Часть-7: https://dzen.ru/a/Zf-Y7nXRUAuqM1Xp
36. Эх, вы, проводницы. Эх, мы - дембеля.
В поезд «Челябинск – Курган» мы сели заблаговременно. Две молоденькие проводницы пытались заигрывать с нами, но я, утомлённый недельной поездкой и предыдущей бессонной ночью, а, также находясь под воздействием расслабляющего спиртобальзамового снадобья, сразу завалился спать, положив под голову свёрнутый китель (на этот раз свой).
Народу в вагоне оказалось не так много - через несколько купе, далеко от нас буянил сам с собой какой-то мужик, который быстро отрубился, судя по звуку падения его тела на полку.
Мы остались предоставленными себе и проводникам, двум девушкам, что несмело пытались завести беседу с двумя солдатами. Больше никого не находилось в дорожном доме, мчавшем нас к дому.
Одна проводница вскоре разбудила меня: «Зачем на пиджак-то лёг? Изомнёшь ведь». Подала мне подушку и одеяло, не взяв за это плату. Я поблагодарил и напомнил, чтобы не забыли меня разбудить на нужной станции.
Ночью ещё проснулся. Смотрю, Сашка сидит напротив и курит. Проводница всё видит и молчит (в вагоне, кроме нас, находился лишь тот же ранее буянивший, а нынче спокойно спавший пассажир). Он отдыхал в другой стороне вагона и никому не мешал.
Позже, видно, для того чтобы завязать беседу, девчонка, как будто только что увидев непорядок, спросила у Саши: «Вы что, в вагоне курите?» Сержант ей невозмутимо: «А вы только сейчас заметили?» - «Да ладно, курите», - последовал ответ.
Когда я вновь открыл глаза, было светло. С нехорошим предчувствием поинтересовался: «Когда Шадринск?»
«Часа через два... если назад ехать», - вяло ответила проводница.
Я-то знал, что поезд приходит в мой город глубокой ночью, в четыре часа, когда ещё довольно темно.
В годы учёбы в Челябинском институте культуры постоянно ездил на нём.
Из-за нескольких долгих стоянок состава "Челябинск - Курган" в народе называли "барыгой".
Вот так дела! Проспал родимый город...
Женщина начала объясняться, что плохо поняла напарницу. Думала, мы оба до Кургана едем.
А может, девушки просто на нас обиделись? Их понять можно. Нас – с трудом. Всю дорогу мечтать о женской ласке и когда, казалось бы, этому нет никаких препятствий – взять и завалиться спать.
Собственно, ничего страшного не произошло. Мне и в Кургане есть кого навестить. Двоюродный брат тоже недавно демобилизовался. Два года с ним не виделись.
С Александром мы простились на привокзальной площади. Он пошёл на автобусный вокзал. А я стоял, смотрел ему вслед и думал, хорошо, что мы всё-таки на поезде домой ехали.
Весь путь нас не покидало чувство скорой встречи с родными. И само по себе предвкушение этой встречи ни с чем не сравнимо.
Сашка… Медаль «За боевые заслуги» он получил незадолго до демобилизации, и обмыть не успел. Мы её в поезде всполоснули, как следует.
А как он мучился, когда подходящие незнакомые люди спрашивали: «А за что у тебя награда?» Он отвечал: «Ну, там же написано…»
Саня хотел снять награду с кителя, когда его доняли эти расспросы. Я сказал ему: «Заслужил – носи. А люди у всех спрашивают. Ты сам подумай, идёт солдат с медалью или орденом, которыми в Великую Отечественную награждали.
Здесь же ни черта о войне не знают. Потому и удивляются люди.
А помнишь, как у Лёхи, который с дисбата направлялся в часть, глаза загорались, когда он рассматривал мои фотографии?
А летёха, что первым козырнул нам в Ташкенте?
Эти парни, я уверен, хотели бы служить в ДРА…
- Ничего, придёт и их черёд.
- Похоже…
А всё же за что тебя наградили?
- Нас однажды в кишлаке сильно зажали на БТРе. Колёса к чертям, никакая подкачка не помогает.
Мы выскочили и стали бить по духам. Много их, но заставили драпать.
Я даже не знаю, вальнул ли кого там. Помню только, что в азарте выскочил на дорогу и, не укрываясь, лупил по ним длинными очередями.
А они всё бегают, бегают…
Знаешь, самое противное, что я увидел – наш командир всё это время прятался за БТР. Ни разу не выстрелил и боем не руководил.
Он просил потом всех не закладывать его. Да на кой он нужен! Пусть его совесть мучает. Мы сами отбились и его спасли.
Адресами мы с Сашей не обменялись. Как и с Виктором. Или забыли, или просто устали друг от друга за восемь дней пути...
Лет через десять после моего возвращения домой я, оказавшись по служебным делам в селе, куда ехал Саша Тимофеев, интересовался в районном военкомате насчёт него. Мне сказали, что он выехал в другой город. Вроде, в Омскую школу милиции поступил…
И вот я очутился перед дверью своих родственников. Было около семи часов утра, и за дверью ничего не было слышно. Я нажал на кнопку звонка. Не сразу, но послышались шаги. Затем отворилась дверь. На пороге я увидел своего дядю Игоря Игоревича.
Он ошарашено смотрел на меня. Потом как-то нервно сказал: «Ну, ты молодец», - и сразу вернулся в квартиру. Когда я снимал сапоги и китель в коридоре, услышал, как дядя сказал своей жене: «Там Игорь приехал».
Почти сразу ко мне в прихожую вышла улыбающаяся тётка. «Привет! Вовремя ты появился. У нас Вадим – муж твоей сестры. Приехал сдавать государственные экзамены в машиностроительном институте, он ведь заочное отделение заканчивает. Так что познакомитесь, наконец-то».
Сестра вышла замуж с моей «санкции» почти год назад. Она тогда прислала мне письмо, в котором спрашивала разрешения на свадьбу до моего возвращения из армии.
Конечно, я согласился. Ей пришло время, а меня за год могли и подстрелить. Какое уж потом веселье?..
Помню, подписал я сестре и её возлюбленному заграничную открытку. Поздравление вручили новобрачным в день свадьбы. А тётка моя заранее сделала такой же, как на открытке, торт в несколько «этажей».
Когда я вошёл в комнату, Вадим застёгивал брюки. Он сразу пожал мне руку. Тут же из другой комнаты в одних плавках выскочил мой брательник Алексей, издал радостный вопль и обнял меня.
Через десять минут все сидели за столом. Дядя разлил по бокалам «Каберне», мы чокнулись и выпили.
Потом тётка сказала: «Давай я от соседей твоим домой позвоню, они же там каждую минуту считают». Сопротивляться я не стал. Ночное возвращение сорвалось, зачем им ещё несколько часов думать, где же их сынок. А он совсем рядом...
Галина Васильевна сбегала к знакомым, у которых имелся телефон, и вскоре возвратилась.
«Дозвонилась до твоих родителей, - отрапортовала она. - Трубку взял отец. Я его спрашиваю: «Ты шею сегодня мыл?» - Он ничего понять не может. Ну, я его больше не пытала своими приметами да намёками и сказала, что ты находишься у нас".
Мама твоя сразу трубку выхватила, заплакала и запричитала. Пусть, говорит, он срочно выезжает, заждались, сил нет как.
После завтрака я с братом поспешил на автобусный вокзал. Алексея я, конечно, забрал с собой на «встречины», а Вадим обещал подъехать после сдачи экзамена.
Мы сели на ближайший автобус, который покатил меня к дому. И этот, совсем небольшой завершающий отрезок долгого пути, показался самым длинным...
37. Добрался!
У дома нас с братом встретили отец с бабушкой Полиной, отцовской матерью. Они уже знали, что мы едем на автобусе, и как я ночью проехал мимо своего города.
Отец на всякий случай взял служебный автомобиль. Вдруг бы водитель не остановился. Его путь до вокзала.
Когда вышли из автобуса, я заволновался.
Всё по-прежнему: справа дом, в котором библиотека, впереди напротив наша четырёхэтажка.
