После неудачи операции «Цитадель», не слишком удачной обороны в Орловской дуге и под Харьковом, германские танковые войска оказались настолько потрёпанными, что уже не могли обеспечивать удержание фронта. Они уже не могли выступать в роли «пожарной команды». Именно это стало одной из причин того, что германское командование решило сменить стратегию, с наступательной стратегии, апофеозом которой, собственно, стала операция «Цитадель», перейти к стратегии оборонительной. То есть постараться опереться на выгодные рубежи. Таким выгодным рубежом в тылу группы армий «Юг» была река Днепр.
Во всех группах армий, от Балтики до Азовского моря, выбирались подходящие рубежи, которые должны были образовать так называемый «Восточный вал». Это «Восточный вал» был призван дать опору германским пехотным соединениям, в основном лишившихся своих «пожарных команд». На этом рубеже «Восточного вала» предполагалось измотать Красную Армию, нанести ей тяжёлые потери и создать предпосылки для возможных переговоров о мире, или о каком-то выгодном исходе для Германии явно проигранной войны.
Река Днепр была «краеугольным камнем» «Восточного вала» и это неудивительно. Река, у которой правый берег, то есть западный берег, господствовал над левым берегом, широкая полноводная, и её форсирование в условиях, когда правый берег занят сильной обороной, явно представляло собой непростую задачу, и явно стоило бы больших жертв. Однако с точки зрения немцев имелись две проблемы.
Во-первых Гитлер запрещал до определённого момента строить оборонительные рубежи в тылу группы армий «Юг», чтобы не создавать искушение отойти на эти рубежи. Фактически к строительству обороны по линии «Восточного вала» в основном приступили только в августе 1943 года. Второй проблемой являлось то, что занять «Восточный вал» требовалось в ходе элегантного манёвра с отходом. Надо было отойти и занять укрепления.
При этом следует заметить, что вмешательство Гитлера в данном случае в общий ход управления войсками, прежде всего в стратегические решения, сыграло отрицательную роль в том плане, что, что он находился «в плену» своего предыдущего решения о том, что войска союзников Германии обязаны быть выведены вообще, и больше их не использовать, поскольку союзники Германии стали «козлом отпущения» за Сталинград, и последующие неудачи в обороне на рубеже Дона в декабре 1942 года-начале 1943 года. Примерно весной 1943 года принимается решение о том, что союзники Германии вышли из доверия и их не надо использовать.
При этом на рубеже Днепра имелся как раз разумный шанс эти малобоеспособные в первой линии, но тем не менее на что-то пригодные войска использовать для подготовки обороны, и вообще вот этот «Восточный вал» подготовить к отходу, и предотвратить его захват кавалерийским наскоком передовыми частями Красной Армии. Однако это решение принято не было. Следует подчеркнуть, что в последующем, например весной 1944 года, немцы использовали тех же венгров для восстановления разваливавшегося фронта. Румыны также использовались для восстановления фронта в критической ситуации в весенние месяцы 1944 года. Так что ресурс был, но он не был использован.
По факту происходила гонка к Днепру, заключавшаяся в том, что немецкие войска отходили на Днепр и стремились занять оборону на его рубеже, а советские войска их преследовали стремились опередить в выходе к Днепру, и по возможности образовать плацдармы до того, как будет укреплена оборона правого берега. Самый интересный вопрос здесь—что, собственно, успели сделать с момента, когда поступил приказ фюрера о формировании «Восточного вала»—строительстве обороны по рубежу Днепра и моментом, когда к реке вышли советские части.
На самом деле на разных участках по-разному. Но присутствовали участки, о которых в советских документах прямым текстом написано, что никаких укреплений на берегу Днепра не обнаружено. Это написано, например, в журнале боевых действий у 7-й гвардейской армии. При этом понятно, что присутствовали участки, которые успели относительно укрепить, и даже успели сделать три линии окопов—у линии воды, чуть в глубине и запасные позиции. Поэтому оборона по своей структуре была неравномерной. Но нельзя считать, что сопротивление было бы нулевым. Что-то та же Организация Тодта, согнанное местное население, что-то успели построить.
Это, конечно, не «линия Мажино», и даже не те линии обороны, которые немцы построили в течение многих месяцев, например, на восточном фасе Орловской дуги, или, например, на Миус-фронте. Это «бледная тень» этих укреплений. Но тем не менее что-то было. Вопрос заключался исключительно в том, что будут ли войска, будут ли части и дивизии, которые смогут занять оборону.
Соответственно для Красной Армии было важно как можно быстрее выйти к Днепру, форсировать этот водный рубеж до того, как оборона станет действительно крепкой и превратится в то-то подобное Миус-фронту. Для Красной Армии на тот момент проблемой №1 являлось падение численности стрелковых соединений. Многие из тех армий, которым предстояло преодолевать «Восточный вал», находились в боях уже много недель. Здесь мы приводим численность 7-й гвардейской армии М. С. Шумилова, которой предстояло сыграть весьма значительную роль в борьбе за Днепр и, как мы все знаем, 7-я гвардейская армия М.С. Шумилова с самого начала операции «Цитадель не выходила из боёв. В дальнейшем эта армия участвовала в освобождении Харькова и в последующем наступлении. Численность стрелковых дивизий армий Воронежского фронта перед Курской дугой за счёт длительной паузы, в том числе за счёт призыва на освобождённой территории, от этих 7-8 тысяч остались одни «воспоминания».
