Слышали ли вы когда-то о военном министре Российской империи, который закончил свою жизнь простым сельским учителем? С одной стороны, в послереволюционные годы такая судьба казалась многим завидной. Но генерал Алексей Николаевич Куропаткин (а именно о нем идет речь) еще до государственного переворота получил лавину негодования от общества, посчитавшего его главным виновником в поражении в русско-японской войне, отчего принял решение удалиться подальше от высшего света. Был ли действительно он таким неудачливым военачальником? Или на него лишь повесили всю ответственность за коллективные неудачи?
Алексей Куропаткин родился в 1848 году, еще при императоре Николае I. Происходил он из псковских дворян, причем связанных с военным делом - отцом мальчика был капитан Николай Емельянович Куропаткин. Конечно, это и стало основной причиной, почему ребенка отдали учиться в кадетский корпус. После него было Павловском училище, откуда Алексей вышел в звании подпоручика, и отправка в Туркестанский стрелковый батальон.
Сразу после окончания учебы Куропаткин окунулся в суровые военные будни - в 1867-1868 годах он принимал участие в походе против бухарцев. Молодой человек сумел отличиться в боях, за что был награжден несколькими орденами и получил продвижение по службе. В 1870 году Алексея Куропаткина уже произвели в штабс-капитаны.
Затем он поступил в Николаевскую академию Генштаба и, как лучший ее выпускник, отправился в командировку в Германию, Францию и Алжир. Вернувшись в Россию, он начал службу в Генеральном штабе по делам Туркестанского военного округа.
Куропаткин был участником Кокандского похода (1875г - 1876г) и во время взятия крепости Уч-Курган с малым войском первым ворвался внутрь, за что вновь был награжден. Следующей его войной стала русско-турецкая 1877г - 1878г. Во время одного из сражений Куропаткин получил контузию, его даже посчитали убитым, а «Московские ведомости» успели напечатать некролог. Однако он «чудом выжил» и вернулся в строй, но при переходе через Балканы был сильно ранен, из-за чего ему все же пришлось оставить войска. Потом он был начальником отряда в Ахал-Текинской экспедиции (1880г - 1881г), где вновь проявил невероятную храбрость, ворвавшись по минному обвалу в крепость и обеспечив тем самым окончательную победу русских войск.
Я не просто так подписывала годы: видно, что Куропаткин почти не сидел на месте, военные походы ждали его один из другим, и он всегда на них отличался. Но все же лучше у него получалась служба при штабе. Скобелев позднее писал о своем подчиненном: «Он очень хороший исполнитель и чрезвычайно храбрый офицер... Он храбр в том смысле, что не боится смерти, но труслив в том смысле, что он никогда не в состоянии будет принять решение и взять на себя ответственность».
Но дальше его ждала канцелярская работа: 7 лет он провел в Главном штабе, получив звание генерал-майора, где ему доверялось важные стратегические работы, а затем был отправлен в Закаспийскую область как командующий войсками. Современники отмечали, что Куропаткину удалось за относительно небольшое время превратить пустынный регион, в котором не было ни дорог, ни развитой торговли, ни промышленности, а были лишь набеги и разбои, в благоустроенный край с развитым земледелием, торговлей и промышленностью, в котором появились русские школы, провели судебную реформу и постоянно привлекали новых поселенцев. Стали образовываться города, край окультуривался. Было закончено строительство Закаспийской железной дороги, работой которой Алексей Николаевич лично руководил несколько лет.
Неудивительно, что именно Куропаткин был отправлен в качестве посла к персидскому шаху с новостью о вступлении на престол Николая II. Новый монарх генерала жаловал и подарил новое назначение - с 1898 года Алексей Николаевич стал военным министром Российской империи. Что же он успел сделать, находясь на этой должности?
Он хотел улучшить состояние армии. Сделать это, считал Куропаткин, можно при повышении бытовых офицерских условий. Так было увеличено их содержание, введены новые правила чинопроизводства, расширены права на отпуска, улучшен уровень образования, а также было проведено омоложение армии за счет установления предельного возраста для строевых офицеров. Но все это касалось лишь офицеров. А что по простым солдатам?
Куропаткин отметил, что русский солдат ел, одевался и жил гораздо хуже, чем аналогичный солдат другого европейского государства. Но изменить все и сразу министру было не по силам - не хватало средств. Куропаткин провел меры по улучшению нравов в солдатской среде: отменил телесные наказания, организовал беседы и чтения, удовлетворил религиозные нужды, повысил уровень казарм, ввел чайное довольствие и походные кухни, дал развитие солдатским лавочкам для возможности дополнительного заработка. По отношению к новобранцам были увеличены требования, что повысило качество воинских частей. Впервые именно при Куропаткине произведена проверка поставляемых в армию лошадей. Расширялись применяемые маневры, покупались участки земли для проведения учебных военных сборов.
Военные округа и Главный штаб преобразовывались по образу западных. Формировались новые армейские корпуса, вводилась должность корпусного интенданта, который занимался закупкой провианта, а финские войска, наоборот, почти полностью расформировывались. Часть армии получила перевооружение, началось испытание пулеметов. Широко стали производить консервы, что помогало меньше волноваться о сохранности продуктов питания.
В 1903 году Куропаткин заявил о необходимости создания Разведочного подразделения для борьбы со шпионажем. Это предложение было удовлетворено, и именно с этого момента берет свое начало российская контрразведка.
Пусть Куропаткин и не совершил на должности военного министра каких-либо прорывных изменений, но он пытался небольшими шагами двигаться вперед и стал довольно заметной фигурой. В 1906 году он официально вошел в состав Государственного совета, хоть и принимал участие в его заседаниях еще задолго до этого.
Во время русско-японской войны Куропаткин был поставлен во главе действующей армии, хоть поначалу и был настроен против этого конфликта. Он вообще считал, что России не стоит расширяться дальше в своих территориях, отчего не уделял должного внимания дальневосточным рубежам. С этой ошибкой Куропаткину пришлось столкнуться самостоятельно. Он лично командовал войсками в сражениях при Ляояне, Шахэ, Сандепу, Мукдене, но ни одно из них не было для России победным. Была ли в этом вина самого генерала? Вопрос спорный, но именно его как неудачного главнокомандующего всюду стали воспринимать как главную причину поражений. Всюду говорили о его нерешительности (что будто бы противоречит предыдущим достижениям), постоянных колебаниях, недоверии к подчиненным и неумении организовывать военные соединения. Алексей Николаевич же, понимая ситуацию, писал Николаю II: «Только бедность в людях заставила Ваше Величество остановить свой выбор на мне».
При этом сам Куропаткин с самого начала заявлял о неподготовленности армии (но не стоит исключать в том и его вину как военного министра). Он пытался бороться с коррупцией в армии, из-за которой для сражений принимались ни к чему не годные корабли, но эти вопросы тогда решались среди членов императорской фамилии, тягаться с которыми генералу было не по силам.
Все время активно распространялось мнение, что Куропаткин ведет противостояние с генералом Алексеевым, который настаивал на решительных действиях. Алексей Николаевич же, как считалось, хотел оставить Порт-Артур, отступить, а затем, собрав силы, двинуться в наступление. Этот план не поддерживало верховное руководство, отдав Куропаткину другие приказы, с которыми тот был крайне не согласен. Например, при Ляояне российская армия поначалу могла выиграть, но генерал побоялся захода японцев с тыла, из-за чего приказал отступать. Николай II потребовал начать контрнаступление, но оно ни к чему не привело, так как половина армии, по приказу Куропаткина, осталась ждать в резерве. Часть полководцев намеренно игнорировала указания Куропаткина, что вело к замешательству в армии и ломало всю и без того неидеальную стратегию.
Все достигавшиеся успехи тут же сводились к нулю из-за того, что Куропаткин не мог совершить прорыва. Авторитет его сыпался на глазах. В народе уже стали ходить частушки и анекдоты, высмеивающие генерала. Сам об, будто извиняясь перед своими подчиненными, активно раздавал награды, одних только Георгиевских крестов тогда было вручено более 80 тысяч. Но все это не затмевало главного - Россия несла катастрофичные потери.
Наконец, Куропаткин попросил снять его с занимаемого поста, что было удовлетворено. Слава о военном министре как отвратительном полководце держалась довольно долго, даже в советское время его считали тем человеком, на ком лежит проигрыш в этой кампании. В 1906 году вышел 4-томный труд Куропаткина, в котором он в том числе пытался оправдаться от свалившихся на него обвинений. Результат был кратковременным. Говорили, что царское правительство пыталось изъять написанное им. Известно, что Куропаткин сильно переживал о том мнении, что имеет о нем общество. Он даже обратился в Бюро газетных вырезок (было и такое), которому платил по 4000 рублей в год, чтобы они присылали ему все статьи из газет и журналов по миру, где упоминалось его имя.
Когда Российская империя вступила в Первую Мировую войну, Куропаткин сам попросился на фронт. Он писал государю: «Поймите меня! Меня живого уложили в гроб и придавили гробовой крышкой. Я задыхаюсь от жажды дела. Преступников не лишают права умирать за Родину, а мне отказывают в этом праве». Но репутация у него была к тому моменту уже не самая лучшая, так что главнокомандующий Великий князь Николай Николаевич выступил против этого назначения. Тогда он занялся организацией госпиталя для тяжелораненых офицеров. Только после того, как император Николай II взял управление армией в свои руки, Куропаткин был поставлен командиром гренадерского корпуса. Он ездил из уезда в уезд, пытаясь собрать подходящих призывников, но сделать это было непросто: многие новобранцы были больны, участились случаи дезертирства, да и на оставшихся не хватало вооружения. Куропаткин, пытаясь как-то исправить положение, требовал, увещевал, взывал к патриотическим чувствам, обращался к общественности через дворянские и земские собрания, грозился доложить в Ставку и отдать под суд за неповиновение воинским законам и указам военного времени, за проявляемый бюрократизм и волокиту, выступал на военных предприятиях. С трудом, но корпус был укомплектован.
В 1916 году Куропаткин стал главнокомандующим Северного фронта и должен был защищать путь к Петрограду. Назначение это было неожиданным, а император позже при личной встрече даже извинялся за принятое решение. Генерал предпринял попытки наступления, но вскоре был вынужден отойти на прежние позиции. Война к тому моменту уже шла для России неудачно, основной причиной тому стала острая нехватка вооружения, но в обществе вновь заговорили о неправильных решениях Куропаткина.
Генерал Михаил Скобелев как-то задолго до всех этих событий сказал Куропаткину: «Помни, что ты хорош на вторые роли. Упаси тебя Бог когда-нибудь взять на себя роль главного начальника; тебе не хватает решимости и твердости воли… Какой бы великолепный план ты ни разработал, ты никогда его не сумеешь довести до конца». Скобелев, к слову, хорошо знал Куропаткина и относился к нему с уважением, но видел его исключительно как начальника штаба, не как боевого полководца. И был прав.
Стоит все же отметить, что часть армии, находившаяся под надзором Куропаткина, не испытывала больших проблем с поставками продовольствия и, хоть и плохой, но все же одежды. Также относительно неплохо действовала санитарная часть. Это, а также смена военного министра на бывшего однокурсника Куропаткина Алексея Поливанова, послужило причиной назначения Алексея Николаевича председателем Комиссии по рассмотрению обстоятельств, послуживших причиной несвоевременного и недостаточного пополнения запасов воинского снабжения армии.
Выступая на совещании в Ставке, Алексей Николаевич назвал причины поражений российской стороны, среди которых были несоответственное употребление артиллерии, дурная погода и отсутствие сносных дорог в районе атак. Но царь не принял этих оправданий. По итогу ему поручили провести наступление на вверенном участке, но Куропаткин почему-то бездействовал целых полтора месяца, а проведенный им бой не дал результатов, армия лишь потеряла 15000 человек. Генерал тогда хотел ослепить вражескую армию мощными прожекторами, но их заметили, что привело к поражению. Последней каплей стал знаменитый Брусиловский прорыв, во время которого Куропаткину приказали оказать поддержку российским силам, но он предпочел не рисковать.
Было принято решение переправить генерала на Туркестанский военный округ, где он был заметно популярнее. Этот шаг был, вероятно, самым правильным в то время: «Он любил туземцев, был доступен для них и внимательно входил во все их нужды, зная хорошо их быт. Менее чем через два месяца по прибытии в Ташкент рядом лёгких мер при посредстве преданных ему влиятельных туземцев он добился не только того, что вызванное вышеуказанными распоряжениями брожение среди населения прекратилось, но даже своевременно без ропота формировались этапные тыловые рабочие отряды и отправлялись на фронт». Куропаткин занимался тем, что мобилизовал на работы жителей Средней Азии, не знавших русского языка и из-за этого не служивших в армии. Поначалу в Туркестане из-за этого поднялось восстание, но путем переговоров бунтовщиков удалось успокоить. Нельзя сказать, что обошлось без кровопролития, но это касалось в основном радикалов, не шедших ни на какие уступки. Однако даже таких случаев хватило, чтобы Алексея Николаевича прозвали кровавым тираном.
Когда в стране произошла Февральская революция, Куропаткин был в столице. Он даже принимал участие в офицерском митинге 1 марта 1917 года: «В зале было полно. Со всех сторон виднелись знакомые лица. Неподалёку от входных дверей, в ветхом, замызганном пальтишке, с предусмотрительно срезанными с погон царскими вензелями, стоял генерал-адъютант Куропаткин. Его лицо смышлёного мужичка, хозяина чайной или плутоватого целовальника, выражало живейшее любопытство. В острых щёлочках глаз скользила хитренькая улыбка». Несмотря на то, что власть в стране сменилась, Куропаткин сохранил свою должность. Он сразу же присягнул Временному правительству и даже срезал царские знаки отличия со своих эполет.
Казалось, случившийся переворот был принят царским генералом позитивно. В его дневнике даже сохранились такие записи: «Чувствую себя помолодевшим и, ловя себя на радостном настроении, несколько смущаюсь: точно и неприлично генерал-адъютанту так радоваться революционному движению и перевороту. Так плохо жилось всему русскому народу, до такой разрухи дошли правительственные слои и так стал непонятен и ненавистен государь, что взрыв стал неизбежен».
Но вскоре массы солдат стали возмущаться, и по решению Ташкентского Совета солдатских и рабочих депутатов генерала сместили с поста и поместили под арест. В Петрограде его все же освободило Временное правительство и назначило членом Александровского комитета о раненых.
Куропаткин уехал из Петрограда и обосновался в Псковской губернии, доставшимся от матери селе Шешурино (ныне находится в составе Тверской области), где основал сельскую школу. После Октябрьской революции он в ней же занимался преподаванием и заведовал библиотекой. Также тогда он стал много писать и прославился как военный публицист. Проводил свои дни он спокойно, казалось, всеми забытый, но благодаря этому хотя бы живой. Даже успел создать из местных крестьян трудовую артель и утвердил ее в местном органе советской власти. А когда к Куропаткину пришли участники контрреволюционного мятежа, он сказал, что «командует регулярными войсками, а не бандитами», и отказался с ними сотрудничать. Такое решение позволило бывшему генералу тихо и мирно дожить свой век. Он отказался от эмиграции во Францию, куда его приглашали, и до конца своих дней проживал в родного особняке, которого его даже не лишили. Лишь однажды, в 1918 году, чекисты пытались найти у него большие накопления, о которых ходили слухи, но никаких сокровищ не нашли.
В 1919 году единственный сын Куропаткина, тоже Алексей, был взят под арест как участник антибольшевистской организации «Национальный центр», а в следующем году расстрелян на Лубянке. О судьбах его семьи (известно, что у него была жена и двое сыновей) сведений не сохранились.
Известно, что Алексей Николаевич скончался 16 января 1925 года. Некоторое время жила версия о его убийстве неизвестными бандитами, но опубликована она была еще при жизни Куропаткина. Узнав об этом, он обратился в напечатавший ее журнал «Красный архив» и потребовал опровержения и гонорара в качестве морального ущерба.
В Советском Союзе, как я уже писала, к Куропаткину относились крайне негативно. Немногие исследователи брались за изучение его фигуры, а те, кто на такое решался, цитировали друг друга и перекладывали всю ответственность за поражения российских войск на генерала. При этом мнения о нем хоть и не были комплиментарными, не отличались постоянностью. Был и «трусливый Куропаткин, бежавший от японцев», и «жестокий Куропаткин, палач киргизов и казахов», и «нерешительный Куропаткин, антипод Брусилова», и «советский помещик Куропаткин». Любопытное сочетание.
А позже и вовсе он ушел в «забвение». Скорее всего, именно из-за этого за ним до сих пор идет шлейф пренебрежения или откровенного насмехательства. Можно ли оценивать эту личность однозначно? Я так не считаю. Безусловно, в его биографии были светлые и темные пятна, на которые нужно в разной значимости ставить акцент. И я с удовольствием почитаю ваши доводы на эту тему в комментариях.
