Первые полтора месяца жизни на Крайнем Севере, в Воркуте были для меня мучительны.
Я впервые уехала из отчего дома, из прекрасного города, от друзей, от привычного образа жизни. Жила в гостинице с неприветливой соседкой, а муж в общежитии. И я грустила. Без мужа и без какого-нибудь занятия.
Читала и читала. Книг и литературных журналов в те годы вокруг было много. А на улице жгучий мороз, темно круглые сутки, никакого телефона. Одиноко.
И вот наконец-то мой Николай договорился в мужском общежитии, что меня поселят в его комнату в нарушение всех правил.
А по правилам в мужское общежитие женщинам даже в гости заходить было нельзя. А тут я поселилась, здрасти!
Общежитие посёлка Юршор было двухэтажным, построено давно, со скрипучим полом и деревянной лестницей. Дом был очень чистым. В комнатах жили шахтёры по двое, общая кухня, общая душевая, общий туалет.
На входе сидели дородные тётеньки-вахтёрши. Работа на шахте сменная, поэтому всегда кто-то ел, кто-то спал, кто-то уходил-приходил.
Был только один нюанс.
В комнате муж жил с товарищем. Тоже молодым специалистом, инженером. Сергей Добрынин согласился, что теперь нас в комнате будет трое. Две кровати, стол, стулья, шкаф и мы втроём. Вот сколько живу, всегда с благодарностью вспоминаю нашего доброго соседа. Согласился ведь!
Мой муж и Серёжа работали в «противофазе». Один работает, другой дома. Это было моё спасение! Я очень боялась поначалу даже выглядывать из комнаты.
А потому что как только я выходила — все мужчины замирали и смотрели на меня. Молча смотрели. За всё время моей жизни в общежитии никто ни разу не обидел ни словом, ни жестом робкую девушку. Эти суровые мужчины, которые добывали свой хлеб тяжёлой работой, жили без женщин и детей в трудных условиях Крайнего Севера, просто рассматривали меня, как экзотическую птичку. А я умирала от смущения.
Так вот, чтобы мне сходить в туалет — требовался сопровождающий. И не только потому, что я стеснялась выходить. Туалет был общий, то есть без отдельных кабинок. И без унитазов. В большой комнате справа был подиум с несколькими отверстиями, над которыми надо было нависать, слева несколько писсуаров, совершенно для женщин не приспособленных. Сильно пахло хлоркой. Но и это ещё не всё — на двери внутри не было задвижки. Никакой.
Серёжа провожал меня до туалета, проверял, нет ли там кого, а потом яростно отражал снаружи атаки мужиков, которые не сразу понимали, почему им нельзя входить.
Или муж меня «конвоировал».
В душевой тоже никаких кабинок, жёсткие душевые лейки на шестах и никаких запоров на двери.
Но когда я была в нашей комнате, то мне было хорошо. Это был дом, где мы жили с мужем. И Серёжей. Хорошо жили, мечтали, что скоро нам дадут какое-нибудь совсем своё жильё. И я читала, читала.
Тётеньки-вахтёрши меня опекали, жалели, говорили:
-Ты хоть школу окончила, бедолага?
Я тоненькая была, стеснительная. Но мне 22 года уже было, взрослая девушка, а выглядела моложе.
Вероятно мои вопросы тоже подтверждали их мнение, что я совсем салага. Хозяйка я была никакая. Ничего не умела — ни готовить, ни шить-рукодельничать. Только читать умела.
Спрашивала у вахтёрш, как суп грибной приготовить, мама мне сухих грибов из дома дала.
- Сколько этих грибов надо в суп положить?
- Да сколько есть — отвечали тётеньки.
Хорошо, что успели меня остановить, когда я чуть весь мешочек с грибами в кастрюлю не высыпала. Только сочувственно качали головой.
-Бедолага.
Постепенно я привыкла к такой странной жизни, а шахтёры привыкли ко мне.
В общей комнате стоял телевизор и там смотрели футбол. Иногда кино или новости. И я стала потихоньку ходить в эту комнату, чтобы посмотреть какую-нибудь передачу. Садилась сзади на стул. Если был футбол, то уходила.
И вот однажды, когда я пришла смотреть какой-то фильм, то через некоторое время ввалился очередной житель и переключил кино на футбол, громко объясняя всем, что когда идёт футбол, то какие-такие фильмы? Я кротко поднялась, собираясь уходить, но мужики цыкнули на любителя переключать.
-Видишь, человек кино смотрит!
Меня приняли.
Вообще там, на Крайнем Севере, люди действительно были дружелюбные. Снаружи только страшные.
Помогали, делились, сочувствовали.
Несколько месяцев мы так жили в мужском общежитии. Но мой Николай был бы не он, если бы не добился нормального жилья для нас.
Напишу потом.