1999 год. Севастополь.
…На приёме трое. Три сестры. Приехали специально, издалека. И хотя случившееся их лично не касалось, они были встревожены не на шутку. И на то имелись свои причины. Так как беда, о которой они рассказали, лишь формально не имела к ним отношения. И, уже просто физически ощущая, что все эти годы исподволь развивавшаяся чужая трагедия, наконец, вызрела, боялись, что она, «взорвавшись», может накрыть и их семьи.
…А фабула несчастья, между тем, была предельно простой. Одна из сестёр (четвёртая сестра моих клиенток, которая не приехала), потеряла детей.
Нет, детки не умерли. Они были украдены. Один за другим. В течение нескольких лет. И именно обстоятельства их похищения и вызывали вопросы, заставляли стучаться во все двери.
Во-первых, отчего похитители воровали детей именно их(!) семьи и не соблазнялись другими? Почему похищали ребятишек именно этой(!) сестры, а не другой, хотя украсть других было много проще и безопаснее? А главное, почему так совпадало, что моменты похищения словно сами специально способствовали проведению преступной акции как нельзя лучше?.. А еще на местах совершения преступления не было обнаружено ни одного постороннего отпечатка, ни одного следа, ни одного волоска, тогда как многочисленные свидетели видели и людей, и машины, торопливо уезжавшие с мест в момент предполагаемого похищения. Как такое могло быть?!
…Понятное дело, что расследованием этих дел занималась и милиция, и прокуратура, и Служба безопасности (полиции, Следкомов в Украине, как и в России тогда еще не было). Следствие было добросовестным, широкомасштабным и исключительно грамотным. Искали пропавших детей по всей стране и всем, что называется, миром. Безрезультатно.
…Семья обращалась и к экстрасенсам. Мнения «ясновидящих» совпадали в главном, - дети живы. А вот «сценарии» мотивов и дальнейшей судьбы малышни были разными. Одни говорили, что детей украли с целью усыновления и все похищения - это дело рук одних и тех же людей; другие «видели», что причиной воровства являлась нажива (детвору будто бы уже неоднократно перепродавали); третьим «шла информация», что дело в мести; четвёртым – в зависти… Ну, а пятые… шестые… седьмые и т.д. «яснознающие» во всех подробностях описывали «увиденные» картинки нынешней жизни украденных братьев, – они бывали либо невероятно счастливыми, либо несчастными (якобы дети постоянно болели, их преследовали травмы, жестокое обращение…) Короче, дети ужасно страдали…
И это родню только постёгивало, заставляло, что называется «рыть землю». Не считаясь с затратами, они приехали ко мне с другого конца страны и были готовые оплатить любые исследования и обряды…
…Признаюсь честно, «диагностику» проблему я проводила тогда скорее формы ради. Так как интуиция подсказывала, дело здесь не в паранормальщине. Всё было много-много трагичнее и… прозаичнее, нежели даже особо «посвященные» могли и хотели бы себе представить…
…Я не люблю командировок. Не люблю уезжать далеко от дома. Но этот случай был как раз тем самым случаем…
…Безусловно, люди соглашались оплатить и мой проезд, и моё проживание в гостинице, и моё, если нужно, расследование…
Только последнее, как скоро выяснилось, не потребовалось. Вопрос решился практически сразу по приезде на место.
…Мать пропавших детей была… страшной. И здесь это буквально.
…Маленькая, невероятно худая (кожа, да кости), полулысая, с огромными желтыми мешками под глазами, она очень правдоподобно напоминала истощенного умирающего птенца. И даже не пошевелилась, когда я вошла и поздоровалась, равнодушно, без всякого интереса, скользнула взглядом по моему лбу. А дальше, уставая, казалось, даже от такого ничтожного движения, осталась сидеть неподвижно, уставившись пустыми глазами куда-то в глубину пространства…
…Мне пояснили, что с некоторых пор она теперь «всегда такая», можно сказать, «больная». Дескать, потеря детей – это же «не шутка», это огромная трагедия, которую женщина переживала крайне и крайне тяжело, буквально до болезненности
…Она больше не спала, все ночи сидела в одной рубашке на крою кровати, глядя в угол, где еще недавно стояли кроватки детей. Она тосковала. Когда же тоска становилась совсем уж невыносимой, она прокрадывалась к двери, выбиралась на улицу, к дороге (той самой, по которой увозили украденных ребятишек), стояла там неподвижно часами, словно ждала, что они вот-вот непременно вернутся…
Короче, женщина была явно «не в себе». А потому все необходимые вопросы, если они возникнут, мне придётся задавать ее родне, которая, понятное дело, в курсе всего…
А вопросы, у меня, разумеется, были. И первый же из них застал семью врасплох.
Когда я спросила о судьбе матери несчастной женщины, родня удивилась: мол, с ней всё в порядке, вот же, дескать, она сидит прямо перед вами!
- Да, нет, - говорю, - меня интересует судьба БИОЛОГИЧЕСКОЙ(!), а не ПРИЁМНОЙ матери женщины.
И здесь случилось страшное волнение: как, мол, так?!! Какая еще «биологическая» и «приёмная» матери?!! У женщины, мол, одна мать! Вот она!.. – мне вновь указали на молодую растерянную пенсионерку, смущенно смыкавшую в руках носовой платочек.
Пришлось людям напомнить, что я ехала к ним за тысячу километров вовсе не для того, чтобы участвовать в дурных «спектаклях»...
В общем, оказалось, что мать несчастной больной была действительно ей не родной. Она удочерила девочку и воспитывала как свою собственную буквально с пеленок. Причем тайна эта была такой «страшной», что о ней не знали даже самые близкие. Сёстры всегда считали себя единокровными. А то, что старшая сестричка была на них совершенно не похожа, так это потому, рассуждали они, что она была в папину «породу», а они – в мамину… Вот, мол, и весь фокус.