Если мы посмотрим, сколько насчитывали стрелковые дивизии 7-й гвардейской армии к моменту подхода к Днепру, и даже в начале сентября 1943 года, мы специально привели данные на начало сентября 1943 года и на 1 октября 1943 года, собственно, в разгар форсирования Днепра. Поверьте на слово, есть и промежуточные, такие разрозненные данные по стрелковым дивизиям, которые показывают, что существенно их пополнить не успели. То есть пополнение поступало, но убыль в боях это пополнение практически сразу нивелировало. Поэтому численность стрелковых дивизий армий Воронежского и Степного фронтов была достаточно низкой—3-4 тысячи человек. Это очень низкий уровень при штатной численности стрелковых дивизий, если гвардейская, то это почти 11 тысяч человек, а если обычная, негвардейская, то 10 тысяч человек.
Эти дивизии были такими «бледными тенями» того, что они должны были собой представлять при укомплектовании по штату. Существовали отдельные соединения, которые передавались из резерва, да, они были укомплектованы более-менее. Есть пример, конкретно в 7-й гвардейской армии—передали 53-ю дивизию, сравнительно свежую, она была 8 тысяч человек, но она была одна на всю армию.
Кроме того, здесь сразу следует поднять вопрос о призыве на освобождённой территории. Уже давно появились такие «чёрные легенды» о форсировании Днепра, о том, что Днепр форсировали призванные из местного населения молодые люди, и не очень молодые люди, которых не вооружали, которым выдавали половинки кирпичей. Нас всегда мучил вопрос—почему половинки? Почему не целые кирпичи? То есть видимо надо было целую фабрику организовывать для того, чтобы рубить кирпичи пополам и раздавать их рекрутам. Тем не менее есть эта легенда о том, что люди с половинками кирпичей форсировали Днепр.
Разумеется, мы бы сказали, это такие досужие выдумки о таком явлении, как призыв на освобождённой территории. Призыв имел место, но тот же М. С. Шумилов, командующий 7-й гвардейской армией, говорил о том, что прямо сейчас призванные люди не готовы к тому, чтобы вступить в бой. Он прямым текстом говорил—несмотря на то, что у нас призвано на освобождённой территории сколько-то тысяч человек, они не обмундированы, не подготовлены и от того, что мы их призвали, сила армии не увеличилась. Чаще всего имел место временной промежуток на подготовку призванного пополнения, когда они получали обмундирование, обучение, вооружение, и это всё же был цикл, в сравнении с этим «бегом к Днепру», о котором мы сейчас пишем, долгий. Позднее, уже зимой 1943-44 годов, и весной 1944 года, «машина» была отлажена и пополнения поступали регулярно.
Собственно это и позволило вести бои вплоть до мая 1944 года, когда есть призванные на освобождённой территории, их обучают, вооружают и получают вполне адекватное пополнение, с помощью которого можно проводить новые операции. Снова потери, снова освобождение территории и происходит замена в запасных стрелковых полках. Запасные стрелковые полки были побольше многих дивизий, по 10 тысяч, по 14 тысяч человек. Но тем не менее в ходе наступления к Днепру это был тот ресурс, который ещё практически невозможно было использовать. Форсировать Днепр приходилось дивизиями по 3-4 тысячи человек и здесь армия М. С. Шумилова отнюдь не исключение. Такая же картина была, например, в 5-й гвардейской армии А. С. Жадова.
Ещё одна проблема, которая усложняла задачу быстрого выхода к Днепру и его форсирование до того, как будет построена достаточно прочная оборона—это тактика «выжженной земли». Это была не новая тактика, мы бы сказали, одним из самых устрашающих примеров тактики «выжженной земли» является операция «Büffel» под Ржевом, когда отходила 9-я немецкая армия В. Моделя, выжигали за собой всё, взрывали мосты, сооружения и даже бочки все прострелили на станции Вязьма.
На Украине это уже была отработанная немцами технология, за которую пытались привлечь к суду в том числе командующего группой армий «Юг» Манштейна. Самый главный компонент, который мешал дальнейшему продвижению вперёд—это уничтожение железных дорог. Для этого у немцев был специальный крюк, который тащили за паровозом, мы показали это на снимке сверху, как это делалось, когда каждая шпала ломалась как спичка, рельсы изгибались и корёжились. Едущий паровоз с этим крюком практически полностью уничтожал полотно железной дороги и понятно, что оставалась насыпь, на которую можно было укладывать рельсы, но строить рельсовый путь надо было практически заново, потому что и выправлять искорёженные рельсы, и использовать вот эти сломанные шпалы было невозможно.
Н. Ф. Ватутин, мы специально привели на предыдущей фотографии две цитаты из его доклада как раз периода форсирования Днепра о том, что автомашины приходится гонять на 300 километров, «плечо» подвоза оказывается очень длинным и, соответственно, темпы поступления боеприпасов, того же горючего, оказываются низкими, что снижает возможности войск по ведению операций.
Однако для Н. Ф. Ватутина были и хорошие новости. Хорошей новостью для него было то, что ему передаётся 3-я гвардейская танковая армия П.С. Рыбалко, которая станет одним из «ударных кулаков» сначала Воронежского фронта, а потом и 1-го Украинского фронта в последующей зимней кампании. 3-я гвардейская танковая армия использовалась для наступления на Орловской дуге, в операции «Кутузов», понесла потери, но тем не менее её восстановили примерно до 650 боевых машин, не по штату, но близко к тому, и передают Н. Ф. Ватутину для использования в наступательной операции. Мы бы так сказали, что И.С. Коневу, соседний Степной фронт, и Н. Ф. Ватутину дали два таких «подарка» от Ставки Верховного Главнокомандования. Н. Ф. Ватутину дали танковую армию, а И. С. Коневу дали общевойсковую армию, и очень сложно на самом деле ответить на вопрос—какой из этих «подарков» был более ценным.
