В январе 1863 г. началось Польское восстание - событие, которое грозило обернуться полнейшим коллапсом и развалом России. Сегодня я расскажу вам о человеке, который этого не допустил и чья память до сих пор пугает врагов России как за так и внутри ее пределов. Имя ему - Михаил Николаевич Муравьёв-Виленский.
Михаил Николаевич происходил из *внезапно* обширного рода Муравьевых, давшего России множество талантливых сынов. В своё время он был связан с декабристами, с которыми позже разошёлся из-за политических разногласий. За свою долгую жизнь граф успел поучаствовать в Отечественной войне 1812 г. (при Бородине получил тяжелое ранение, отчего всю оставшуюся жизнь ходил с тростью), Заграничном походе русской армии, был губернатором нескольких областей на Северо-Западе России, работал в Департаменте Финансов и возглавлял Межевой корпус.
Михаил Николаевич также принял участие в Крестьянской реформе 1861 г. Он ратовал за более постепенный и выгодный для всех сторон вариант освобождения крестьян, в то время как "либеральному крылу" правительства нужно было обязательно освободить крестьян широким жестом доброго батюшки-царя (в будущем такой подход создаст ряд трудностей для российского правительства). А более умеренный подход Муравьева не принес ему ничего, кроме постоянных пиар-атакам со стороны либералов, в ходе одной из которых он и оказался в опале. А тем временем, наступил 1863 год...
В то же самое время Северо-Западном крае (далее - СЗК) и Царстве Польском зрел очередной мятеж: нерешенные проблемы после прошлого мятежа (1830-1831), засилье поляков в среде управленцев и аристократов в регионе с преимущественно русским (СЗК) населением, открытые симпатии полякам аристократии и интеллигенции в крае и в столице (подчас абсолютно русские аристократы изо всех сил корчили из себя поляков, чтобы отличаться от "этих русских варваров"), ополячивание населения и униженность Православной церкви привели к тому, что новый взрыв стал неизбежен. Поляки видели, что Россия ослаблена Крымской войной и заграница одобрительно относится к их намерениям. В итоге 10 (22) января 1863 г. повстанцы устроили штурм русских казарм в 10 городах - так началась активная фаза восстания. По всей Польше и СЗК начали формироваться банды мятежников. В основном они состояли из польских помещиков, полякующих русских аристократов, студентов, беглых офицеров-поляков, различных революционеров и польских католических священников (ксендзов).
Требования повстанцев были разнородными, впрочем в основном они сводились к обретению независимости от России, восстановлению Великой Польши за счёт исконно русских территорий, населенных православным людом. Его же судьба обещала быть и вовсе незавидной. Крестьяне как в самом Царстве Польском, так и в СЗК, не поддерживали мятежников, а православные и старообрядцы так и вовсе активно помогали русским войскам наводить порядок, в ответ на это повстанцы устроили настоящий террор мирного населения региона. Больше всего доставалось собственно православным крестьянам и духовенству, которое подвергалось особым издевательствам и жестокостям, деревни и церкви зачастую разрушались и/или осквернялись. Банды поляков-повстанцев были прозваны «жандармами-вешателями».
В Петербурге казалось, что и Польша и СЗК для России уже потеряны и нужно постараться хотя бы минимизировать будущие уступки восставшим и европейским странам, которые заняли нейтральную позицию, но уже точили зубы на Россию. Франция например вовсю призывала страны Европы к проведению новой интервенции - готовила почву к новой Крымской войне. Настроения в Петербурге и при дворе были упадническими - казалось, что нового унижения и распада страны уже не избежать. Впрочем, Александр Второй был об этом иного мнения. Он призвал к себе попавшего в опалу Муравьева, проявившего себя, как невероятно талантливый чиновник и большой знаток СЗК. Ему был доверен пост Виленского военного генерал-губернатора и практически неограниченные полномочия. Несмотря на прежде натянутые отнощения с царем, Муравьев охотно откликнулся на предложение, сказав: «Я с удовольствием готов собою жертвовать для пользы и блага России».
К моменту прибытия Муравьева, предыдущий генерал-губернатор Назимов проделал хорошую работу по устранению крупных организованных отрядов бунтовщиков, однако ничего не мог поделать с разветвлённой сетью заговорщиков, террористов и провокаторов среди «мирного» населения. Повстанцы имели свои разветвлённые структуры во всех городах и губерниях края, были прекрасно осведомлены о действиях администрации и могли спокойно не исполнять ее требования. Из-за этого войска находились как бы в осаде на своей собственной территории, постоянно подвергаясь атакам в городах, и практически не рискуя выходить за их пределы, боясь напороться на очередную засаду шайки недобитых мятежников. Все важные должности были все ещё заняты поляками или им сочувствующими, ксендзы-бунтовщики неустанно подбивали паству уходить в леса и пополнять состав шаек, помещики щедро спонсировали эти предприятия, а крестьяне-белорусы жили в постоянном страхе налетов бандитов-революционеров.
