Предыдущие главы:
КОННОГВАРДЕЙСКАЯ СЛОБОДА
Где жили гвардейцы?
Гвардия всегда была там, где монарх. А русский царь Пётр 1 с 1703 года всё свободное от сражений Северной войны время был там, где строился новый город! А потому не только история, но и градостроительство Петербурга теснейшим образом связано с историей русской гвардии.
Строительство Петербурга велось быстрыми темпами, но на первых порах постройки были заведомо временными. Все ресурсы, в том числе человеческие, шли на строительство фортификационных укреплений и освоение территории, которая заключалась в вырубке лесов по берегам Невы и осушении заболоченной местности. Причём строители явно не поспевали за лесорубами!
Простенькие дома горожан возводились поначалу из дерева, так как весь камень «забирали» крепости. Позже стали появляться мазанковые дома! И во всех немногочисленных постройках Петербурга надо было как-то разместить царскую гвардию. Тогда и появился царский указ, предписывающий владельцам каждого дома в Петербурге брать на постой гвардейцев. Даже расчёты были произведены исходя из количества домов, их площади и численности гвардейцев. На трёх служивых полагалось одна койка: один спит, два бодрствуют, один из них на службе, другой развлекается.
Поначалу жили простенько-тесненько, без изысков, и гвардейцев принимали по поговорке «в тесноте, да не в обиде». А как стали укореняться, особняки строить, да и гвардейцы после окончания Северной войны в новом городе стали основательно устраиваться, стало горожанам тяжко содержать этих шумных и отчаянных головорезов из гвардии. Потянулись с жалобами да с просьбами к императору освободить от столь «тяжкой повинности». В конце концов стали выделять гвардейцам участки земли, на которых для их проживания возводились избы, полковые храмы и другие постройки для полковых нужд. Так в Петербурге стали зарождаться полковые слободы. Но деревянные постройки часто горели.
Пожары, случившиеся в 1736 и 1737 засушливых годах, практически уничтожили город. В этой чрезвычайной ситуации Анна Иоанновна создаёт Комиссию о Санкт-Петербургском строении, которой предстояло отстроить город заново. Грандиозные работы были проведены в 1740-х годах. Помимо центра, были освоены огромные территории, получившие статус предместий. Они кольцом окружили город. Прокладывались новые улицы, появлялись новые кварталы. Тогда же за гвардейцами в предместьях были закреплены территории, на которых по специальным проектам были построены новые здания. Архитекторы называли их «полковыми светлицами», а народ эти новые постройки стал называть «казармами».
Выбор места для новоявленной Конной гвардии
К тому времени, когда в Петербург из Москвы вместе с двором Анны Иоанновны прибыла Конная гвардия, в городе уже существовали военные слободы. Для её размещения были выделены земли за Литейным двором на участке между набережной Невы и Кирочной улицей. Городская граница в Петербурге в то время проходила по реке Мойке. За Литейным двором была глубокая окраина. Ещё не было Смольного собора и Таврического дворца, и уж тем более водонапорной башни. Но ещё с допетровских времён именно эти земли были обжитыми. Здесь до захвата земель шведами размещалось большое русское село Спасское, а после начала строительства Петербурга это место на берегу Невы облюбовали богатые и знатные горожане под строительство своих загородных усадеб. Здесь же, на окраине, появилось ещё одно предприятие – Смоляной двор, где гнали и хранили смолу для нужд кораблестроения.
Когда Пётр 2 выехал царствовать в Москву вместе с двором, приближённые императора последовали за ним, оставив свои особняки и усадьбы. «Присматривать» за опустевшим Петербургом был оставлен бывший сподвижник Петра 1 граф Бурхард Миних (1683-1767), инженерных дел мастер. Он следил за всеми городскими стройками, которые продолжались по контрактам, заключённым ещё до начала царствования Петра 2.
После вступления Анны Иоанновны на престол Миних помог ей сформировать новые гвардейские полки – Измайловский и Конную гвардию. Он же занялся реформами в армии и, в первую очередь, армейской кавалерией (иначе, конницей). До этого в русской армии были лишь гусарские и драгунские полки. Гусары – обычные легковооружённые всадники в красивых мундирах и элегантных киверах. Драгуны были универсалами, и отличались от гусар тем, что в бою могли сражаться и верхом, и «пешком», и без коней. По инициативе Миниха в 1731 году в России появляется первый Кирасирский армейский полк. Кирасиры – это тоже кавалеристы, но они имели тяжёлое вооружение. На войне всадники были облачены в специальную одежду – кирасу (доспехи из металла), а потому в бою шли в первых рядах, принимая на себя главный удар противника.
