Многоэтажный… В общем, умение Саньки Бирюкова, командира горноспасательного отделения, словесно оценить последствия взрыва метановоздушной смеси всякий раз оказывалось не только словами. И – не только чётким руководством к действию были многоэтажные Санькины изречения… Были они испытанным инструментом, с помощью которого на пути к завалу легко сдвигалась глыба породы, получалось отключить горящий кабель, и даже воздушная струя – непостижимо!.. – послушно шла в нужном направлении.
И Серёга Яругин пришёл в себя от Санькиного голоса. В плече – рвущая боль. От этой боли в беспроглядной темени перед глазами вспыхивали ослепительные молнии. Сергей с трудом приподнял руку, ощупал липкий затылок. Кроме молний, Серёжкины глаза вдруг отличили ещё какой-то свет. Неяркий, но очень знакомый, будто родной. Серёга рассмотрел каску со светильником: надо же, – уцелела! Про свою каску Серёжка догадался: при такой ране на затылке ясно, что каска разбита. Значит, рядом кто-то из мужиков?.. Серёга похолодел: жив ли?
Прикрыл глаза: надо было превозмочь головокружение и подняться.
В тусклом свете узнал Алёху Засекина. Склонился к Алёхе, осторожно встряхнул за плечи:
- Алёшка!.. Живой?.. Алёшка!!!
Алёха не откликнулся.
Серёга забыл про рвущую боль в плече, забыл про липкий затылок. Алёху надо было срочно доставить к горноспасателям и поднять на поверхность.
Не помнил, как выбрался за глыбу породы, что при взрыве обрушилась с кровли.
Бирюков оглянулся:
- Сергей?..
- Алёху вот… надо… Дышит он.
- Серёга!!!
Сергея сильно шатало:
-Сань! Видишь, – всё в порядке. Ты ж знаешь: всякое бывает… Видно, отбросило меня… в хорошее место. Алёшка вот… Мужики как, Сань?
-Карунина подняли… И Тольку Третьякова. Звено Романихина пока не нашли. Завалы простукиваем.
Пока поднимались на-гора, Серёжка бережно поддерживал Алёхину голову, тревожно прислушивался к его тяжёлому, прерывистому дыханию… Никогда клеть не поднималась так медленно и долго.
А ещё Серёга думал: расстроится Катерина… Угораздило, – перед самой свадьбой… И…платье Катюшкино готово, и батя с крёстным уже сколотили несколько новых скамеек, что обычно ставятся вдоль свадебных столов. На днях мужики собирались сооружать навес – на случай дождя… А у него рука вот не поднимается, и верх спецовки потяжелел от крови. Хорош жених, – с забинтованной головой.
…Таня Вышеславцева приехала в Ольховку: договорились с Левашовым, чтоб сделать несколько снимков со строительства шахтёрской базы отдыха.
Все эти дни Татьяна думала о Сергее, об Ирине… А перед глазами – мальчишечка, Серёжкино повторение. Сергей Сергеевич.
Первым делом зашла к Иришке. И… совсем не по-журналистски, без подготовки, без предварительного составления вопросов спросила:
- Ир!.. Ты вот так… отдашь ей Сергея?
Ирина нахмурилась:
- Я его ни у кого не забирала, чтоб отдавать-не отдавать.
- Ир!.. Он женится, а у тебя Серёжка. Ты ж сама знаешь… видишь, как они похожи. Больше, чем две капли воды.
- И – что?
-Сергей… Он же не знает про мальчишку. Не знает, что у него… что у вас с ним сын.
-А зачем ему это знать?
- Ира!..
- По-твоему, я должна была привязать его тем, что родила от него сына? Должна была перешагнуть через их с Катериной любовь? Сергей не ушёл бы от сына, – я его знаю.
- Так и я же об этом, Ириша!
Ирина поправила синенькую косыночку. Откровенно сожалеющим взглядом окинула Татьяну:
- Хоть ты и журналистка, Тань… А такая… – Ирина всё же сдержалась: – А не понимаешь простого: не бывает счастья, если цена ему – несчастье других.
- У тебя же мальчишка растёт! Без отца!
- Вырастет.
- Ир!.. А как ты отважилась?
-Отважилась?.. – Ирина усмехнулась: – Значит, вот такая я… отважная и смелая.
Не объяснять же этой журналистке, – как была счастлива, когда поняла, что беременна… Не рассказывать же, как бушевал батя, как мама плакала… Как хмурились братья, Димка с Саней. Настаивали:
- Ты скажи, Ир… А мы его из-под земли достанем.