Алексей, видя моё состояние, взял у меня чемодан и сказал:
- Смотри, у дома твой отец и бабушка.
Гляжу, батя стоит, облокотившись на «уазик», бабушка с другой стороны, машет нам рукой.
Мы подошли. Я не знал, честно, обняться, что ли? Но папа протянул мне руку и сказал:
- Здравствуй! Там уж подготовка полным ходом идёт. Варят, жарят.
Лишних эмоций мы не проявляли.
Бабушка потянулась по извечной привычке целовать в ухо внуков.
Пошли во двор.
Вижу, соседка по подъезду идёт, детский врач.
Сколько раз я бывал у неё на приёме.
Остановилась, ждёт.
- С возвращением, Игорь!
- Здравствуйте, Людмила Трофимовна.
Поднялись в квартиру. Там я увидел маму, сестру, вторую свою бабушку и материну сестру, свою тётку, Галину Кузьминичну, которая вдруг разрыдалась. Поседевшая мама встретила спокойно, с улыбкой. Свои слезы она выплакала почти за 16 месяцев моего пребывания в Афганистане.
Позже родители донимали знакомого полковника, почему он им не позвонил из Челябинска и не сообщил, что я выехал домой. Они бы отыскали меня, пусть и спящего, в поезде. Стоянка-то минут сорок. Так что найти солдата не составило бы особого труда.
Виктору Васильевичу пришлось оправдываться, упирая на то, что я сам запретил ему звонить. На это мои родители в шутку заметили, что впервые слышат, когда рядовой приказывает полковнику.
А потом всё происходило так, как в Челябинске мне предсказал Андрей, уже вкусивший радость встречи.
Он говорил: «Завидую я тебе. Сейчас к вам каждый день начнут ходить гости. Тебя как достопримечательность будут ставить на табуретку в уголке на почётном месте. Все будут рассматривать дембеля и даже трогать».
Насчёт табуретки мой приятель, конечно утрировал. А в остальном, – чистая правда: приходили мои друзья, родственники, друзья родителей. Всем хотелось повидаться.
Бывшие одноклассники, учащиеся в местном педагогическом институте в разгар веселья обрадовали новыми для меня песнями «Машины времени». Я и группы-то не знал такой
До нас не докатилась новость о её появлении.
Потом я взял гитару и спел всего три «афганских» песни, что знал.
Одна из них «Афганистан» на мелодию какой-то западной группы популярна и сегодня.
"По дорогам крутым сквозь огонь и туман
Лезут в гору "ЗИЛы", надрывая кардан.
Автоматы в руках, передернут затвор,
Если хочешь дожить, так молись на мотор
Припев:
Афганистан, Афганистан,
Письма редко приходят домой,
Письма редко приходят домой
Афганистан, Афганистан,
Не одна мать зальется слезой,
Не одна мать зальется слезой.
А шофер держит руль, только сердце стучит
Впереди перевал, а за ним - басмачи.
Не отстать от своих, пока день и светло,
Ночью пуля летит в лобовое стекло.
Припев:
А в родимом краю уж сады расцвели,
Я дыханье ловлю благодатной земли
Ждите девушки нас, Мама вытри глаза -
Мы ведь живы еще, мы вернемся назад!
С тех пор прошло 30 лет, но впечатления от не проходящей радости далёких майских дней свежи и поныне.
Пожалуй, каждый, преодолевший хоть и не короткую дорогу (но домой!), хранит о ней тёплые воспоминания.
О солдате командире роты
Дело в том, что я вспомнил об одной встрече, которая ярко характеризует обстановку в некоторых боевых частях.
Кусочек мною вставлен в нужном месте.
Чтоб не искать - дублирую здесь, а позже уберу.
Прочитав искренние рецензии и высказывания читателей, уважаемых мною, я оставляю главу на месте.
Просто рука не поднимается удалять такие отклики.
А чтобы текст всё же отличался от выше опубликованного в одной из глав - здесь я добавляю ещё и песню.
Автор.