С одной стороны танковая армия—это, конечно, удар и мощь. Но для того, чтобы воспользоваться этими ударами и мощью, нужно было ещё и переправить танки через Днепр, а вот это, как мы увидим далее, стало большой проблемой. Опять же, как мы увидим далее, И. С. Коневу дали «подарок», с одной стороны—менее весомый, а с другой стороны—более подходящий для той обстановки, в которой оказался Степной фронт.
Кроме того, была спланирована масштабная десантная операция, которая предполагала как раз решить эту проблему захвата рубежа Днепра до того, как немцы его займут. Вообще форсирование Днепра Воронежским фронтом проходило, можно сказать, по учебнику. В руководствах по тактике и вообще общие рекомендации включают в себя рекомендацию форсировать реку в её излучине в сторону форсирующего, то есть чтобы был некий выступ фронта, который можно было простреливать с трёх сторон, и это сильно облегчает задачу форсирования. Заняв эту излучину, имея, опять же, возможность не опасаться за фланги, можно было из излучины прорываться дальше на запад.
Воронежский фронт всё делал по учебнику. Выбрали Букринскую излучину, к ней выдвигались передовые отряды и 3-я гвардейская танковая армия П. С. Рыбалко, она несколько запоздала ввиду сосредоточения, пока её перевозили из района, где она находилась на отдыхе. Кроме того, в этой Букринской излучине высаживался десант. Десант высаживали в некоторой спешке, и вообще советские воздушно-десантные войска времён Великой Отечественной войны были десантами, но не вполне воздушными—не хватало транспортного флота для того, чтобы высаживать крупные десанты.
Кроме того условия высадки были таковы, что вместо плановых 300 метров, с которых предполагалось сбрасывать десант, с 300 метров это позволяло компактно сбросить десантников, а в итоге, небезосновательно опасаясь зенитной артиллерии, их сбрасывали с двух тысяч метров. Это привело к большому рассеиванию тех, кто высаживался. Но немцы же тоже читали учебники и понимали, какие точки наиболее уязвимы. В Букринскую излучину сначала выдвигают разведывательный батальон 19-й танковой дивизии. Причём этим батальоном командовал реальный тёзка немецкого военачальника предыдущей эпохи, его звали Гельмут фон Мольтке. До своего знаменитого тёзки он не дотянул. Так или иначе излучина была занята пусть пока ещё слабыми силами. Но именно когда высаживался десант, то в излучину уже входили главные силы 19-й танковой и 10-й моторизованной дивизий.
Это привело к тому, что десантников фактически высаживали точно также, как союзники год спустя, прям «на голову» немецким резервам, плюс рассеянные на группы. Самые рассеянные группы десантников составляли тысячу и две тысячи человек. Это всё приводит к ограниченным результатам высадки этого десанта.
При этом мы специально привели на снимке сверху цитату из книги немецкого историка Рольфа Хинце, который говорит о том, что эффект от десанта был не нулевым, это к вопросу о новых документах, историю всегда надо изучать с двух сторон. Даже прочитав много критических замечаний в наших документах о действиях десанта, мы должны понимать, что эффект от десантников не был нулевым. Да, они не выполнили той задачи, которая предполагалась, часть их вообще сбросили в Днепр, а часть на свою территорию. Но они тоже дезорганизовали первые меры, которые принимали немцы по вытеснению советских войск из Букринской излучины.
Теперь самое время написать о стратегии Красной Армии в битве за Днепр. Для того, чтобы форсировать такую крупную реку, можно было использовать две стратегии. Первая стратегия исповедовалась немцами в 1941 году, когда они сосредоточили усилия на одном Кременчугском плацдарме, когда они собрали переправочные средства со всей группы армий «Юг» и построили грандиозный наплавной мост на Кременчугском плацдарме. Дело было в августе и сентябре 1941 года. У них, конечно, было ещё несколько плацдармов, но этот стал основным. Вторая стратегия—это стратегия наступления форсированием на широком фронте с захватом многих плацдармов.
Ключевым моментом в выборе этих двух стратегий являются переправочные средства. Любые ресурсы ограничены. Одним из ограниченных ресурсов, который имелся у советского командования, явились переправочные средства в лице штатных понтонных парков. На картинке выше показано, как трактор тянет понтоны парка Н2П, рядом картинка с наставлением, как грузовик перевозит те же самые понтоны. Если мы форсируем в одной точке, ну или даже в ограниченном числе точек, то мы можем эти понтонные парки сосредоточить на определённых направлениях и строить из них большие мосты.
Если же мы попытаемся «нащупать» слабое место и форсируем во многих точках, мы эти переправочные средства вынужденно распыляем на широком фронте. У каждой стратегии есть свои достоинства и недостатки. Мы можем где-то выиграть, а где-то и проиграть. Советская стратегия на наш взгляд была вполне обоснованной.
Если мы сосредотачиваем усилия только на одном плацдарме, делаем для него всё, что можно, мы тем самым подвергаемся риску того, что противник тоже всё соберёт к этому плацдарму, и если что-то пойдёт не так, то этот плацдарм станет для нас ловушкой. Если мы ставим на несколько плацдармов, мы имеем хороший шанс, что где-то враг окажется слабее и там плацдарм окажется наиболее перспективным.
