КАРАУЛ! - КУРСАНТЫ НА ЧАСАХ!
Ты на часах сегодня, рядовой,
Недремлющий, терпенья выразитель,
Неколебим, могуч и тверд душой.
К.Р.
Кто не знает или сомневается - караул всегда тяжкий труд с неимоверной отдачей сил на пределе личных возможностей. Пребывая на посту или просто в «караулке», ты полновластный хозяин вверенных под охрану территорий и себе по праву не принадлежишь…
(часть 1 - https://dzen.ru/a/Zb0ODWtBShC6cHhI)
Стоишь на посту в темноте и прокручиваешь упрямо - лишь тебе одному как часовому доверен ночной покой множества твоих товарищей и важного имущества. На тебя сегодня надеются и рассчитывают. Знают, что справишься и не подведешь.
Именно в долге и обязанности при оружии, которые лишь на слух невесомые, скрывается всепоглощающая и изнурительная физическая работа караула. Умственного минимум, все заточено на механическое, отработанное инструктажами до автоматизма.
Недаром чаще всего перед строем курса поощряли не за внутренние наряды по службе, а именно за добросовестное несение обязанностей в карауле, где совершенная слаженность «каждого винтика в большом механизме» дорогого стоит.
Курсантские личности все слишком разные, но на караульном посту как под гребенку условно одинаковые, поскольку поставлены туда для общей цели, чтобы следовать единым правилам. Отвлечешься от них хотя бы легчайшей запятой или невинной паузой невнимания, жди неминучей беды с неприятностями.
Конечно, при этом не исключаются разные эксцессы – выстрелы в комнате заряжания оружия, когда не пришел в себя спросонья, уход от маршрута патрулирования или даже дрема на посту на грани легкого сна. Но это все непредвиденные ЧП, влекущие строгие последствия.
А еще у часового каждого поста остаются особенные «страшилки» с первейшими заботами, о которых начинаешь догадываться лишь раза с пятого – шестого после службы на этом посту.
Они его не только напрягают, но и защищают сполна в нелегкой миссии. Будешь знать назубок инструкции по посту, наберешься на нем опыта, служба польется легко и без происшествий.
На Первом посту у Знамени ВИМО, единственном неподвижном, трехсменном и полносуточном, все переживания за сохранность «символа воинской чести, доблести и славы». Что может быть его важнее? И мало ли что может произойти в целом мире, а ты тут как тут. Жизнь отдашь, но Знамя сбережешь.
На других постах совсем не легче. На втором секретную библиотеку и кабинеты командования важно предупредить от стороннего проникновения, случайного или нет. Там, в узком коридорчике главного корпуса, время вмиг останавливается ночью, и два часа одиночества тянутся за три или четыре. Ходишь, вышагиваешь, невольно подсчитывая под ногами количество паркетин на ста метрах. То ли 795, то ли 820, никогда не сходилось к досаде.
На третьем и четвертом постах с патрулированием плаца и главной улицы по выделенному маршруту недремлющих тревог также предостаточно Там ночью старались выгодно сориентироваться на открытой местности, чтобы выбрать удобное боевое положение для возможной схватки.
Кто-то недоуменно переспросит: «Неужели боевое?» А как же иначе, согласно статье 97 нашего бесценного УГиКС ВС СССР, «несение караульной службы является выполнением боевой задачи…».
Поэтому после заступления на пост все образуется вокруг боевым, пусть даже в спальном квартале столицы. Если увлечешься формально маршрутом и замаячишь глупо фигурой одиночества под фонарями, рискуешь обязательно привлечь к себе дурной интерес с прилегающих улиц.
Поэтому некоторые ушлые предпочитали уходить на плацу короткими рывками из света под прикрытие темени, чтобы не допустить коварного «врага» с тыла или флангов. Самого тебя не видят, а у тебя все кругом как на ладошке и под надежным контролем. Ленивых условностей всякая служба не стерпит, маршрут знать обязан, но позиции занимай заранее выгодные и победные, тогда за готовностью успех будет обеспечен.
С постом пятым по Институту многое и относительно проще. В углу и глубине дальней южной части плаца он не представлял особых хлопот при охране арсенального хранилища. Часто и заслуженно считался «забытым» и спокойным по тому лишь принципу, что там нечему произойти, кроме пожара или иного стихийного бедствия, которые справедливости ради на той территории пару раз возникали.
Но в пятидесяти шагах от поста не дремлет бодрствованием «караулка», поставляя шансы, что свои при необходимости выручат скорой подмогой.
Про последний шестой пост обычно поговаривали: «Он не трудный самый, но сторожевой и в составе караула». Был такой в советские времена особый вид караульной службы, при которой объект охранялся ночью «не полноценным часовым», а с автоматом без боеприпасов, с примкнутым штыком и в положении «на ремень».
По чисто курсантским догадкам, слегка поверхностным и непроверенным, такие послабления скорее связывалась с заботой о самом часовом, чтобы случайно влезшие в отдаленный автопарк лихачи не позарились на оружие с боеприпасами при часовом, когда одинокий защитник оторван от главной территории Института. Во всяком случае, иных объяснений для себя не находили. Знали лишь одно — охранять авто боевыми патронами выйдет себе больше мороки.
Что объединяло разных часовых воедино, так это твердое и беспрекословное знание наизусть детальных положений караульной службы. Статьи уставов штудировали в классах, проверяли накануне увольнений, оценивали на инструктаже в караульном городке, проверяли ночью в караульном помещении, сдавали зачетами и экзаменами при воинских и юридических дисциплинах вроде тактики, военной администрации и уголовного права.
Апофеозом контроля считалось прибытие Начальника Института или его замов на развод, чтобы самолично убедиться в приверженности караула уставам.
Поэтому статьи обязанностей часового курсанты-юристы воспринимали за таблицу умножения, расценивая каждый наряд как проверку будущей профпригодности. Каков, скажем, ты будешь военный следователь или прокурор, ведущий уголовное дело о нарушениях караульной службы, если сам представления о ней не имеешь?
Экспертов брать, консультантов привлекать — не смешно ли кадровому военному? Как представления вносить командиру, если нет твердой уверенности в нюансах отступления от действующих правил применения оружия на посту или ненадлежащей охраны объекта? Получалось, каждый часовой присматривает за порученным не просто так, а с пропуском через собственное нутро любых подтекстов детально изученных инструкций.
В таком свете интересна произошедшая однажды презабавная «житейская» ситуация, которая по правилам уставов далеко не бессмысленна, а очень назидательна. В солнечный воскресный день перед входом в главный командный корпус, дожидаясь дежурного для раздачи увольнительных записок, стоят и покуривают счастливчики, вытянувшие жребий отпуска в город.
Неподалеку с автоматом наперевес барражирует мимо клуба в сторону малого КПП на Танковом проезде часовой четвертого поста при заряженном оружии. Кругом цельность умиротворения, заслуженная тишина безмятежности.
Все приданы своим делам, отпущенным службой или режимом выходного дня. Невесть откуда грядет внезапно нежданный переполох. Прямо со стороны основного КПП на Волочаевской волнами по главной дороге территории нарастают крики возбуждения.
Присутствующие мигом разворачивают взор в ту сторону и наблюдают удивительную для Института картину. Она вся в разгоне движения и скоротечной динамики. Мелькает как в калейдоскопе или на страницах захватывающего комикса. Впереди бежит ненатужно, но не теряя проворности, разбитной курсант.
В развевающейся шинели, расстегнутой сверху до самого ремня, под которой приметна «парадка». С шапкой в руке и при ботинках, по всему виду, изготовившийся к увольнению.
По догадкам, с курса третьего или даже четвертого, на первом такой фривольности с разнузданностью трудно достичь. По эмблемам факультета точно не видно, но, по всей вероятности, из ушлых старшекурсников-переводчиков.
Пробегает рысью мимо всех изумленных, включая насторожившегося часового. За ним, переваливаясь с отдышкой на подуставших ногах, из последних сил тянется сам дежурный по Институту в чине полковника.
Увидев, что догоняемый уже миновал часового и открыто ретируется к глухому забору на Танковом проезде, дежурный кричит истошно последними силами: «Сто-о-ой, каналья, остановись! Часово-о-ой, задержать нарушителя!» В тот момент злостный раздолбай уже вспорхнул одним рывком на ограду и наблюдает прямо оттуда в застывшей паузе за происходящим.
Часовой, подчиняясь скорее команде, чем обстоятельствам, нехотя вскидывает для прицела автомат, направляет его на виновника тишины и, поведя стволом, громко издает гортанной глоткой звуки длинной очереди — тра-та-та-та!
В тот же самый момент упущенный злоумышленник мертвецки закатывает глаза, хватается театрально руками за грудь и со стоном «О-о-о-ой!» медленно переваливается на улицу за внешней стороной ограды. Там живо вскакивает, быстренько отряхивается, нахлобучивает шапку и улепетывает в направлении трамвайной остановки.
Все кругом, корчась от безудержного смеха, провожают его взором охранения. И благодарят всех участников сцены чуть ли не аплодисментами за экспромт убийственного по драматургии и комедийной составляющей спектакля.
Взаправду говорят: «Нет ничего зрелищнее водевиля с участием военных!» Здесь весь он принадлежал гуманитарным курсантам. Но сюжет закрылся, и можно предположить, что часовой нарушений не допустил. Так ли это на самом деле? Для выяснения концовки остается перелистать Устав в части обязанностей часового.
Особенно на младших курсах, многие замечали, что помимо сил физических, что для молодых тема «пустяшная», в караульном наряде как нигде по службе утекают нервы, эмоции, осторожность и восприимчивость.
Эти запасы не в состоянии жить плановыми заботами и подпитками, которые прирастают по графику, а восполняются по своим законам мобилизации и сбережения. Не будет вовремя подзарядки внутренней собранности с общей концентрацией настроя, многое из важного рухнет одно за другим.
Припоминается другой эпизод, который можно с натяжкой назвать забавным, но лишь со стороны. Опять же в воскресный погожий весенний день после уборки территории расположились на скамеечке отдыхающие курсанты и наблюдают за перекуром редкую картину.
Мимо часового из первокурсников юристов, охраняющего периметр плаца, к ограде в сторону улицы пробегает «борзой» старшекурсник из «переводов», в шинели и «парадке», направляющийся в увольнение. Чтобы не делать большой крюк через КПП, у всех на виду залезает на чугунное ограждение, приготовляясь спрыгнуть на другой стороне рядом с трамвайной остановкой.
В этот самый момент часовой направляет в его сторону снаряженный автомат, передергивает затвор и угрожающе кричит: «Стой, быстро слезай, буду стрелять!».
Увидев непримиримое лицо и направленный на него ствол, переводчик замер наверху, разом обмяк со страху и попытался спуститься обратно, но запутался в суете шинелью в острых крючьях ограды.
Сидевшие на скамейке сразу поняли, что тот застрял наверху, но «отмороженный» часовой как будто не замечает этого, полагая, что ему не подчиняются. Когда уже ждали беды, несчастный ходок неожиданно начал спускаться вниз и, спрыгнув на землю, отойдя следом не безопасное расстояние, принялся извергать в адрес «молодого» матерные проклятия. Наблюдавших вся сцена изрядно рассмешила, но потом крепко призадумались.
Никто не мог поручиться, что долями секунд позже той задержки не произошла бы пальба. Что стало бы дальше? Благодарность часовому и письмо на Родину за выполнение воинского долга или военный трибунал?
Какое решение принимать военному следователю по данному уголовному делу – выносить обвинительное заключение или постановление о прекращении дела? Поди тут разберись, без мудрых советов старших не разобраться…
Отдельным пятачком южной части комплекса казарменного расположения денно и нощно бодрствовало караульное помещение, нареченное кем-то по дивной памяти «кордегардией». Помимо главного назначения, первые годы после пришествия в ВИИЯ «непрошенных» юристов оно составляло отдельную площадку для разборок с переводчиками.
На самом деле, ничего редкостного в том не состояло, чего было бы не найти в других военных училищах или даже академиях с разными факультетами при кипящих страстях первенства. Просто технический процесс сдачи-приемки караульного помещения между теми и другими превращалась в акт торжества возмездия, когда обессиленный старый наряд принуждался новым драить и скоблить углы древних комнат до потери пульса.
Когда придирки у приемщиков иссякали, их затейливо придумывали и вновь запускали в работу. По старой описи имущества обязательно находилось что-то отсутствующее, чего здесь не замечалось уже тройку лет.
Или, придравшись, могли потребовать отчистки старых и практически нестираемых пятен на линолеуме, от которых проще избавиться лишь вместе с линолеумом. Но иначе из «караулки» сменой не уйти.
На первом курсе перекаты бушующих волн не ослабевали особо, и наступили моменты, когда через сутки приходили посланцы из старого наряда специально просить сменщиков прежнего, чтобы те в поддержку консолидации курсантского братства выдрали обидчиков показательной «трепкой».
Но и это прошло. И явились благословенные времена, когда выходцы разных факультетов стали обращаться друг к другу не иначе как «брат», что окончательно устоялось символом подлинного торжества, выпорхнувшего из курсантского прошлого…». Из книги С.Н.ГОЛОВИНА «КУРСАНТЫ», Москва, 2023г. (продолжение - https://dzen.ru/a/ZcevCuE7JDS9mZhU )