Однажды на патруле я остановился с прапорщиком Владимиром Дубянским на КПП при въезде в Баграм.
Дубянский подошёл к старшине, стоящему рядом, попросил прикурить.
Они разговорились.
Через некоторое время прапорщик возвратился и рассказал, что только что познакомился с земляком-москвичом. Солдатом в звании старшины.
Дубянского заинтересовало, как солдат получил высшее для него звание.
- Эх, землячок. Лучше бы я обошёлся без него.
Я ведь командир роты.
- Почему?
- Исполняю обязанности. В роте ни одного живого офицера и прапорщика. Все убиты или ранены. И почти такая же ситуация по всей части.
Есть роты, где в строю по 16 бойцов.
Я не помню часть, что назвал солдат: то ли полк, то ли бригада.
- Представляешь, - говорил старшина. - У нас всего по несколько исправных БМП на подразделение.
Здесь жду парня, он мне должен пистолет вернуть. У меня же и ПМ, как у комроты.
Страшные дела творятся.
Однажды кончились патроны и мы ползли в гору. Сзади духи хватают за пятки, смеются. Безразлично отпинываешься и прёшь дальше - будь, что будет.
Не знаю, почему они не стреляли, но мы в тот раз сумели уйти.
Изрядно нас потрепали.
Говорят, вроде, в Союз отвезут на пару месяцев отдохнуть, переформироваться...
Дубянский простился с земляком, а тот заскочил в тормознувшую у контрольно-пропускного пункта БМП...
Через несколько лет я сочинил песню о том старшине, командующем ротой.
Мы встретились на КПП Баграма,
Стоял у будки светлый старшина.
А на лице его два свежих шрама,
Как будто рядом лопнула струна.
- За что, братишка, получил погоны?
Ведь выше чина для солдата нет.
Был в рейдах или охранял колонны?
Но страшно прозвучал его ответ.
Припев:
Такая, видно, жизнь нам досталась,
Богат на войны весь двадцатый век.
А в роте у меня, браток, осталось,
В живых всего 16 человек,
В живых всего 16 человек.
Все старшие начальники вне строя,
Я ротою командую своей.
Ах, сколько полегло на поле боя.
Как не хватает нам, дружок, людей.
Мне ни к чему галун* такой ценою,
Вот если бы ребят всех оживить.
И никогда б не стал я старшиною,
Ну, разве ротой мне руководить?
Припев:
Такая, видно, жизнь нам досталась,
Богат на войны весь двадцатый век.
А в роте у меня, браток, осталось,
В живых всего 16 человек,
В живых всего 16 человек.
Все бились до последнего патрона,
И нет уже гранаты ни одной.
Но выстояла всё же оборона,
Прорехи закрывали мы собой.
Тут слух прошёл, что нас в Союз отводят,
Чтоб отдохнуть и раны подлечить.
Конечно, то случится не сегодня,
А там, глядишь, и дальше будем жить!
Припев:
Такая, видно, жизнь нам досталась,
Богат на войны весь двадцатый век.
А в роте у меня, браток, осталось,
В живых всего 16 человек,
В живых всего 16 человек.
*- Галун - широкая жёлтая полоска вдоль старшинского погона (на парадной форме - золотистая).
39. Будь здоров, Афганистанец!
Пару дней я провёл дома, а потом вышел в город. Надо же становиться на воинский учёт.
Ещё через несколько дней я с двумя друзьями добрался до своего дяди Славы, с которым по-настоящему дружил с детства.
Кого-то удивит, но я с малых лет нередко находился у него дома.
Любил ходить в его мастерскую. Он иногда давал мне проволочку, которую я подставлял к точильному камню. И я смотрел, как летят струи огненных брызг.
Как мог дружить малолетний пацан, растущий довольно быстро?
Я часто обращался к дяде Славе по многим вопросам, которые требовали его мастерства и ума.
Разговаривать с ним – одно удовольствие.
Всё знает плюс его неповторимые приколы, парочку из которых я воспроизведу несколько ниже.
Но пока по делу.
Лет в 14 папа купил мне взрослый велосипед.
Домой привели его, а у него колёса не накачиваются, у нового.