Кроме того здесь имел место фактор воздушной войны. Дело в том, что в 1941 году немцы могли более свободно маневрировать вот этими переправочными средствами и строить грандиозный наплавной мост, имея над ним эффективный «воздушный зонтик». Красная Армия в реалиях сентября 1943 года такой «воздушный зонтик» обеспечить не могла. 2-я воздушная армия запаздывала. Вследствие этого сосредоточение усилий на одном плацдарме и сосредоточение переправочных средств на одном направлении привело бы к тому, что, их просто разнесли бы с воздуха. Вот такой грандиозный мост, как под Кременчугом, который сделали немцы, у нас скорее всего это не сыграло бы ввиду фактора воздушной войны.
Поэтому вот эта ставка на несколько плацдармов в стратегии Красной Армии была правильной. Она хоть и спорная, подвергается сомнению, но это на наш взгляд делалось правильно. На практике это привело к тому, что в конкретной точке этих переправочных средств было не так много, их хватало, как правило не на сборку большого моста, а на понтонные переправы, когда собирают понтоны, на них ставят, например, танк Т-34, и переправляют, или самоходку СУ-76. Это началось на Букринском плацдарме с самоходок, которые весили около 10 тонн, их можно переправить сравнительно небольшим понтоном.
А вот дальше понадобилось строить полноценный мост для танков, артиллерии, перевозки боеприпасов. У нас не было такой, как говорится, резкой удачи, чтобы захватить неповреждённый мост. Строго говоря, и у немцев в 1941 году такой удачи не было. А так все мосты повзрывали, и наши в 1941 году, и немцы в 1943 году, и нужно было строить низководный мост, то есть в дно реки забивались сваи, делался настил, но на это уходит время.
Собственно, для «подарка» Ставки в лице 3-й гвардейской танковой армии мост построил только к 15 октября 1943 года, к тому же он постоянно подвергался ударам авиации. Понятно, что с этим как могли боролись—задымляли переправу, ставили зенитную артиллерию, но тем не менее вот эта постоянная борьба не всегда шла в пользу обороняющих переправу зенитных и дымовых подразделений, часто разрушали, выбивали фрагменты, и надо было восстанавливать. В общем, вполне рутинная работа.
Тоже самое происходило, например, в Крыму в начале 1944 года. Та же самая борьба—строим переправы через Сиваш, немцы их обстреливают артиллерией и бомбят авиацией, наши восстанавливают, и в итоге в Крым тайно переправили целый танковый корпус.
Тут примерно тоже самое, но с танковой армией. Переправу построили, но к тому моменту немцы уже здорово укрепили Букринскую излучину. Кроме того против Красной Армии стал играть фактор местности. Именно район Букрина изрезан оврагами. Проблема даже не в том, что они непроходимы, а в том, что они оставляли войскам для того, чтобы двигаться вперёд, наступать, такие узкие дороги, «ручейки», где можно было двигаться только по несколько машин на узком фронте.
Естественно оборонять эти узкие дефиле между оврагами можно было меньшими силами. Поэтому развить наступление с плацдарма не удалось. Предпринималось несколько последовательных попыток, правда успеха они не достигали. Но, одновременно, если мы посмотрим в немецкие документы, мы увидим такое же разочарование со стороны командующего 4-й танковой армией Германа Гота, поскольку он рассчитывал как раз, что удастся советские войска, переправившиеся в Букрине, сбросить обратно в Днепр. Это не получалось несмотря на то, что в атаках на Букринский плацдарм, например, задействовали элитную эсэсовскую дивизию «Дас Райх».
Эта дивизия начинала наступление на южном фасе Курской дуги. Это элитное соединение. Но тем не менее на конец сентября 1943 года и в октябре 1943 года в ней остались только штурмовые орудия. Ударной силой в ней было только четыре батальона пехоты и попытки «стучаться» в советскую оборону на Букринском плацдарме успеха не имели. Поэтому Букринский плацдарм—это такое положение, не устраивающее ни ту, ни другую сторону—Красная Армия не может с него развить наступление, а немцы не могут ликвидировать этот плацдарм.
Гораздо лучше шли дела у соседа Н. Ф. Ватутина—у Ивана Степановича Конева. Причём, что особенно интересно отметить—Иван Степанович обратился к историческому опыту. Он попросил узнать, где пытались переправиться через Днепр Карл XII и гетман Мазепа после битвы под Полтавой, когда разгромленная шведская армия искала где можно переправиться через Днепр. Как известно, тогда у шведов и у тех, кто пошёл с Мазепой, ничего не получилось, потому что посланная до этого экспедиция сожгла все лодки.
Но тем не менее место выбирали явно люди опытные и понимающие, где со всех точек зрения выгодно форсировать Днепр. Здесь именно вопрос того, чтобы видеть эту местность и понимать, что здесь удобно, поскольку местность на карте это местность на карте. Там могут быть факторы, которые совершенно не поддаются учёту, или скажем так, требуют весьма долгих изысканий для понимания того, что нас ждёт именно в этой точке—нет ли там зыбучих песков и насколько там удобные подъезды.
Обращение Ивана Степановича к историческому опыту, мы считаем, что это показатель его живого ума. Разумеется, как правило, в таких ситуациях в войсках фронта искали жителей этих районов, но могли найтись, а могли не найтись, могли просто невнятно рассказать о том, какие места наиболее удобны, а исторический опыт есть исторический опыт. Как показала практика, результат этого был блестящий.