Вдохновлённый своими успехами и отмеченный вниманием новой императрицы, для новой Кирасирской роты в Петербурге за Литейной частью Миних построил конюшни. Но Анна Иоанновна после возвращения в 1732 году в Петербург императорского двора присмотрела новенькие конюшни для своей Конной гвардии. Миниха она назначила фельдмаршалом, а для драгун подыскала другое место дислокации на просторах огромной страны, которой ей теперь предстояло управлять. В распоряжение Конной гвардии, кроме конюшен, были переданы и другие пустовавшие постройки за Литейным двором, а для проживания конногвардейцев здесь возвели более 100 деревянных изб.
И причём здесь лошади? (небольшое отступление)
Так уж сложилось в Петербурге, что любая петербургская история прячется там, где её и не рассчитываешь отыскать. Она блуждает по городу, цепляет человеческие судьбы, вовлекает всё новые исторические персонажи и заставляет по-новому взглянуть на, казалось бы, хорошо знакомые места. Она начинает будоражить воображение, и вот уже на привычных улицах видится зыбкий фантомный исчезнувший Петербург. Вот и меня пара коней на ступенях Манежа сначала увлекла в историю Лейб-гвардии Конного полка, которая из центра города увела на его окраину, к Смольному монастырю с его уникальной и необыкновенно захватывающей историей.
Воздушный, зефирный, нарядный барочный Смольный собор здесь, безусловно, главное действующее лицо! Он хранит так много петербургских историй: о состарившейся в 40 лет Елизавете, собравшейся в монастырь; о Семилетней войне, прервавшей его строительство; о Растрелли и его несостоявшейся колокольне; о Екатерине 2, которая не позволила мастеру продолжить работу над архитектурным шедевром! И, конечно, о созданном ею Смольном Институте благородных девиц, ставшем «кузницей дворянских жён». А ещё о Кваренги, построившем рядом со Смольным монастырём новый корпус для Смольного института, который во время строительства, идя на стройку, ежедневно проходил мимо Смольного собора и снимал шляпу, преклоняясь перед мастерством Растрелли. И, наконец, о Василии Стасове, завершившем строительство Смольного собора через 87 лет после начала строительства. О самом долгом долгострое Петербурга и о службе, которая прервалась в связи с событиями октября 1917 на столько же лет, сколько заняло строительство собора.
Обо всем этом я не успеваю рассказать на экскурсиях. Доехав до Смольного собора в рамках трёхчасовой экскурсии, всю эту историю надо упаковать в 10-15 минут и отправить народ запечатлеть потрясающий Смольный собор на память! А потом, возвращаясь по Шпалерной улице, я лишь едва обращаю внимание на яркий образец петровского барокко, чудом дошедший до нас и, сказав пару слов о его владельце, перехожу к «паре слов» о следующем памятнике. Эта улица головокружительно богата памятниками, а память о существовавших здесь (совсем недолго!) мастерских по производству шпалер сохранилась только в названии. А вот о лошадях и о Конной гвардии, на первый взгляд, здесь уже совсем ничего не напоминает! Но я всё же попробую отыскать в этом районе следы конногвардейцев, задержавшись у самого яркого здания петровской эпохи, которое стоит совсем рядом со Смольным.
НЕСОСТОЯВШИЕСЯ КИКИНЫ ПАЛАТЫ
Петербургское барокко
За Литейным двором на территории, выделенной в 30-х годах 18 века Конной гвардии, находился пустовавший особняк, который вместе с другими постройками перешёл конногвардейцам. А построен он был ещё в петровские времена. Особняк известен в Петербурге под названием Кикины палаты. Колоритное здание ярко красного цвета являет образец архитектурного стиля «петровское барокко». Приехавшие на берега Невы по приглашению русского царя европейские зодчие, везли в строящийся Петербург не только мастерство, но и моду. В Европе с начала 18 века процветает барокко. В суровом петербургском климате этот «распущенный» стиль (а именно так можно перевести слово «барокко») под строгим взором русского царя словно сдерживает себя. Распустится барокко позже, при Елизавете Петровне, а пока – строгие линии, горизонтальное и вертикальное членение здания, и лишь завитки валют на крыше игриво цепляют взор, умиляя и напоминая о времени, когда в Европе в моде была чувственность!
Архитектурный стиль петровского времени мне так и хочется назвать «мужским» в отличие от елизаветинского «женского» барокко. Пётр 1 был неприхотлив в быту и по-мужски не терпел излишеств. Елизавета любила утончённую красоту и изысканность. И брутальное «петровское барокко» за полвека расцвело до утончённости «елизаветинского». Стоя между Кикиными палатами и Смольным собором, они словно предлагают почувствовать разницу!
Кто такой Кикин?