Я кое-как доехал до дяди Славы.
Он тут же разбортовал камеру.
И что выяснилось?
Заводской брак. – Камера под покрышкой была свёрнута несколько раз вокруг.
Владислав быстро всё устранил и сказал: «Катайся, на здоровье!»
О тёте Нине несколько слов.
У них не рождались дети какое-то время.
Не важно: потом появились два сына Игорь и Слава.
И стали моими лучшими друзьями.
Они росли с рождения на моих глазах.
И сейчас пусть и большие, но мы всё ещё считаем их не такими.
Славу до сих пор зовут «маленьким Славой» (большим являлся - его отец), хотя у него уже один сын учится в Университете, а другой заканчивает детский садик.
Игорь женился до армии, родил дочь, которую потом привёз к родителям и с зиму прожил у них.
Игорева дочка, под руководством тёти Нины окончила первый класс, и написала маме в далёкий город письмо свей рукой.
Тогда или чуть позже Игорь разошёлся с первой женой.
А после он снова женился далеко, в Анапе, где и живёт и работает сезонно в музыкальном ансамбле. Вот почему я и поставил его фото с гитарой, когда он только начинал свой путь в музыке.
Он, однажды поучаствовал в домашней записи ансамбля, состоящего из меня и друзей. Ему доверили постучать на бубне. Игорь настолько влюбился в музыку, что за два года, пока я служил в армии, научился довольно прилично владеть мандолиной, гитарой, а позже и другими инструментами.
Тут он в отца, который всегда очень хорошо играл на гармошке, баяне. На слух.
Дядя Слава с женой Ниной и двумя сыновьями Игорем и Славой проживали в частном доме в черте города.
Когда я вошёл в избу после двухлетнего отсутствия, то заметил дядьку возле окна на кухне, читающим газету А передо мной стоял незнакомый молодой парень, который сразу улыбнулся и сказал:
- ЗдорОво!
Только тут я узнал двоюродного братца Игоря.
Как он вымахал за два года. Модные тогда длинные волосы… Попробуй – узнай.
Дело в том, что и меня не сразу признал дядька.
Ведь нас-то нас вошло в его дом трое парней, один из которых находился в форме работника гражданской авиации.
Это дядю и сбило толку.
Но он тут же взял себя в руки и спросил, слегка удивившись, поднимаясь со стула:
- Вы, молодые люди, к кому…
Я не дал ему окончить вопрос и воскликнул:
- К тебе!
Дядя Слава мгновенно узнал меня, в чувствах сплюнул в сторону, засмеялся и выдал:
- Афганистанец грёбанный вернулся!
С тех пор он меня иначе и не называл.
Когда бы я ни заявился, к нему или братьям, он всегда встречал меня одной и той же фразой:
- А… Это ты, Афганистанец! Будь здоров.
И так много лет, пока не разъехались его выросшие дети со своими жёнами.
Я переехал с родителями в другой город. Дядька нередко приезжал к нам. Да и я порой навещал его, подбрасывал ему любимых сигарет "Прима" определённой фабрики. Кажется, он предпочитал ярославские.
Дядя всегда курил папиросы и сигареты без фильтра.
В пору, когда в продаже имелись невообразимо крепкие кубинские сигареты "Партагас" и "Лигерос", он пристрастился к ним.
Смеялся:
- Больше раза никто закурить не просит.
Что и неудивительно. Ведь сигареты производились из отходов сигарного производства.
А в народе те сигареты называли "смерть индейца".
Когда, в 90-ые годы, курево стало дефицитом, Владислав выращивал в огороде табак. Резал его изготовленным им приспособлением и смолил самокрутки.
Жена на том же небольшом участке выращивала невероятные огурцы и другие овощи.
Дядя Слава мог говорить без умолку.
Вспоминаю: копаясь в каком-нибудь механизме на кухне, он попутно вносил ремарки в текст диктора, вещающего из телевизора: «Ты чего несёшь, дура?! Ты читала хоть одну энциклопедию для понта?!.. Наберут тут!..»
Причём к диктору он обращался как к живому собеседнику.
Так и казалось, что она ответит ему.
Много шутил.
Причём шутки его бывали не совсем обычными.
Рассказывал, помню, мне:
- Сосед вчера заявился. Владислав, говорит, - сделай мне нож из нержавейки.
Я отвечаю, что по ножам не мастер.
Он: "Так я же видел у тебя на столе. Классные, с наборными ручками…"
"Ах, видел? Хорошо видеть стал, значит?.. Выколоть, на хрен, глаза тогда…"
Вреда дядька, никому, конечно, не причинял. Просто, зачем ему связываться с изготовлением ножа для соседа?
Мало ли в каких целях тот его используют?
А в доме у него действительно имелись прекрасные кухонные ножи собственного изготовления. Из отличного металла, с красивыми ручками.
Таких и не купить при желании.
Потому что у него всё выходило лучше, чем есть где-то ещё.
Почти всегда во дворе дядьки стоял чей-то автомобиль или другая техника.
В округе он имел известность лучшего ремонтника.
Он запросто мог прилично зарабатывать на этом, но брал сущие копейки.
Мастер на все руки. Однажды он принёс из Вторчермета, где работал, изломанную бормашину, отремонтировал её. Лично обточил больные зубы (вы бы смогли?) перед зеркалом и надел на них коронки, которые тоже сам изготовил.
Получается, медицинская помощь ему зачастую и не требовалась. До последнего времени.
Вдруг неожиданно от инсульта умерла его жена, моя тетка Нина. А Владислав в то время лечился в онкологическом центре.
Зашёл в дом, и видит – жена его, стоит на коленях, голова упала на кровать… Собиралась навещать мужа...
Он и пошёл домой, не дождавшись супруги. Видно, чувствовал: что-то тут не так…
Да, узнай дядя раньше, что у него рак, он бы и тут принял меры. Не дожидался бы безропотно смерти. Но, когда Владиславу поставили неутешительный диагноз, сил у него оставалось совсем немного.
А смерть жены окончательно подкосила его, хотя он ни разу никому не пожаловался.
Просто спокойно умер, испытывая, полагаю, невероятные мучения.
С женой рука об руку прошагал всю жизнь, и жить без неё не собирался.
Так я считаю.
Этот человек не мог существовать без шуток никогда.
Даже на похоронах жены он, правда, без улыбки, произнёс:
- Вечно бабы торопятся, вперёд норовят пройти, - намекая на то, что ему следовало умереть первым.
Он знал, что смертельно болен, что жить оставалось совсем немного, а продолжал шутить.
Понятно, что в данной ситуации он скрывал своё настоящее настроение.
Через несколько дней после похорон тёти Нины Владиславу Игоревичу сделали операцию.
Он приходил в сознание. Лежал с открытыми глазами. Ни с кем не говорил и ничего не ел.
Почему? Не знает никто.
Видно, состояние не позволяло.
Через две недели после смерти жены дядя Слава и сам тихо покинул этот мир.
Вечная ему память, моему неунывающему дядьке, с которым я и родился в один день одного месяца.
Спите спокойно, тётя Нина и дядя Слава, а ваш Афганистанец не забудет вас.
39. Память: Шурка, как же так?..
Сейчас написано немало так называемых «афганских» песен. Сегодня их поют и профессиональные исполнители. Тогда же, в 1981-ом году, песни про Афган пели только военнослужащие, возвращавшиеся с той войны.
Чаще это были незамысловатые, но искренние песни, ими же сочинённые. Одну из таких песен я услышал в поезде «Ашхабад-Ташкент» по пути домой. Последний куплет запомнился навсегда:
"Самолёты уходят, укрываясь в туманы,
Я стою на дороге, вспоминаю друзей.
Не забуду я службу, – службу в Афганистане,
Так полней наливайте вы бокалы полней".
После возвращения из Афганистана я переписывался с армейским дружком Виталием Монастырским. Виталька дослуживал последние полгода. После его дембеля мы продолжали переписываться. Виталька писал в Афган письма Кольке Морозову, дослуживавшему свой срок армейской службы.