А ей хватало счастья, – что она беременна от Сергея…
А когда Серёжка родился, батя первый забыл про свой гнев. Лишь со смены – сразу к детской кроватке. Не спускал малого с рук. Ирина с матерью переглядывались, скрывали улыбки: батя убаюкивал Серёжку, пел ему «Спят курганы тёмные» и «В чистом небе донецком».
И братья уже не заговаривали о том, чтобы найти из-под земли… Серёге едва месяц исполнился, а в доме чуть ли не каждый день появлялись мягкие медвежата и зайцы, самосвалы с тракторами, – на целый гараж… Ещё Саня с Димкой привезли трёхколёсный велосипед.
И никто не знал, что за строгой Ирининой сдержанностью скрывается такая простая… такая горькая девчоночья обида… Лишь мама догадывалась о её беззвучных слезах по ночам.
А Ирина вспоминала Сергея, его красивые, сильные плечи и руки… неумелые, застенчивые мальчишеские ласки, – видно, что в первый раз…
Чувствовала, по глазам видела, как он любуется ею. Зорюшкой поднималась радость… с такой робкой надеждой. А он однажды стыдливо и очень серьёзно признался:
-Хорошо с тобой, Ирка. – Видно, заметил, как дрогнули тогда её реснички, заторопился, сбивчиво объяснил: – Ты не думай, Ир… Не потому, что у нас с тобой… С тобой просто хорошо... Говорить с тобой, смотреть на тебя…
Ей тоже было… хорошо, – смотреть на него, говорить с ним. Говорили обо всём: о его горном комбайне, о степном кургане, о журавлях-красавках, которых видели в балке за Ольховкой… О любимых Серёжкиных варениках с вишнями говорили. Как-то отец с матерью и братьями уехали в Ясенево, к батиному брату. Иришка сослалась на хозяйство: на днях гусята вывелись, – не оставишь же их… А сама Серёжку ждала: договорились, что он заедет после второй смены. Ирина вареников с вишней налепила, – так хотелось, чтоб ему понравились… А он не приехал. Потом сказал, что пришлось поменяться сменами.
Что ж тут поделаешь… Ирина помнила, что у него девчонка есть. И – знала, что придёт время, и ему будет хорошо с Катериной: и смотреть на неё, и говорить с нею…И вареники с вишней Катерина ему сварит. И ни к чему ему, такому славному мальчишке, разведенная жена.
Татьяне сейчас холодно сказала:
- Не твоё это дело. И… свечку ты не держала. Ты зачем на шахту приехала? С Левашовым базу отдыха фотографировать? А мне работать надо. Скоро первую смену поднимать будем.
Не успела Татьяна выйти, как вбежала Людочка Ивашина, телефонистка с шахтного коммутатора:
- Ой, девчонки!.. На «Заперевальной» – взрыв. И обрушение кровли. (Кровля в угольной шахте – это горные породы, расположенные над пластом угля, – примечание автора). Горноспасатели с ночи работают. Ещё не всех нашли… не всех подняли.
С шальной, нездешней скоростью перед Ириниными глазами закружилось всё, что было за окном здания спуска-подъёма… Она старалась вспомнить, подсчитать, – в какую смену сегодня Серёжка работал… Недавно он приезжал в Ольховку. Они с ним впервые увиделись после того, как он из армии вернулся… Утро было, – значит, он отработал в четвёртую… А сегодня… а сегодня… В Иришкиных висках больно застучало: выходит, сегодня Сергей тоже в четвёртую работал…
Татьяна подхватила сумку:
- Я – в Ковыльный. Ириш, я потом зайду к тебе.
В палату к Сергею Татьяну не пустили. Медсестра оглядела её с неприкрытым удивлением: откуда такая… бойкая. Модные брючки, умело накрашенные ресницы… Ох, Серёга, Серёга!.. Вроде бы с Катюхой к свадьбе готовятся. Сухо остановила городскую нахалку:
- Нельзя к Яругину.
А незнакомая девчонка умоляюще прижала руки к груди:
- Мне надо его увидеть.
Медсестра Любаша сдержанно объяснила:
-Видеть там нечего. Он без сознания. Весь в бинтах. Много крови потерял. И рана глубокая.
- А можно, – я просто, с порога… Только посмотрю на него.
-Анатолий Андреевич сказал: к Яругину пока никому нельзя. Ни родителям, ни невесте его.
Дала понять, что посторонним тем более нельзя к Сергею в палату…
Люба проводила Татьяну глазами. А вообще, – странно… Катерина в больницу не пришла.
Санитарка Надюша кивнула за окно:
- Кто такая?
Люба пожала плечами:
- Сказала, – Сергея ей надо увидеть. А Катюха, смотрю, не торопится.
Надежда вздохнула:
- А ей чего торопиться! Ты, Люб, не слышала?.. Свадьбы у них не будет.
-Не будет?..
- Передумала Катька.
-Катя… передумала выходить за Сергея?..
- А как ей не передумать, – если её Зарубин замуж позвал, – усмехнулась Надя. – Евдокия Семёновна, мать Катеринина, ещё позавчера на рынке бабам втолковывала: так, мол, и так… Хорошо, что свадьбу не успели: просто Катя – она такая… жалостливая. Ну, школьная любовь… все дела. Да и любит её Сергей, – света белого за нею не видит. Вот и жалела она Серёжку. А любит Катерина другого.
Таня сидела на скамейке под каштанами. Сквозь приоткрытое окно слышала разговор медсестры с санитаркой…
В глазах потемнело… И дыхание перехватило: Катя другого любит? И… свадьбы не будет?..
Татьяна прижала ладони к вспыхнувшим от стыда щекам: Серёжка там… забинтованный весь, а её захлестнула радость: не будет свадьбы!.. И ничего не могла поделать с этой радостью. Значит, не поздно мы с тобой встретились, Серёженька! И не придётся тебе… не придётся наступать сапогом на Катеринино белое платье.
Но всё же не верила… Будто слышала Серёжкин голос:
-Сказать я и сам могу. Только сказать Катерине такие слова – всё равно, что ударить её. Ударить, – подло и незаслуженно. Сапогом наступить на её надежду… на её ожидания… На белое платье сапогом наступить. Она потом никому верить не будет. Потому что растоптанная вера и надежда – это навсегда. И как ей дальше жить?
Катерину Таня увидела у шахтоуправления. Подошла:
- Катя, вы знаете, что Серёжа… Сергей – в больнице?
Катя пожала плечами:
- Про взрыв на шахте все знают. Ещё с ночи.
-Вы… не зайдёте к нему?
Катерина подумала:
- Зайду, наверное. Не сегодня. Мы с моим женихом уезжаем в Верхнекаменский: он хочет познакомить меня со своими родителями.
Всё ясно. Не поздно мы с тобой встретились, Серёженька…
Серёженька, Серёжа, Серёга…
Перед Татьяниными глазами – мальчишечка.
Не просто – Серёженька, Серёжка, Серёга…
Серёжкино повторение.
А Сергей тоже слышал, как Любаша с Надей разговаривали… Сначала ему казалось, что разговаривают они где-то далеко-далеко… И он удивлялся, что слышит их слова, – про Катерину…
От боли и усталости проваливался в полудрему…
А в полудреме… В совершенно незнакомом, но – таком желанном счастье Сергей раскидывал руки в стороны: на берег, по заросшему клевером склону, к нему бежал малыш. Мальчишка. И сердце Серёжкино взлетало, – оттого, что он сейчас подхватит на руки этого мальчишку, осторожно и бережно прижмёт его к себе…
А про Катерину… Ей нравится эта песня:
-Без конверта, без письма
Весть ко мне пришла сама…
Санитарка Надюша протирала полы в палате. Присмотрелась к Сергею, выглянула в коридор. Окликнула медсестру:
- Любань! Яругин в себя пришёл. Зови Анатолия Андреевича.
Через несколько дней в палату к Сергею вошла Таня.
Изо всех сил старалась улыбаться… и – чтобы губы не дрожали. Присела на краешек постели:
- Серёж!.. А я… с сыном твоим познакомилась. Он так похож на тебя.
Откуда Таня знает про тот сон, – когда к Сергею бежал мальчишечка?..
- Так бывает, Серёжа. Его тоже Серёжкой зовут. Потому что его нельзя звать по-другому. Он ещё совсем маленький. И… вам с Ириной ещё не поздно. А я, Серёж, замуж выхожу. За Олега, нашего редактора.
Ирина плакала на Серёжкиной груди. А он гладил её волосы:
- Ирка!.. Иришка, как хорошо с тобой. Ты почему про сына не сказала? – Улыбнулся: – Как в песне вышло: без конверта, без письма… весть ко мне пришла сама…
Свадебное платье Катерина продала Маришке, двоюродной сестре: не пропадать же добру… А у Маринки с Володькой Силантьевым свадьба осенью. Платье Маришке впору… А Косте не понравилось. Он сказал, что надо купить другое.
А Ирина немного стыдилась свадебного платья и фаты… Но ей так хотелось быть Серёжкиной невестой! И платье с фатой она надела впервые. Потому что тогда, с Василием, они просто расписались: не до свадьбы было…
Через год у Сергея с Ириной ещё один сын родился. Алексеем назвали. Теперь Сергей дочку ждёт.
Начало Часть 2 Часть 3 Часть 4 Часть 5
Навигация по каналу «Полевые цветы» (2018-2024 год)