Очарованные красотой Смольного собора и погрузившись в историю его появления, горожане и гости города вряд ли проявят особый интерес к небольшому особняку, расположенному рядом. По крайней мере, в рамках обзорной экскурсии ему точно не хватает внимания. Однако появился он раньше Смольного монастыря и, в какой-то мере, именно этот особняк в этом месте предопределил появление знаменитого архитектурного ансамбля. Чтобы разобраться с этим, для начала стоит познакомиться с Александром Васильевичем Кикиным (1670-1718).
Думаю, далеко не все знают, кто такой Кикин! Этот исторический персонаж не стал столь популярен, как его политический соперник Меншиков. И всё же в Петербурге его имя сохранилось в названии речки Кикинки, протекающей в посёлке Стрельна, да в названии вот этого особняка на Шпалерной, который должен был стать одним из самых красивых домов Петербурга.
Кикин был сподвижником Петра 1 и одним из самых приближённых к царю людей. Состязаться с другим фаворитом царя в хитрости, лести, изворотливости было трудно, а вот в знании своего дела Кикин преуспел. В отличие от безродного Меншикова, Кикин имел дворянское происхождение и хорошее образование. Будучи в составе одного из петровских потешные полков, он был замечен Петром и направлен обучаться корабельному делу в Голландию в составе дипломатической миссии «Великое посольство». Изрядно преуспев в учёбе, вернувшись в Россию, Кикин в 1703-1704 годах работал на строительстве кораблей на Олонецкой и Воронежской верфях и, набравшись опыта, стал отличным специалистом. В 1707 году Пётр 1 назначил его заведовать Петербургским Адмиралтейством.
Вот тогда по инициативе Кикина здесь, в излучине Невы, и появилось пожароопасное предприятие Смоляной двор, где варили смолу. Столетиями смола (или смоляной вар) использовалась для просмаливания деревянных лодок, кораблей, канатов, одежды бурлаков и матросов, деревянных строений. Смола позволяла скреплять части изделий, а также делала их водонепроницаемыми. А потому после начала строительства кораблей на новой Адмиралтейской верфи встал вопрос об обеспечении производства смолой. Кикин выбрал для строительства Смоляного двора место, где Нева делает резкий поворот с севера на запад. В результате, пожароопасное предприятие оказалось с двух сторон окружено водой. Кикин стал смотрителем Смоляного двора, возле которого в 1714 году начал возводить свой загородный дворец. Благодаря успешной карьере, Кикин разбогател. Он владел не одним домом в Петербурге, но этот его дом на Литейной стороне должен был стать самым красивым, соответствующим европейской моде.
Как Кикин впал в царскую немилость?
К началу строительства особняка у Смоляного двора Меньшиков уже обладал огромной властью, а Кикин постепенно стал отдаляться от Петра. А вот к своему соседу, наследнику престола Алексею Петровичу, дворец которого находился неподалёку от строящихся Кикиных палат, он проникся вниманием и сочувствием. Пётр 1, готовя себе преемника, поначалу старался вовлечь сына в государственные дела. В отличие от отца, Алексей имел мягкий характер, хотел жить жизнью обычного человека и совсем не хотел быть царём, а потому Пётр часто был им недоволен. Когда же у него появился второй сын, Пётр-Шишечка (1715-1719), Пётр и вовсе переменился к Алексею. Задумав сделать младшего сына наследником, он постоянно гневался на старшего и не раз грозился лишить его наследства.
Гнева Петра боялись все. Сын не был исключением и решил укрыться от родительской немилости. Перебраться за границу ему помогли сочувствующие. Среди них оказался и Кикин. Узнав о бегстве сына, Пётр был разгневан. Оставаясь на свободе, Алексей был реальной угрозой для российского монарха. Пётр разыскал непокорного сына и вернул на родину. Неприступная Петропавловская крепость начала свою историю в качестве тюрьмы именно с этого царственного узника. Алексей сознался в заговоре. По его показаниям он хотел дождаться смерти отца и вернуться в Россию в качестве императора при поддержке австрийской армии, за что был приговорён к смертной казне.
Всю правду об этой истории так никто и не узнал. Алексей унёс ее в могилу, найденный накануне казни мёртвым в своей камере. Все причастные к заговору лица проходили по этому делу и были также казнены. Не избежал этой участи и Кикин. Он был казнён четвертованием в 1718 году.
Как Кикин дом стал царским
Всё имущество бывшего петровского фаворита конфисковали, включая недостроенный дом у Смоляного двора. Тут, раз уж я затронула тему Смольного монастыря, который позже появится рядом с Кикиными палатами, не лишним будет сказать, что, когда Смольный двор начал функционировать, около него для Петра 1 возвели небольшой дом. Любил царь рядом с важными стратегическими объектами иметь свой «наблюдательный пункт»! А после того, как начальник Смоляного двора был казнён, предприятие закрыли, и домик Петра утратил своё значение. На его месте Пётр заложил загородный семейный дворец. А в расположенном рядом особняке своего бывшего друга Кикина после завершения строительных работ Пётр разместил собранную им коллекцию редкостей – кунсткамеру, которую он перевёз из Москвы. Здесь она и оставалась, пока на Васильевском острове не выстроили специальное здание.