Схема действий же Муравьева была весьма простой. Он исходил из того, что СЗК - это исконно русский край, поляки в нем - оккупанты, к которым не может быть никакой снисходительности, должна быть проведена повсеместная русификация края, который «мы сами и ополячили». Только приехав, он сходу взялся проводить свою решительную политику, не считаясь ни с воплями иностранной прессы, ни петербуржского бомонда. Впрочем здесь тыл Муравьева был плотно прикрыт дуэтом великого русского поэта Тютчева и журналиста-издателя Каткова, которые выступали проповедниками курса, взятого нашим героем в СЗК. Также поддержку Муравьеву оказывало и правительство, чего вполне хватало.
Исходя из всего этого, Муравьев мог себе позволить не считаться с общественным мнением и спокойно расследовать злодеяния мятежников, предавать их суду и, после тщательного изучения всех обстоятельств дела и вынесения решения, исполнять приговор.
Сперва Муравьев взялся за видных повстанческих руководителей. Крестьянами-старообрядцами была разбита неуловимая банда Плятера, а ее главарь выдан властям и казнен, несмотря на явное противодействие и из-за границы и из Петербурга, где многие аристократы открыто симпатизировали полякам. Затем, Муравьев последовательно обезглавил польское подполье в этом регионе, казнив упомянутого Плятера, беглого офицера Сераковского, и видного польского дворянина националиста, ставшего иконой современных «змагаров-националистов», Кастуся Калиновского. Наконец, Муравьев совершенно без боязни устроил суд и ссылку либо казнь нескольких самых активных польских ксендзов-мятежников. Епископ края Красинский был выслан в Вятку.
Иностранный агент тех времён Герцен в своих статьях плевался ядом в сторону нашего героя, называя того «вешателем». Однако, как мы видим, «на воре и шапка горит» - настоящими вешателями были мятежники, а у Муравьева был другой подход: он прекрасно знал, что поляки понимают лишь язык силы и устрашения, поэтому каждую казнь он обставлял по всем правилам пропаганды и пиара. В итоге, несмотря на то, что за два года он казнил всего 128 человек (в разы меньше, чем жандармы-вешатели), поляки присмирели.
Повстанцы поняли, что с такой русской властью шутки плохи. Полевые командиры стали массово сдаваться вместе со своими бандами, за что либо отправлялись в Сибирь (главари) либо по домам на поруки местных сообществ (рядовые мятежники). Однако это Муравьев только разминался - теперь же наступил главный этап его работы - повторная русификация этого исконно русского региона. Было очевидно, что если оставить все и всех на своих местах, то бунт возобновится вновь, поэтому наш герой предпринял новый комплекс мер.
Во-первых, были массово смещены с должностей чиновники-поляки и другие бюрократы, уличенные в сочуствии мятежникам. На их место призывались чиновники из внутренних регионов России (например так туда попал отец Петра Столыпина);
Во-вторых, все делопроизводство и деловое общение как в учреждениях, так и просто в общественных местах было переведено на русский язык. Все надписи и указатели в городах и сёлах также были переведены на русский;
В-третьих, был нанесён удар по польским помещикам. Муравьев наконец-таки провёл в крае Крестьянскую реформу, заторможенную местными панами. Были секвестированы, обложены штрафами и контрибуциями имения мятежных панов, а полякам в целом было затруднено владение землей на этой территории. По итогам этих мер, земля стала быстро переходить в руки белорусских крестьян и русских помещиков, что только добавляло престижа русской власти;
В-четвёртых, были выделены крупные средства и силы на восстановление православия в регионе. Были восстановлены русские церкви, часть костелов была переделана в православные храмы и соборы, закупались нательные крестики и иконы, проводилась проповедническая работа среди крестьян края;
Наконец, Муравьев совместно с Иваном Корниловым провел большую работу в области образования и культуры, перестроив эти сферы на русских началах с учетом местной белорусской специфики, освободив от польского влияния и языка.
По итогам этих мер, за 2 года СЗК из униженного и ополяченного региона стал ещё одним ядром русской культуры, давшим нам многих великих людей, вроде философа и спортсмена Ивана Солоневича, политика Петра Столыпина или потомка обрусевших поляков композитора Игоря Стравинского.
Крестьяне боготворили графа Муравьева, чей портрет можно было встретить практически в каждом крестьянском доме этого края. Его деятельность пережила своего автора и нашла отражение в народном фольклоре и даже в советской поэзии - например, в поэме Твардовского «Страна Муравия»:
И всем крестьянским правилам
Муравия верна.
Муравия, Муравия!
Хо-рошая страна!..
Деятельность графа Муравьева и его политика «ставь на русских - не проиграешь» вернула территории современной Белоруссии в орбиту Русского мира, что мы чувствуем даже сегодня после стольких бед, которые пришлось испытать народу России и Белоруссии в XX веке.
Сам же граф Муравьев был уже весьма пожилым человеком и, найдя себе преемника в лице К. Кауфмана, и выйдя в отставку с должности генерал-губернатора, вскоре скончался в Санкт-Петербурге, окружённый почётом и уважением всей огромной страны.
Фёдор Тютчев посвятил Муравьеву следующие строки:
На гробовой его покров
Мы, вместо всех венков, кладём слова простые
Не много было б у него врагов,
Когда бы не твои, Россия
Подписывайтесь на канал "Россия в контексте" и следите за нами в Телеграме - там еще больше интересных материалов, например история жизни Михаила Николаевича Муравьева.