Однажды Виталик написал мне, что он получил письмо от Николая, в котором тот сообщал о гибели Шуры Рулёва, друга Коли.
Шура начинал служить, как и Николай, ещё до моей демобилизации. Потом его перевели в другую воинскую часть куда-то под Чарикар. Там он и погиб, во время боя получив четыре ранения. Говорят, ещё сутки жил.
В начале 90-ых годов моя переписка с В.Монастырским на несколько лет прервалась. В 2000-ом году мы вновь стали переписываться. Я попросил Виталия точнее сообщить о гибели Шуры Рулёва. Родом Шура был из Омска – фактически мой земляк.
Виталик прислал копию письма Н.Морозова о гибели А.Рулёва. Николай писал, что не верит в смерть друга.
Я подумал: а вдруг на самом деле произошла ошибка и Шура жив?
Я написал письмо на имя облвоенкома Омской области, в котором просил сообщить о судьбе сослуживца.
Ответ пришёл неутешительный: «…Рулёв Александр Михайлович… погиб 2 декабря 1981 года при исполнении интернационального долга. Награждён орденом Красной Звезды. Похоронен 28 декабря 1981 года на Ново-Южном кладбище. Установлен памятник. Его мать, Рулёва Анастасия Александровна, и отец, Михаил Николаевич, умерли в 1997 г. Сведениями о других родственниках не располагаем».
В.Монастырский выслал мне несколько фотографий А.Рулёва и просил передать его родственникам. А где их найти? Родители Саши тоже умерли, причём в один год. Что произошло?
Я написал письмо в газету «Вечерний Омск», где рассказал немного об А.Рулёве и выслал его фото. Надеялся через газету разыскать родных сослуживца.
15 февраля 2002-го года, в «Вечернем Омске» вышла заметка журналистки Натальи Граф «Мы все в долгу перед погибшими…». Опубликовали фото Саши Рулёва. Журналистка просила отозваться родственников Александра.
На письмо пришёл лишь один отзыв от Обрывалиной Октябрины Александровны – председателя омского комитета солдатских матерей. Мы стали с ней переписываться.
Октябрина Александровна вскоре сообщила, что 28-го мая 2002-го года на стене омской школы №79, где учился А.Рулёв, установили мемориальную доску в честь его памяти. Полагаю, усилия для этого приложила сама О.А.Обрывалина, на которую произвела большое впечатление заметка о трагической судьбе Шуры Рулёва – весёлого человека с грустными глазами.
Присмотритесь, у Саши действительно грустный взгляд. Неужели это печать смерти?
Всё что я мог сделать для Саши после его гибели, это написать небольшое воспоминание о нём для книги Памяти, выпускаемой в Омской области. Может, сейчас отыщется его лучший друг Николай Морозов и напишет воспоминания об А.Рулёве для школьного музея.
Верю, что после публикации в газете найдутся и какие-нибудь родственники А.Рулёва. У Саши, вроде, есть брат.
Нами с Виталием Монастырским переданы для музея школы № 76 г.Омска три армейские фотографии Александра. У Монастырского имеются и другие фото Саши. Они, конечно, будут переданы тоже музею.
Если отыщутся родственники, то им сделают копии фотографий.
А мне хотелось бы закончить свои записки фрагментом стихотворения, мною же когда-то сочинённого:
А сейчас открывают Аллеи
Тем парням, что домой не пришли.
И гвоздики на плитах алеют,
Проходя мимо них, не спеши.
Прочитай этот список фамилий,
Что пробит на гранитной плите,
Повезло – мы остались живыми
За себя и за них на земле.
Солдат, с которыми я служил, незабываемых наших прапорщиков и офицеров или их родных я бы попросил откликнуться. Напишите мне, где вы сейчас, кем стали? Мой электронный адрес в Интернете: nik3336@mail.ru.
На этом основной цикл "записок" окончен.
Но ещё напишу рассказы.
В памяти много чего осталось.
Спасибо всем читателям, обратившим внимание на мои мемуары и прочитавшим их или заглянувшим в отдельные главы.