Вряд ли Пётр часто бывал в своём загородном дворце. После его закладки жить ему оставалось совсем не долго. А вот его дочь Елизавета приезжала сюда, ещё будучи совсем юной цесаревной. Воспоминания юности остаются с нами на всю жизнь и напоминают о самом прекрасном времени. Став императрицей, Елизавета Петровна начнёт на месте этого дворца возведение знаменитого Смольного монастыря. Но случится это уже после того, как Анна Иоанновна «поселила» в этом районе созданную ею в 1731 году и приведённую в Петербург Конную гвардию.
Новая жизнь старого здания
Когда Конная Гвардия прибыла в Петербург, Кикины палаты пустовали. Их передали в распоряжение гвардейцев, и полк стал обустраиваться, перестраивая и перекраивая бывший особняк. Пройдет несколько десятилетий, и дом, задуманный как дворец царского фаворита, изменится до неузнаваемости. Поначалу здесь размещался лазарет и канцелярия. Внутри была устроена церковь. На доме появились купол и колокольня. Над перестройкой в это время работал Растрелли, который тогда ещё не знал, что вскоре ему придётся возводить рядом мировой шедевр – Смольный собор.
В 19 веке, когда Конный полк перевели за Адмиралтейство, здание бывших Кикиных палат вновь перестроили. Убрали пилястры на фасаде и надстройку Растрелли. На территории Конногвардейского полка начинается активное строительство казарм для размещения уже артиллерийского батальона, возглавляемого генералом Аракчеевым. В дальнейшем территория была передана в ведение Инженерного департамента. Бывшие Кикины палаты вновь приспособили для разных нужд. К концу 19 века зданием вновь завладели всадники. Здесь размещалась Офицерская кавалерийская школа. Завитушки и прочие изыски военным были ни к чему. Вошедший в моду во второй половины 18 века классицизм был самым подходящим для воюющей России архитектурным стилем.
К началу 20 века рядом со Смольным монастырём стояла неприметная постройка, вписывающаяся в казарменный облик гвардейской слободы. Вряд ли тогда кто-то задумывался, как первоначально выглядело это небольшое здание, да и вспоминали ли имя его первого владельца? Но во время Великой Отечественной войны здание сильно пострадало от обстрелов. И вот тогда случилось чудо! На полуразрушенных фасадах проступили следы былых веков, и вскоре со зданием произошли удивительные метаморфозы.
Выдающийся архитектор середины 20 века, представитель известного семейства многочисленных деятелей культуры Ирина Николаевна Бенуа (1912-2004) была увлечена архитектурой 18 века. Она загорелась идеей возродить этот дом из петровского времени. Но оказалось, что чертежей, гравюр, каких-нибудь иных свидетельств первоначального облика здания не сохранилось. И тогда на помощь архитектору пришло воображение, опыт и знания. Рядом с голубым Смольным собором в середине 20 века встали красные Кикины палаты – архитектурная фантазия на тему петровского времени.
И тут хочется коснуться популярной сегодня темы «новодела». Разрушенные Кикины палаты – это не Петергофский дворец! Их вполне могли снести под постройку очередной «коробки» 20 века, и мы уж точно, находясь перед Смольным собором, не вспоминали бы Александра Кикина и царевича Алексея. Реконструированный на берегу Невы дворец протянул ниточку в прошлое, восстановил связь времен. В этом небольшом строении смешалась история флота, дворцовых заговоров и легендарных конногвардейцев. Прислушайтесь, здесь звучит музыка времён. Наверное, не случайно сегодня в несостоявшемся некогда особняке, расположен детский музыкальный лицей.
Ну а я снова возвращаюсь в Лошадиную историю. Ещё немного вперёд по Шпалерной, и снова найдётся повод вспомнить конногвардейцев.
Продолжение читайте по ссылке:
А начало книги здесь:
От автора. Спасибо, что дочитали до конца! Если заинтересовались - Путешествуйте с каналом ВИРТУАЛЬНЫЕ ПРОГУЛКИ в историю через ПУТЕВОДИТЕЛЬ В ИСТОРИЮ и ОГЛАВЛЕНИЕ КНИГ, а по миру через ДНЕВНИКИ ПУТЕШЕСТВИЙ! Эти рубрикаторы закреплены и помогут выбрать статью в канале, которая сможет вас заинтересовать!