Кроме того, что можно поставить И. С. Коневу в плюс, он дал инициативу командирам соединений. Задача форсирования реки, тем более такой крупной как Днепр, весьма сложна, и ограничивать командиров какими-то жёсткими рамками и какими-то непривязанными к конкретике указаниями—это неправильно. Иван Степанович предпочёл дать им максимум инициативы, тем более у него в подчинении были достаточно опытные люди. Всё же на дворе стоял сентябрь 1943 года и во главе дивизий как правило стояли люди, прошедшие огонь, воду и медные трубы, которые знали своё дело. Доверие к этим людям тоже стало одной из правильных черт ведения И. С. Коневым конкретной наступательной операции.
Следующее, о чём стоит написать, это о «подарке» Ставки, который был дан И.С. Коневу. Если Н. Ф. Ватутину дали два таких «экзотических подарка», не вполне воздушных десантников и 3-ю гвардейскую танковую армию, которую ещё надо переправить, то И. С. Коневу дали армию, которую сняли с Таманского полуострова. Дела у Красной Армии там шли хорошо, были вполне хорошие перспективы ликвидации немцев на этом направлении, и в дальнейшем действительно Таманский полуостров был немцами эвакуирован, как раз примерно в эти дни.
Но заранее сняли 37-ю армию М. Н. Шарохина, её пополнили в тылу и она приезжает из резерва Ставки. В отличие от соединений, которые вели бой начиная с июля 1943 года, эта армия находится в хорошем состоянии, не в отличном состоянии, о штатных 10 тысячах не приходилось и мечтать, но 8 тысяч человек—это хорошо, это очень даже хорошо, если сравнивать с тремя-четырьмя тысячами в численности других соединений других армий Степного фронта. На тот момент это был ещё Степной фронт, во второй половине октября 1943 года он станет 2-м Украинским фронтом.
Вот эта армия М. Н. Шарохина направляется к той самой Переволочной. На снимке ниже специально показана на оперативной карте именно Переволочная. Если приглядеться, мы не уверены, что всем видно, но поверьте на слово, место удобное, там видно, что удобные изгибы и, кроме того, узкое место для переправы, то река уже, чем в других местах. Именно здесь, в районе Переволочной, задействовали 37-ю армию и армия вполне успешно форсирует Днепр.
Причём, что интересно отметить, в массовом сознании образ форсирования Днепра—это такой апокалипсис, то есть переправа, переправа, берег левый, берег правый, как в известном стихотворении, которое написано про финскую войну, форсирование как ад, то есть шквал огня, переправа на лодках, плотах, под обстрелом артиллерии—это тоже было. Это было, например, в соседней 5-й гвардейской армии.
Но вот конкретно 37-я армия форсировала так, были у неё прецеденты, что были только отдельные выстрелы. Гарнизон острова на Днепре в районе Переволочной составлял у немцев 40 человек. Понятно, что эти 40 человек были изничтожены, как говорится, одним махом. Форсировали реку, закрепились на плацдарме и стал развивать наступление дальше. Опять же, удобная переправа—это усиление войск всем необходимым, это переправа артиллерии, переправа бронетехники, делалось всё, чтобы плацдарм стал «неприступной крепостью».
Но нельзя сказать, что главный успех был достигнут только свежей 37-й армией. Опять же, 7-я гвардейская армия М. С. Шумилова—это бывшая 64-я армия, воевавшая под Сталинградом. М. С. Шумилов—опытный военачальник, его соединения, хоть и малочисленные, но тем не менее опытные, то есть дивизии по 3-4 тысячи человек, но из опытных бойцов. Это позволило М. С. Шумилову тоже достаточно результативно форсировать Днепр рядом с 37-й армией.
Причём, что характерно, именно на этом участке, мы об этом упоминали выше, те, кто форсировали, написали, что никаких укреплений на берегу Днепра не обнаружено, то есть «Восточного вала» здесь не было. Здесь на месте «Восточного вала» зияла «большая дыра». Именно это позволило, хотя не в таких полигонных условиях, как в Переволочной, но тем не менее форсировать реку, сбить отряды противника, там была, например, кавалерийская дивизия СС, такое вспомогательное соединение, форсировать Днепр и достаточно большими силами закрепляться на плацдарме. На плацдарм переправили людей, противотанковую артиллерию, танки. В целом этот вот «подарок» Ставки в лице свежей армии позволил И. С. Коневу образовать крупный и сильный плацдарм, поскольку за счёт грамотных решений и свежей армии И. С. Коневу удалось добиться большего, чем его соседу в Букринской излучине, Н. Ф. Ватутину, но тем не менее ему ещё предстояло выдержать контрудары противника.
На снимке ниже мы видим разницу в результатах, достигнутых двумя фронтами—Воронежским фронтом, будущим 1-м Украинским фронтом, и Степным фронтом, будущим 2-м Украинским фронтом, то есть Н. Ф. Ватутин-И. С. Конев. Кажется, что у Н.Ф. Ватутина вообще нет никаких достижений—линия фронта практически по Днепру. На карте такого масштаба, которая ниже, Букринская излучина практически теряется. Также необходимо отметить, что севернее Киева тоже были образованы плацдармы, но немцам большими усилиями удалось их купировать за счёт опоры на реки и достаточно сложную местность на этом направлении, в том числе им удалось сдержать 60-ю армию И. Д. Черняховского и 13-ю армию Н. П. Пухова.
То есть на самом деле это момент, когда только построили переправу и вовсю идут бои на Букринском плацдарме. У И. С. Конева уже здоровенький плацдарм. Это здоровенький плацдарм выстоял в том числе под ударами немецких танков. 37-ю и 7-ю гвардейскую армии атаковали элитные соединения вермахта—их атаковала дивизия «Великая Германия», такой «монстр», многочисленная, подвижная, укомплектованная; также атаковала 23-я танковая дивизия, на тот момент тоже достаточно свежая. Советские части смогли выдержать эти удары.
Опять же, вспоминая все эти легенды про людей в гражданской одежде с половинками кирпичей, как говорится, реку-то теоретически они могли перейти, особенно, особенно в тех местах, где «Восточный вал» присутствовал только «на бумаге», и может быть им сильно повезло бы, они бы перешли, и по ним бы даже не стреляли. А вот дальше им нужно было бы отбивать удары танков. Люди с половинками кирпичей с танками не справятся. Поэтому форсирование Днепра—это дело профессионалов, как из общевойсковых соединений, так и из противотанковых полков и бригад.
Кроме того, у И. С. Конева успели и танки переправить. Это сделало его плацдарм «крепким орешком», поскольку до того, как с плацдарма пошли вперёд и образовали достаточно большой выступ, отразили множество достаточно жестких ударов противника, иной раз приводивших к отступлению и приходилось отступать. Но тем не менее эти удары люди из 37-й и 7-й гвардейской армий выдержали. Это позволило сделать следующий шаг и развить наступление с плацдарма дальше на запад. Причём, мы бы так сказали, что происходили весьма интересные события если смотреть на них с двух сторон.
Как известно, когда 5-я гвардейская танковая армия наносила контрудар под Прохоровкой, дела у неё пошли не очень хорошо, то есть всё пошло не по плану. Всё пошло не так, как планировали заранее. Но наступил момент, когда всё пошло не так, как планировали уже у немцев. 5-я гвардейская танковая армия не была пополнена до штата, то её просто не успели «поднять» хотя бы до такой численности, как у армии П. С. Рыбалко, перед тем, как передать её из резерва Ставки. Численность бригад и корпусов в армии П. А. Ротмистрова оставляла желать лучшего. Иной раз это были, мы бы так сказали, усиленные бригады, в какой-то момент корпуса представляли собой усиленные бригады, в которых имелось где-то 50-70 танков из 200 по штату.
Но когда всё идёт не так у противника этого оказывается достаточно. Если читать фразу из отчёта 5-й гвардейской танковой армии на снимке выше, то выглядит она достаточно буднично о том, что захватили танки и уничтожили танки противника, захватили большое количество автомашин. Но если это сравнить с документами противника и другими материалами, в том числе с историями соединений, то вырисовывается просто апокалиптическая картина разгрома немцев под Пятихатками.
Пятихатки—это узел дорог, крупная железнодорожная станция, на которой как раз выгружались немецкие резервы. Танкисты П. А. Ротмистрова захватили прямо на станции эшелон с 10-ю свежими, прямо с завода, танками «Тигр». В отчёте среди общих трофеев, их не выделяют, но реально это был целый эшелон танков «Тигр». Это было больше, чем 5-я гвардейская танковая армия подбила «Тигров» под Прохоровкой. Это стали трофеи, которые можно было изучать, или даже самим использовать. Это только часть машин, которые были захвачены.
Кроме того, были разгромлены эшелоны, в которых прибыли резервы. Дело происходило ночью, ворвавшиеся на станцию мотострелки выбивали стёкла в вагонах и бросали гранаты внутрь, а тех, кто выскакивали из вагонов, расстреливали из автоматов и пулемётов. Это был полный разгром воинского эшелона. Опять же, то, что идёт в отчёте 5-й гвардейской танковой армии—полторы тысячи машин, они были в том числе с пехотой. Избиение, которое было устроено этим машинам, привело к большим потерям самого ценного ресурса вермахта—личного состава. Мало того, что в большом количестве были потеряны танки, в том числе новейшие, было потеряно много людей. Только пленных, как видно по отчёту выше, назахватывали пятьсот человек.
Пятихатки стали местью за Прохоровку во всех отношениях, как по матчасти, так и по людским потерям. Это привело к серьёзному поражению немцев. Для них всё пошло не так, вот эти прибывающие резервы, они оказались разгромлены. Для того, чтобы сдержать наступление фронта И. С. Конева, немцам пришлось задействовать стратегические резервы при том, что вначале борьбы за Днепр звучала такая фраза, что русский фронт держать за счёт внутренних резервов, надо готовиться к тому, что скоро будут вторгаться союзники. Это всё пришлось перечеркнуть, и сюда перебрасываются в том числе стратегические резервы, в частности находившаяся на восстановлении после разгрома под Сталинградом 14-я танковая дивизия.
Мы любим приводить статистику потерь этой дивизии как пример того, что случилось с советскими мехкорпусами в 1941 году, вот как советские мехкорпуса 1941 года теряли массу танков по небоевым причинам, точно также немецкая 14-я танковая дивизия, которая приехала парировать вот этот вот, так сказать, «ужас под Пятихатками», она потеряла массу машин по небоевым причинам. Кроме того у этой дивизии часть машин в танковом полку были штурмовые орудия, без башни. Потом Г. Гудериан долго объяснял Гитлеру, что есть танк Pz.IV, он с башней, есть самоходка, штурмовое орудие, Stug., у которого та же самая пушка, но она в неподвижной рубке, что вот танк, который может вертеть башней, он лучше, что самоходка для выполнения тех же задач, она менее удобна, что в том числе когда её дёргает рычагами туда-сюда механик-водитель, чтобы развернуть орудие корпуса, быстрее выходит из строя ходовая часть, что если бы 14-ю танковую дивизию вооружили танками—это было бы лучше, когда у неё половина штурмовых орудий, то результат использования их в качестве танков приводит только к негативному результату.
Но, как известно, «праздник» пришёл и «на улицу» Воронежского фронта. Есть определённые разночтения относительно того, кто придумал гениальный манёвр с Букринского на Лютежский плацдарм, то есть снятие 3-й гвардейской таковой армии из-под Букрина и переправа на Лютежский плацдарм к северу от Киева. Имеющиеся документы говорят о том, что это авторство принадлежит Ставке Верховного Главнокомандования, мы не можем сказать, что лично Иосифу Виссарионовичу Сталину, но Ставке Верховного Главнокомандования. Там было много достаточно грамотных людей, и решили—все усилия на Букринском плацдарме пока не приносят результата, давайте что-то радикально менять. И вот это радикально менять—это переброска 3-й гвардейской танковой армии П. С. Рыбалко с Букринского на Лютежский плацдарм, с переправой ночью обратно через Днепр, через грандиозный низководный деревянный мост.
На плацдарме оставляли макеты танков, чтобы немецкая разведывательная авиация, пролетая над плацдармом, не видела, что все исчезли. Ночной марш в обстановке строжайшего радиомолчания, в обстановке светомаскировки, по прифронтовым дорогам. То есть на самом деле механикам-водителям можно было только посочувствовать, потому что им предстояло проехать изрядное расстояние с выключенными фарами в колонне, достаточно быстрым темпом. Но удалось добиться самого главного—этот манёвр остался незамеченным для немцев.
Опять же, мы говорим о документах. Сейчас мы можем вполне определённо утверждать, что для немцев манёвр остался незамеченным, когда, когда перебросили 3-ю гвардейскую танковую армию к северу от Киева—это оставалось тайной. Собственно, это тоже иллюстрация к тому, что во Второй мировой войне были переброски, которые не вскрываются. В 1941 году жертвами таких перебросок становились мы, в 1943 году, и даже в 1942 году, жертвами таких перебросок становились уже немцы.
Небольшой Лютежский плацдарм. На самом деле командующий 4-й танковой армией Г. Гот, хотя он был достаточно опытным военачальником, он не очень серьёзно отнёсся именно к этому плацдарму. Это плацдарм, который был захвачен в не очень благоприятной местности. Из таких интересных моментов в процессе его захвата стоит отметить, что в передовых отрядах шли штрафные роты. Штрафникам доверили в том числе ответственную задачу захвата плацдарма, сочли, что они достаточно хорошо подготовлены и вооружены, чтобы захватывать плацдарм.
Но так или иначе плацдарм был захвачен. Благодаря тому, что немцы не очень серьёзно отнеслись к его образованию тогда, в сентябре 1943 года, они больше внимания уделяли плацдармам армий И. Д. Черняховского и Н. П. Пухова. Этот плацдарм был как бы «занозой», но не особо их раздражавшей. Они очень зря так к нему отнеслись, поскольку советское командование в тех условиях, которые сложились к концу октября и в начале ноября 1943 года, сочло их вполне подходящими для наступления крупными механизированными силами.
На плацдарме поставили очень мощную группировку артиллерии, 300 стволов на километр фронта. Узкий фронт прорыва—это тоже был фактор риска, но Г. К. Жуков сказал—риск в данном случае оправдан, мы на него пойдём, у нас очень узкий фронт прорыва, его могут с двух сторон обстреливать, может быть нам причинят большие потери, а может и не причинят, если мы грамотно всё сделаем и проведём. Было потрачено определённое время на то, чтобы к этим 300 орудиям на километр доставить боеприпасы, доставили 1,5 боекомплекта. Это хороший уровень, это не идеальный уровень, идеальный—это где-то три боекомплекта, но полтора боекомплекта это тоже хорошо, учитывая, что это надо было доставить, переправить через реку, подвезти в условиях, когда ещё не все железные дороги работают—это было хорошо.
Наступает 3 ноября 1943 года. Гремит мощнейшая артиллерийская подготовка. Здесь у немцев оборонялись в основном пехотные части. Кстати говоря, именно в этом районе доверили обороняться дивизии под командованием Отто Ляша—это будущий комендант Кенигсберга, который сдаст город, но это будет в апреле 1945 года, а тогда он был одним из командиров пехотных дивизий.
Наступает 3 ноября 1943 года, гремит мощная артподготовка, и на руку советским войскам играет ещё и то, что наступает период плохой погоды. Вот точно также, как под Сталинградом, когда плохая погода и нас сверху не видно. Герман Гот не может послать воздушную разведку, точнее там кто-то летает, но ничего не видит. Он не видит массы танков и продолжает относиться к этому наступлению несерьёзно. Это становится просто роковой ошибкой со стороны немецкого командования, когда идёт прорыв обороны. В этот прорыв вводят 3-ю гвардейскую танковую армию.
Причём именно сейчас следует написать к вопросу о «юбилейном наступлении». Традиционно считается, что Киев брали к 7 ноября, к празднику революции. Что особенно обидно, это озвучивалось на миллионы людей в эпопее Ю. Озерова «Освобождение», серия называется, если мы не ошибаемся, «Прорыв», там прямым текстом озвучивалось, что Киев берут к 7 ноября. Как мы обычно любим шутить в таких случаях, что Севастополь брали ко Дню Победы, 9 мая.
