Алиса лежала в темноте и слушала. Он храпел. Не громогласно и раскатисто, а тихо и жалостливо, даже тоскливо. Он посапывал и будто о чем-то просил.
«Он и в этом как баба, — с раздражение думала она. — И чего он так часто дышит? Как какой-нибудь французский мопс. Хотя, мопсы, кажется, не бывают французскими, французские — это бульдоги. Но какой же он бульдог... Гарик Бульдог Харламов… Черт! Три часа ночи. Спать осталось четыре. На работе буду вареная, как пельмень. Бесит! Скотина. Вроде ничего не делает, а хочется придушить».
Она сползла с кровати и, стараясь громче шлепать босыми ногами о линолеум, пошла на кухню, звякнув, достала кружку, налила из фильтра воды, попила, хлопнула холодильником и специально уронила на пол стальной ковшик. Сбегала посмотреть в комнату — спит. Даже позу не поменял.
— Вот сволочь!
Алиса склонилась, всматриваясь в лицо. Насупленные во сне брови, ржавая с седыми прожилками борода и вытянутые губы, он будто что-то сосал: соску или материнскую грудь.
Когда она только влюбилась в Пашу, то думала, что у него самое красивое в мире лицо. В нем, казалось ей, соблюден баланс: детскость и мужественность. Такие лица долго не стареют, а с возрастом ребячливое выражение превращается в открытое, даже благородное, как у ее отца, с которым она недавно встречалась и была удивлена, что он так молодо выглядит для своих лет. Таким же, наверное, будет и Паша. Еще недавно, разглядывая его, она думала: «Милый, как же я тебя люблю»! Прошло чуть больше полугода, точнее шесть месяцев и две недели, и ей назойливо видится, как она накрывает его лицо подушкой, встаёт сверху коленями и давит, давит, не чтобы убить — такая смерть бывает только в кино, а просто, выплеснуть раздражение.
Как произошёл такой поворот в чувствах, она не знала. Паша ничего плохого не делал, даже наоборот: он был лучшим в ее жизни мужчиной, и когда Алиса рассуждала здраво, понимала, что с ее характером другого такого не найти: работящий, терпеливый, добрый и, главное, с нормальным чувством юмора. Но потом на неё находил новый приступ отвращения.
Подобное случалось не первый раз. Все прошлые отношения Алисы заканчивались потому, что она начинала ненавидеть мужчину просто за то, что он есть, что находится рядом и намерен остаться надолго. Ночью Алиса просыпалась от того, что ей хотелось брыкаться, лишь бы спихнуть лежащего рядом человека, который дышит, пахнет и существует так близко, что у нее начинается паника от того, что он своим телом слишком нагреет в квартире воздух.
***
— Беспричинное эмоциональное напряжение — очевидный признак травмы, — гипнотически ласково объясняла психолог Наталья.
— Откуда она взялась?
— В детстве вас, возможно, чем-то обидел отец. Или вы видели, как он обижал мать, хотели за неё заступиться, но боялись. Страх и злость никуда не делись. Они аккумулировалась в подсознании. И когда у вас начинаются серьёзные отношения, вы перекладываете эти эмоции на своего партнера. Мужчина срабатывает как триггер, включается детский бунт против отца.
— Почему я не помню ничего такого? В смысле, как он обидел меня.
— Возможно, воспоминание вытеснено. Или оно стало настолько бледным, что не воспринимается как травмирующее. Но на уровне подсознания оно такое же, как было.
— Что же делать?
— Постарайтесь прямо сейчас его вспомнить. Как оно выражается? Что вы чувствуете?
Алиса вспомнила Пашу, его растерянное ищущее лицо, просящий взгляд, которым он смотрел на неё каждый вечер, когда ложился в кровать, — и к горлу ее подступила тошнота.
— Получилось? Теперь подумайте о прошлом. Вам десять лет.
— Нет.
— Девять?
— Мне семь.
— Хорошо, семь. Что вы помните?
— Родители ругаются, а я смотрю.
— Что происходит?
— Мама орет на папу. Он замахивается и даёт ей пощечину.
— А вы?
— Я хочу подойти.
— И что сделать?
— Ударить его.
— Чем?
— Ногой.
— Покажите, как.
— Вот так, — Алиса выкидывает вперёд ногу в розовом кроссовке.
— А ещё что?
— Ещё хочу его оттолкнуть.
— Покажите как
— Так!
— Хорошо. Отлично.
— А ещё я хочу его укусить. Показать?
— К сожалению наше время кончилось, — Наталья посмотрела на свои белые элегантные смарт-часы, потом с вежливой улыбкой на Алису, и той стало стыдно за то, что она только что лягалась и размахивала руками перед совершенно чужим человеком.
***
Алиса пришла домой, села на табуретку за кухонный стол и задумалась. Стемнело, но она забыла, что надо включить свет и сидела в темноте. Она всматривалась в себя, разыскивая в ощущениях, в памяти или эмоциях свою травму. «Квик-квик» — щелкнуло под окнами, и к груди прилил жар. Алиса узнавала по звуку сигнализации Пашину машину. Сейчас он войдёт, она встретит его и прям на пороге скажет: «Нам нужно поговорить!». Она знала, он ненавидел эту фразу, но ей хотелось начать ссору с первых слов.
Заиграла мажорная мелодия звонка — танец Феи Драже из балета «Щелкунчик». Ручка шваркнула вниз, ещё два раза.
— Да иду я, иду, не надо дергать!
Дверь открылась. Алиса быстро посмотрела на Пашу и отвела глаза.
— Классно выглядишь, — весело сказал он.
— Зачем ты говоришь неправду? — вздохнула она и подумала: «Боже, как тяжело».
— Я в книжке по психологии прочел. Название еще такое у нее смешное. «Не нюнь», — Паша разулся, повесил на вешалку куртку.
— Идиотское название, — Алиса, выдвинув вперёд острый подбородок и сутулясь, пошла на кухню. — Ну и что ты прочел?
Паша послушно шел за ней.
— Мне понравилась там одна практика. Или лучше, наверное, сказать «прием». Называется «динамический комплимент». Если кто-то из коллег или близких становится слишком … — он замялся, — ну… раздраженным, его надо хвалить.
— То есть, врать?
— Почему врать? Поддерживать. Человек просто вымотан неврозами или нестабильными состояниями. Ему не хватает энергии. Вот и все. — он уселся и с таким воодушевлением уставился на Алису, что ей захотелось двинуть ему кулаком в лицо.
— Спасибо, конечно, но тебе это не поможет.
— Мне и не надо помогать. Я сам могу тебе помочь. Хочешь?
— Чем?
— А какая у тебя проблема?
Алиса так тяжело вздохнула, будто на ней в этот момент лежала ответственность за судьбу мира.
— Проблема в том, что просто ты не тот человек.
— Просто? В каком смысле «просто»?
— «Просто» — это слово паразит.
— Ничего не понял. Просто ты не тот человек. А что значит «тот»?
— Тот — это тот самый, суженый- ряженый. Единственный и неповторимый.
— Каждый человек в своём роде неповторим.
— Вот именно. И мне нужно найти именно того неповторимого, который идеально подходит мне. И это не ты.
— Ты меня бросаешь?
— Зайку бросила хозяйка! — передразнила она. — Ты что, зайка?
—Ты хочешь унизить меня? Или поругаться?
— Ничего я не хочу.... я просто думаю, что ты не тот человек, который мне нужен.
— И что же мне теперь делать?
— Не знаю...
Паша резко открыл холодильник, с дверцы посыпались магнитики с рисованными человечками и милыми надписями, которые он так любил покупать: «Я не странный, я эксклюзивный», «Ты — причина моего счастья», «Пусть все сбудется». Паша не стал их поднимать, а достал из холодильника «Докторскую» и презрительно захлопнул дверцу. Потом молча взял нож, доску и стал мстительно резать колбасу.
— Аааа! Черт!
— Что? Порезался?
На зелёный пластик доски капнуло красным и тут же забурело
— Могла мне дать нормально поужинать, прежде чем начинать это? — он бросил колбасу и нож. Его губы дергались. Он сел на табурет и положил голову на ладонь, будто та стала слишком тяжелой.
— Прости, — виновато сказала Алиса. — Мне тоже сложно. Видишь, как меня кроет в последнее время. Я даже к психологу ходила.
— И что он сказал? — Паша поморщился от боли.
— Что дело во мне.
— Капитан очевидность. Сколько ты ему заплатила?
— Это она.
— Похер.
— Не злись. Ты — хороший. Очень хороший, правда.
— Динамический комплимент?
— Что? Нет! Правда. Я хотела бы, чтобы у нас получилось. Потому что ты лучший из всех… но... я не могу, просто не могу.
— От меня-то что надо? Уйти?
— Давай останемся друзьями...
Не глядя на неё он встал и вышел.
В спальне скрипнула дверца шкафа, что-то звякнуло, грохнулось на пол, посыпалось. Алиса сидела на стуле, подогнув под себя колени. Ноги затекли. По икрам ползали колючие льдистые муравьи. Нижняя часть тела все больше немела. Лицо горело. В грудной клетке крутилось что-то похожее на смерч, который всасывает в своё бессмысленное коловращением всякую раздражавшую когда-то Алису чепуху: разбросанные комиксы, немытые ботинки, испорченную красной футболкой дорогую блузу, засохшие чайные пакетики и лицо отца, молодящееся, с ровно подстриженной бородкой. «Стоп! — сказала себе Алиса. — Давай подумаем. Допустим, у меня действительно есть травма. Допустим, я злюсь, что отец бросил маму, что ушёл и перестал со мной общаться. Допустим, я помню, как мечтала, что вырасту и его убью. Но как это понимание мне поможет? Ведь мой отец — не Паша. Паша — это не мой отец. Подсознание, ты слышишь? Не надо перекладывать травму с одного на другого».
Алиса прислушалась к себе. Смерч, кажется, затихал, когда она за ним наблюдала. Наконец, все успокоилось, замерло и медленно стало раскручиваться в другую сторону.
В комнате снова что-то упало. Алиса встала, сделала шаг, но пол вдруг выскользнул из-под ног и приблизился к лицу. Она еле успела выставить перед собой руки, и, больно задев плечом табурет, грохнулась под холодильник.
— Что случилось? Что с тобой? — Паша прибежал испуганный, начал ее поднимать.
— Ноги — хохотала Алиса. — Ноги затекли, не ходят.
— Ты ударилась? — он усадил ее на стул и ощупывал плечи, руки, спину. — Все цело? Ничего не болит?
— Нет. Только плечо немного..
— Так не больно?
— Нет. Нет, — она хохотала.
— Перелома нет?
— Да нет же, нет. Отстань!
— Ладно! — он будто вспомнил о чем-то, затвердел лицом.
— Что ты там делаешь? — примирительно спросила Алиса.
— Собираю вещи.
— Аааа. Понятно. Ну ок.
Он встал и ушёл. Алиса мысленно пошла за ним. Неужели он сейчас соберёт свои дурацкие футболки, разношенные водолазки, старые джинсы и уйдёт? «А компьютер, — подумала вдруг она. — На чем же я буду смотреть кино?»
Эта мысль неожиданно ее огорчила. Алиса аккуратно поднялась на ноги и сначала проверила, может ли идти. Шаг, другой, третий. Она медленно, осторожно переставляя ноги, пришла в комнату. Села на кровать и смотрела, как он застёгивает сумку, из которой торчат гриф укулеле. У Алисы жалобно щелкнуло что-то в груди, а глаза заволокло слезами.
— Паш?
— Что?
— Мы же друзья?
— Не знаю.
— Я хотела бы с тобой общаться по-дружески. У нас так много общего. И я обожаю твои шутки.
— Угу... — Паша отодвинул стол, чтобы вытащить из системника провода. — Что мне сделать? Пошутить?
— Куда ты сейчас поедешь?
— Тебе-то что?
— Поздно уже. Давай завтра? А сейчас, может, посмотрим серию «Друзей»? Когда Моника надела на голову индейку.
— Да пошла ты, — с плохо скрываемой нежностью сказал он.
— Хорошо. Я пошла... А ты глуп. И вот мы встретились, два таких идиота.
— Че это я глуп?
— Потому что веришь глупым псевдо психологическим книжкам.
— А ты веришь психологам, которые тебе не помогают.
— Да вроде немного помогло.
— Не заметно.
— Включишь сериал?
— Кстати, индейку на голову сперва надел Джо, — Паша вставил обратно штекер в монитор, который тут же приветливо вспыхнул. Открыв браузер, Паша выбрал из списка избранного сайт «friends-online».
— Про индейку это какой сезон?
— Пятый. Кажется, седьмая серия. Или восьмая.
— Восьмая.
Они сидят на разных концах кровати и смотрят.
«Какой же день благодарения без нытья Чендлера?»
«Еще индейки, мистер Чендлер?»
«В этой жизни! Фиби!»
Алиса начинает похахатывать, незаметно подползая к сидящему на краю Паше.
«Это тот раз, когда у Джо голова в идейке застряла?»
«Что?»
Алиса кладет руку Паше на поясницу и незаметно нюхает его плечо. Пахнет топленым молоком и каким-то цветочным, почти женским парфюмом.
«Все, знаю! Фиби, ты тяни. А я как можно шире раздвину ноги».
Паша хохочет, откидываясь назад. Алиса подтягивает под них подушку.
«Да, да, ты собиралась отдать ему свой цветок».
«Моника, выучи уже слово секс. И пока я не забыла, эту штуку у парней не стоит называть малышом».
— А если бы я назвала малышом, как бы ты отнесся? — спрашивает Алиса у Паши.
— Попробуй.
— Как там твой малыш? — Алиса опускает вниз руку.
— Мммм.
— Ого! Такой большой!
«Хватит уже про дни благодарения, давайте лучше про рождество»
— Слушай, разве друзья так делают? — шепотом спрашивает Паша.
— Только очень хорошие друзья. Можно я поцелую его?
— Ну не знаю… Если только по-дружески.
…
Они пропустили финал серии, и даже эпизод, где Чендлер впервые признался Монике в любви, когда у нее на голове была индейка, хотя это была любимая сцена Алисы. По экрану ползли титры... Началась другая серия. Алиса лежала на Пашином плече и накручивала на палец волосы на его груди.
— Кажется, меня отпустило, — сказала она.
— Знаешь, а мне нравится, что мы теперь друзья.
— Почему?
— Если у меня появится девушка, ты же, как друг, порадуешься за меня?
— Ты серьезно?
— Вполне.
— Да пошёл ты.
— Сегодня я уже никуда не пойду. Давай ещё серию и спать.
26.12.23
***
Дорогие читатели! Если хотите поддержать меня, можно лайкнуть мой текст или оставить комментарий — это помогает развитию канала.
Также можно купить мои уже опубликованные книги на Ridero:
Сборник коротких и смешных рассказов «Люба, исполняющая желания»
И мою новую книгу, сборник повестей и рассказов "Смотри, как я ухожу" на OZON (бумажная книга)
Спасибо, что читаете меня!
