В предварительных задачах этого захода было разнести еду в избы. На случай потери части еды. Хотя угроза, что к осени звери станут безобразничать, была невелика. Вне человечьих мест медведь опаслив к человеку и к его предметам, посторонним тайге. А чтобы переступить через себя, ему нужны критичные обстоятельства.
Кроме того, многие годы, развиваясь естественно, популяция его впала в стабильность. Когда лишние звери, те, что сверх емкости угодий, не рождаются или изгоняются. Если не прибираются. В малокормные годы – активнее.
Если смотреть стации зверя в течении года, то: с весны он копился по проталинам, где гнилушки катал, и по солнцепекам грелся. Позже на свежей альпийской зелени – изображал вегетарианца. Продолжал на сочной дудке по кривым березнякам. Затем, смотря по обилию ягоды – по влажным голубичникам, или по брусничным солнечным буграм. Далее - по кедровникам. И всегда - у воды, где он объедал хвощи и брал снулую рыбу. А под снег он следовал в потайное место, к своей берлоге. Разоряя по пути муравейники.
В местах отела оленя зверь бывал еще по снегу. Не активно, не весь, не ежегодно, и без надежды на добычу, скорее в поисках павших оленей. На молодого лося шел медведь по весне. Некрупный чаще, как более ловкий. Стации с лосем у медведя совпадали где-то до конца июня.
А в осень зверь преследовал лося (а чаще караулил), лишь в неурожайные на ягоду и орех годы. Дудкой потому что их не заменишь. Разве с кислой шишкой повезет. Если свежей неурожай. Шишкоедов много в тайге…
…
В этом же сезоне (81 год) обилие ягоды и некоторое наличие кедровой шишки делали зверя понятным, и собирали его в предсказуемых местах.
Таким образом, предварительная задача Валеры не была обязательной. Но и не была лишь поводом. Всегда планы лучше строить по обстоятельствам. А обстоятельства подсказывали не опасаться, что медведи разнесут лабаз.
Испивая чай под лабазом на южном перевале, Валера придумал рассмотреть неизвестные ему распадки – северный и южный.
Наметить ходá, будущий нартник из распадка в распадок, и по распадкам. Пока температура была комфортной, ход легким, а усталость не накопилась. Суконное одеяло ему кстати презентовал заготовитель. Так что ночевать пока можно было под каждым кустом. Не заморачиваясь с нодьей. При заморозке ограничится костерком – не горит сукно.
Были еще задачи - поискать места отстоя лося, пока по помету и поеденным приручьевым ивнякам. По высоте поедей можно было, сильно ориентировочно, прикинуть период, когда лось на них копился. Дабы составился план освоения популяции и не тратить время зря. Не приходить и не уходить раньше времени.
А еда с лабаза - что еда. Еда сама себя носит. И поход охотника за крупой в сезон не считается походом. Не отвлекает от дела. Поскольку и в деле есть промежутки.
Размышляя примерно так, Валера проследовал на Север. Горными тундрами, обходя вершины, а при возможности - курумы и заросли ивняка. Испил чай в самых истоках ручья, сразу как попались первые дрова.
И спустился в просторный северный распадок. Начав с самого неперспективного, на его взгляд. Его взгляд же пока был равен слухам…
И еще потому, что Морозов к южному распадку был строг:
- В низовьях южного притока злобный мир бичей и спирта. Мир химдыма, валки, трелевки, складов и сплава. Там заканчиваются: тайга, дичь, людские отношения и начинаются сказки и чудеса. Которые случаются под градусом, от диких денег, просто так, от одичалости …
- Мир соблазнов.
- Да какой соблазн в похмелии и безобразиях, соблазн, он в осмысленности и ощущениях...
Валеру не напрягал и не интересовал мир вербованных. Но скидку на активность выходцев из голодных мест он делал. Мол, станут гонять зверьков, да и разгонят.
Однако, он ошибался - не гоняли, времени у работяг тогда не было. Не за вольными делами они сюда ехали, за деньгами. И это обороняло зверьков и рыб лучше запретов.
Может быть, пока. Затем прибавилось бы свободных от обязанностей людей и пошло-поехало… но в пенсионерах ли, бездельниках да детях причина?
Да, пока до этого было далеко. Если забиралась на зиму себе рыба, даже и осетр (которого запрещенным еще император сделал, казаков к ним приставив), оставшаяся рыба и выживет, оттого что кормовая база и рыбе важна. Но тогда надо прибирать зимой и норку с выдрою, чтобы сохранить баланс. И с хищниками построже, особенно со щукою. Ну и мальков сохранять, не сливая в реку муть от золотодобычи, а затем цианиды. Ну хорошо, пусть ртуть. Ладно, просто кислόты. От нее же. Или нефтью залить ненужную равнину – это же кровь экономики. На Западе и в Азии наши лучшие друзья ее же ждут. Ну, хорошо, маслами, топливом, выхлопом, бытовыми отходами и жидкостями капнуть в чистые воды. Гусеницами вскрыть берега…
Пока пил чай, Валера живо представил последствия вмешательства в истоки вод. Но это прозрение так и осталось на уровне «не дай бог». И логическую цепочку составить, что традиционные (и кустарные) занятия сохраняют тайгу, и чистыми воды, ему выстроить не удалось. Где развитие техники запускает конец природы.
Это свойство природы такое – если у тебя под ногами чистый исток реки и внизу щетка нетронутой тайги, разработанные долины, которых коснулась только стихия, но не человек, ты думаешь что это вечно. Потому что это среда всей жизни. И как-то нелогично рушить здесь, чтобы строить там.