Однако реально, если посмотреть на факты, наступление отложили с 2 на 3 ноября 1943 года. Казалось бы, рисковали тем, что не успеем к 7 ноября, к «светлому празднику революции», но тем не менее наступление откладывают. Но так или иначе 3-я гвардейская танковая армия уходит в сторону Житомира и Фастова. Казалось бы, если командование фронтом хочет Иосифу Виссарионовичу «преподнести на блюдечке» Киев к 7 ноября, то надо армию поворачивать на Киев, мало ли что там у немцев, мы же точно не знаем, кто там сидит, и будут ли они за этот город биться до последнего.
Нет, 3-я гвардейская танковая армия уходит в глубину, и это тоже было правильное решение. На Киев поворачивают только пехоту 38-й армии и один 5-й гвардейский танковый корпус. Причём у Г. Гота уже не остаётся никаких сил, чтобы парировать этот бросок. Вариант только один—сдавать Киев, потому что иначе будет окружение и разгром. В районе Киева оборонялся 7-й армейский корпус, его коммуникации де-факто уже перехватили, и он мог отходить только, что называется, по второстепенным дорогам. Немцы стали отходить.
Со штурмом Киева поспешили, чтобы предотвратить уничтожение города и его инфраструктуры немцами, потому что уже нагляделись на такие вещи, как разрушение Орла. Харьков тоже начали штурмовать ночью для того, чтобы предотвратить действия поджигателей, «факельщиков», и подрывы основных городских объектов.
Тем не менее немцы пытались уничтожать всё, что можно. Они сожгли немало объектов. Вообще, конечно, город предстал перед освободителями, мы так скажем, «городом-призраком», когда из 850 тысяч предвоенного населения осталось 180 тысяч. Вообще оккупация для Киева имела очень тяжёлые последствия, мы бы так сказали, что единственным фактором, который спасал жителей—это то, что Киев постоянно находился среди огромного сельскохозяйственного района. Можно было уходить в деревни. Вот Ленинград находился в области, в которой вокруг не было больших сельскохозяйственных угодий, поэтому его положение было гораздо хуже.
Киев имел такой фактор, как возможность прокормиться для жителей, уехав в сельские районы. Поэтому многие просто уехали. Немало людей, по разным оценкам считается около 100 тысяч, угнали остарбайтерами в Германию. Свою оккупацию в Киеве немцы начали с массовых расстрелов евреев в Бабьем Яру, за несколько дней это 34 тысячи человек. Немало людей было призвано, было эвакуировано, в Киеве были заводы военного назначения, и была эвакуация. Но на конкретную дату ноября 1943 года это был полупустой «город-призрак». Освободителей вышли и встречали жители. Но, мы бы так сказали, до половины своей предвоенной численности население выросло только к концу 1943 года, когда после освобождения значительных областей Украины стали возвращаться люди из сельских районов, и тогда да, в конце 1943 года—это 470 тысяч человек населения. То есть Киев ожил. Но вот освободителей встречали немногие люди в «городе-призраке».
Утром 6 ноября 1943 года город был освобождён, а главной задачей фронта Н. Ф Ватутина стало наступление дальше на запад. Армия П. С. Рыбалко ушла к Фастову, выдерживала многочисленные контрудары. То есть, по существу, для немцев с проведением советского наступления в районе Киева окончательно рухнул «Восточный вал», поскольку его «краеугольный камень», Днепр, в самой широкой его части, окончательно «обвалился».
Фронт И. С. Конева получил огромный плацдарм, который уже было практически нереально «срезать», конечно, у немцев было планов-громадьё по «срезанию» плацдарма и фронта Н. Ф. Ватутина, и фронта И. С. Конева, но реально никаких шансов «срезать» эти плацдармы уже не было. Вот эта концепция «Восточного вала» рухнула. Когда мы говорим о «юбилейной дате» освобождения Киева, нужно помнить именно об этом, о том, что грамотное проведение операций по форсированию Днепра, да, операции обходились недёшево.
Да, форсирование Днепра стоило немало. Но тем не менее это был обвал «Восточного вала». Если бы его не обвалили, что называется, в ноябре 1943 года, то когда немцы на нём крепко сядут и укрепятся, его слом составлял бы конечно не невозможную задачу, но задачу, которая бы стоила на порядок выше и дороже.
На снимке ниже один из участников попытки сдержать советские войска под Киевом, самоходка с собственным именем «Тигровая акула» в лесах под Киевом. Она неудачно пыталась сдержать наступление с Лютежского плацдарма, была захвачена, и вот её уже осматривают бойцы Красной Армии.
Днепр стал рекой Героев. Всего за всю войну было около 12 тысяч Героев Советского Союза, почти 2, 5 тысячи из них—это битва за Днепр, то самое сокрушение «Восточного вала», поскольку именно Днепр в немалой степени способствовал совершению деяния, то есть подвига. Вот если попытаться определить—что такое подвиг? Если сказать «сухими словами», то подвиг—это превышение уставных норм. Если уставные нормы предполагают, что имеется столько-то людей, столько-то техники, и можно выполнить такую-то задачу, то превышение этих норм—это подвиг. Эти нормы очень часть превышали, как в отношении форсирования реки, темпов форсирования, темпов перевозки орудий, боеприпасов и танков, так и в отражении немецких контратак на плацдармы.
Поэтому действительно много героев. Это огромная портретная галерея. На снимке выше мы представили только несколько примеров. Очень многие, в том числе командиры соединений, получали звания Героев Советского Союза как раз за форсирование Днепра. