Но с самого начала всё пошло не так, как она предполагала. Павел действительно был любителем рыбалки. Пожалуй, другого развлечения для него тут и не существовало. Работы было много, а другой прислуги Эдуард Львович держать не хотел. Лишь несколько раз в год приезжали работники, чтобы навести порядок в саду и устроить генеральную уборку в доме. Везде, кроме того самого крыла. Ключей от двери, ведущей в «маленькую преисподнюю», как окрестила ее Марина, было лишь два – у хозяина и его слуги. И в ни чьи иные руки они попасть не могли.
Но все же летом почти каждый день, а зимой – когда не было морозов, Павел отправлялся на речку, чтобы помедитировать часок-другой с удочкой. Ни разу пойманная им рыба не появлялась на столе, да и не водилось в маленькой речке ничего достойного внимания. Мелкая рыбешка, «кошкина радость».
Теперь Марина не спускала со слуги глаз, и убедилась, что Валька и правда, указала ей на единственную возможность побега. Главный вход хорошо было видно из любого окна, ворота запирались. А через ограду, увенчанную металлическими пиками, не очень-то переберешься. Другое дело -кухня. Видимо, никому из невольных пленников замка не приходило в голову, добраться до этого полуподвала, а потом отпереть неприметную дверь и подняться по лесенке. Берега с этой стороны почти и не было. Но имелся дощатый причал, и надувная лодка всегда ждала своего хозяина.
Марина знала, что в последний день месяца Павел получал выходной. Накануне, поздно вечером он уезжал в город, и возвращался через сутки. Кого он навещал, кто ждал его – такого нелюдимого, погруженного в себя – Бог весть.
Так что побег можно было планировать только на это время. Кухню Павел не запирал, а приготовленную загодя еду для хозяев – оставлял в холодильнике. Хозяйничать доставалось Марине. Уже бывало так, что она задерживалась, едва ли не до полуночи – мыла посуду, наводила порядок. И когда возвращалась наверх – муж спал. Если бы все пошло так как и прежде – Марина и Валька успели бы сбежать. Искать их начали бы не раньше утра – какие поиски ночью? А в это время они были бы уже далеко.
— Ты сможешь спуститься вниз? — спросила Марина мальчика, — Добраться до кухни?
— Если бы я знал, что всё выгорит – я бы дополз на карачках, — сказал мальчик.
— Чтобы не было шума, — соображала Марина, — А может, лучше, я поднимусь за тобой и донесу на руках? Ты легкий…. А если вдруг…скажем, что ты захотел посидеть со мной на кухне, пока я убираюсь, поболтать, попить чаю…
Валька вздохнул так тяжело, что вздох его скорее напоминал спазм. В намеченный вечер, похоже, будет решена его судьба – жить ему дальше или нет. И он это понимал.
В оставшуюся пару дней Марина жила, затаив дыхание. Она ни в чем не возражала мужу, вела себя, как безгласная тень. И лишь один раз глаза ее выдали смятенье, когда, накрывая на стол, Павел засомневался – не перенести ли ему на этот раз выходной день?
— Ладно, съезжу все-таки, — в конце концов решил он, — Друг давно зовет в гости.
Это значило, что завтра на место Павла заступит Марина, и она с самым невинным видом обратилась к мужу
— Может быть, ты хочешь, чтобы я приготовила что-то особенное?
Эдуард сделал знак рукой – мол, не стоит трудиться. Он не сомневался, что слуга заранее позаботился о том, чтобы блюда давно были готовы и лишь ждали часа – когда их подадут на стол.
Павел взглянул на часы.
— Хорошо бы мне сегодня уехать пораньше, — сказал он озабоченно, — Погода портится….
— Да хоть сейчас, — Марина постаралась придать голосу небрежные интонации, — Я сама всё приберу и помою.
И в подтверждение своих слов она через несколько минут начала собирать грязные тарелки. Поймала внимательный взгляд мужа и пожала плечами – мол, ничего страшного, мне не трудно.
После того, как Павел уехал, Марина долго возилась на кухне, отыскивая для себя все новую и новую работу. То в десятый раз оттирала безупречно чистую плиту, то переставляла с места на место баночки и коробочки в шкафу.
Эдуард заглянул, и она сказала ему:
— У меня еще много дел тут… Ложись, не жди меня….
Сама она решила пойти за Валькой после полуночи, потому что в это время муж уже всегда спал.
Но какая же неудачная ночь выпала! Даже здесь, в кухне, сквозь толстые стены и двойные рамы она слышала, как на улице хлестал дождь.
Потом Марина с ужасом подумала, что лодки может не быть не месте – какой же хозяин оставит ее на берегу в такую непогодь?
Задуманное предприятие показалось ей совсем уже безумным. А если сейчас выйти и посмотреть? Да ведь и дверь! Дверь наружу может быть заперта…. Марину обдало холодом. Она не взломщик – не сможет открыть шпилькой замок, да и сломать его вряд ли удастся – тут все так надежно сделано.
Но замок послушно поддался, стоило ей взяться за него, а вот что делалось снаружи… Там и вправду бушевал ливень. Марина, пригнувшись, добежала до причала – и перевела дыхание, увидев лодку, спрятанную под навесом.
И всё же даже сам побег – полдела. Доберутся ли они с мальчиком, который почти со стопроцентной вероятностью не умел плавать – до ближайшего места, где живут люди? «Плевать, — сказала себе Марина, — Пусть не до деревни, пусть хотя бы до берега, дальше я потащу его на руках».
Она вернулась, мокрая как мышь, и услышала голос мужа:
— Заканчивай, уже поздно…
— Не жди меня…
— Заканчивай, — повторил он с нажимом, — Боже, да где ж ты так вся вымокла?
Он уже стоял на пороге, и Марине ничего не оставалось, как суетливо оправдываться:
— Я очень люблю сильную грозу. Не устояла, захотелось взглянуть….
Он только головой покачал и, взяв ее за руку, повел в спальню. Марина утешала себя лишь тем, что не разозлила его до такой степени, чтобы он прибег к наказанию.
А потом она лежала рядом с ним в постели, и слушала, как большие часы отзванивают тихо – отмеряя полчаса, час…Вот уже второй час ночи… И гроза, кажется, стихает. Марина знала, что Валька ждет ее – он не ложился, они так договорились. Ждет, и не знает, что случилось, почему она не идет.
Несколько раз Марина пробовала встать, но муж во сне, бессознательно, удерживал ее за руку. И она боялась потянуть руку сильнее, разбудить его. Уже начинало светать, когда ей удалось выбраться из спальни. Двигалась она неслышно, как дух. Как была, в ночной сорочке, взлетела она наверх, схватила в охапку сонного мальчика, и начала спускаться… Крадучись, почти не дыша, добралась она до кухни, открыла дверь…
Дождя уже почти не было. Но холод пронизывающий. А ей и завернуть мальчика не во что. И Марина снова сказала себе: «Наплевать. Даже если заболеем, нас потом вылечат. Только бы выбраться… только бы выбраться…»
Никогда в жизни не плавала она на лодке – не пришлось. И сейчас неумело опустила туда мальчика,
— Устраивайся поудобнее, как сможешь, — сказала она ему.
Теперь, наверное, надо было сесть самой… или нет…сначала оттолкнуть лодку от берега, а потом уже в нее забраться…А если тут сразу глубоко? А если эту крохотную, как игрушечный кораблик, лодчонку, сразу подхватит течение?
Марина колебалась несколько мгновений, не зная, как его поступить, и тут увидела вскинутое лицо Вальки и его, полный ужаса взгляд. Она обернулась, выпустив край лодки.
Муж стоял за ее спиной и смотрел туда, мимо нее, на мальчика. Точно был уверен, что жена уже не уйдет от него. А вот этот га-деныш….
И тогда последним, полным безнадежности и отчаяния движением – она толкнула лодку, сама упав при это в воду, так что река на несколько мгновений накрыла ее с головой.
Эдуард вытащил ее одним рывком. Он сгреб сорочку у нее не спине, так что мокрые лямки больно впились в плечи. Он гнал Марину перед собой толчками, не обращая внимания на то, что она спотыкается, и в любой момент готова упасть.
Она понимала, что сейчас для нее почти наверняка всё и кончится, но еще страшнее было ей за мальчика. В последний миг, когда она его видела, лодку вынесло не середину реки.
А плавать Валька и вправду не умел.
*
…Это была маленькая комната, метров, может быть, пять или шесть. Тут не было окон, так что, скорее, и комнатой это назвать нельзя было. Чулан, окрашенный в темно-красный цвет.
Эдуард втолкнул Марину внутрь с такой силой, что она упала на пол. И даже не попыталась встать, забилась в угол, закрыла лицо руками. Ей было страшно до такой степени, что она почувствовала — ее сейчас стошнит.
— Ты захотела, чтобы он утонул?
Ее поразило, что голос мужа оставался таким же вкрадчивым и спокойным, как всегда. Похоже, он не сомневался, что ничего непоправимого не произошло. Марина полностью в его власти. А Валька… Что Валька? Мальчика никто не знал в окрестностях. То, что он погибнет просто развязывало этому человеку руки – ему не надо будет возиться самому. А см-ерть ребенка никто с ним и не свяжет.
Марина зарыдала истерически, со всхлипываниями. Итак, все провалилось. Она не выбралась из западни сама, да еще уби-ла мальчишку, который ей доверился.
Она услышала, как захлопнулась металлическая дверь. Бог весть, сколько ей теперь сидеть в этом чулане. Может быть, до конца жизни. Родители, конечно, вспомнят о ней, первой, должно быть, мама…. Но это все равно может произойти очень-очень нескоро… Ее родные считают, что она счастлива в браке. Настолько, что даже забыла о них, не звонит. И сами не хотят ее беспокоить. Так что они спохватятся лишь тогда, когда уже будет поздно.
Она различила приближающиеся шаги и замерла. Дверь открылась. Марина поймала себя на том, что зрение ее стало каким-то особенным. Она не охватывала всю картину в целом. А видела лишь руки – сияющие металлическим блеском руки. В каждой извивалось по змейке. Они были совсем небольшие, эти змеи, и на каждую ее муж смотрел с любовью… Они действительно одной крови с ним.
Эдуард опустил своих питомиц на пол, очень бережно, точно детей ссаживал. Марина от ужаса не могла издать ни звука. Даже если бы она попробовала – не получилось бы.
Она поднялась и стояла, вжавшись в угол, не осознавая, как выглядит со стороны – рот приоткрыт, глаза вылезают из орбит.
Эдуард улыбнулся, закрыл дверь и щелкнул выключателем. В комнате стало темно. Тьма была абсолютной.
Окончание следует
