Образ Мефистофеля в европейской культуре начинает существовать с Эпохи Возрождения. Предполагается, что этот черт был материализован в фольклоре (особенно немецком) для того, чтобы при обозначении темных сил не произносить страшное слово Сатана. А так — какой-то Мефистофель. В XVI веке появилась книга неизвестного автора про доктора Фауста, где важным персонажем был как раз Мефистофель. Он тут выступал как бес-искуситель, с которым доктор заключил сделку и которому продал свою душу. Мефистофель представал как ловкий и хитрый делец. Потом на основе этой книги Гёте написал свою великую поэму, подняв образы Фауста и Мефистофеля до философского обобщения.
С тех пор и пошло. Популярность этого персонажа, олицетворяющего собой злого духа, в XIX веке была невероятной.
Притом интересно, что общими усилиями писателей, поэтов, художников и театральных гримеров внешний образ Мефистофеля был конкретизирован до такой степени, что возникло устойчивое выражение "мефистофелевская внешность". Она прекрасно явлена в картине Эдуарда фон Грютцнера, например. Можно вспомнить и скульптуру Марка Антокольского, где персонаж сидит в обнаженном виде на камне, подперев голову руками. Отличают его резкие черты худого лица, острый крючковатый нос (так называемый мефистофелевский), заметные скулы, бородка-эспаньолка. Если он одет, то обычно в красное, на голове шапочка с пером.
Хотя Мефистофель олицетворяет собой сатану, обретя свое новое имя он стал более человечным, если можно так выразиться. Он плут, озорник, остроумец, он обманщик, но в нем нет безнадежной мрачности, его можно перехитрить и обмануть самого. Многочисленные интерпретации этого образа в искусстве и литературе раскрывают его с разных сторон.