А дальше отец женщины рассказал, куда делась его первая жена (получается, мать нашей героини). Она… повесилась. Почти сразу после родов. А вот о судьбе тёщи – матери супруги-суицидницы – не знал ничего. Мол, невеста была сиротой, воспитывалась у родни. И он, деликатничая, никогда не лез «не в своё дело», «не допытывался того, чего его не касалось». Просто знал, что у его девушки нет никого из близкородственной родни. Хм… А вот суицидники, оказывается, были. И всё, как-то получается, по женской линии… Но ничего тогда еще толком не зная ни о проблемах «наследственности», ни о «генетической предрасположенности», никогда этим не заморачиваясь, женился, и почти год – до самого рождения дочери - был счастлив. А потом… Потом что-то пошло ни так. Жена повесилась. Буквально «из-за ничего». Буквально «на ровном», без ссор и скандалов, месте, едва успев выйти из роддома…
А дальше он женился вновь. Теперь уже удачно. Новая жена родила ему еще трёх дочек, удочерив неродную.
…Они тогда подошли к делу ответственно. Чтобы кто-то ненароком не сболтнул об усыновлении, они скоро навсегда уехали из родных мест, обосновались здесь, начали новую жизнь. Как тогда казалось счастливую…
…А дальше они стали добросовестно водить меня по местам краж детей, рассказывать… вовсе не нужные, потому что не существующие на самом деле, подробности. Так как мелькнувшая у меня сразу, еще в Севастополе, догадка о подоплеке этой трагедии, теперь, на месте, переросла в стойкую в ней уверенность.
…Конечно, мой рассказ поверг семью в щок, и они просто отказались верить в мою версию случившегося. Однако и игнорировать ее тоже не могли…
В общем, семейством опять занялись правоохранительные органы, докопавшись, наконец, до истины.
Короче, никакого похищения детей не было. А были их убийства. Не умышленные. Но чудовищно жестокие. Когда детям, что называется, отрывали головы, а затем искусно прятали их трупики.
Убийцей была мать. Которая расправлялась с собственными ребятишками не в силу преступной своей сущности, а в силу болезни. Тяжелой. Которая в той или иной мере свойственна каждой рожавшей женщине. И я не оговорилась. Другое дело, что у остальных рожениц их состояние называется «послеродовой депрессией», а у нашей несчастной убийцы - «послеродовым психозом». А это далеко не одно и то же. Так как если «депрессия» - это всё-таки кратковременное, поддающееся коррекции психическое «расстройство», то «психоз» – это уже диагноз. В нашем случае, «врожденный», считай, пожизненный. И именно он, не диагностируемый вовремя, и явился причиной страшного горя многих людей.
…Неправильно понимая состояние родившей женщины, когда ее слабость и постоянную усталость списывали на тяжелые продолжительные роды, а последующие бессонницу, апатию и неадекватное поведение – на стресс от похищения детей, никому и в голову не приходило, что человека элементарно надобно показать врачу, что он серьезно болен. Впрочем… Врачам ее показывали. Вот только не тем, кому следовало. Не психиатрам, а – терапевтам. А те, будучи и сами женщинами, и сами рожавшими (только благополучно), в свою очередь, и мысли не допускали, что «обыкновенные роды» могут спровоцировать преступление, что за плохим самочувствием страдалицы стоит вовсе не пережитая трагедия, а тяжелая патология. Как следствие, прописывая примитивные «успокоительные», дятлы в белых халатах в еще большей степени усугубляли проблему, делая теперь уже в абсолютной степени неизбежными и все последующие трагические события. В том числе и самоубийственные. Страдающая психозом женщина предпринимала неоднократные попытки свести счеты с жизнью. Но и этим попыткам нашлось в семье «правильное» объяснение, - мол, женщина просто не могла вынести цинизма совершаемых в отношении ее семьи злодейств; а еще, дескать, ее мучала неизвестность. Какова судьба детей? Что с ними? Воображение рисовало страшные картины насилия, голода, холода, жестокости в отношении их…
…Попытки суицида тщательно скрывались. Ну, чтобы не калечить несчастной жизнь в еще большей степени. Декрет заканчивался, ей надобно было скоро выходить на работу. А кто ее, склонную к самоубийству, на приличное место возьмёт? Народ презирает и боится всякого рода «висельников», отождествляет их едва ли не с маньяками…
В общем, «сор» из избы семья предпочитала не выносить.
Ну, и как следствие имела то, что имела, - истощенную в край несчастную больную родственницу, а еще собственные мучительные переживания. Ощущения надвигающейся страшной развязки бывало временами столь сильным и явственным, что буквально не давало ни жить, ни дышать…
…Закончилась история плохо. Назначенная следствием судебно-психиатрическая экспертиза признала женщину невменяемой, что автоматически освобождало ее от какой -либо ответственности. Её поместили в психиатрическую клинику, из которой она уже не вышла.
…Умерла она тихо, во сне, говорят, не пережив очередной сложный курс лечения.
Впрочем… Это официальное заключение. Ну, когда якобы причиной кончины человека явилась неспецифическая реакция на один из медикаментозных препаратов. А не официальная, озвученная семье экспертом кулуарно, звучала почти фантастически,– причин смерти у несчастной убийцы на самом деле не было никаких. Физически она была здорова. Мозг тоже был не поврежденным. Она… она просто умерла. Вот так - «сама по себе», буквально из-за ничего…
Но так утверждает официальная наука. А вот у эзотерики на этот счёт другое мнение… Но об этом уже в продолжении статьи.
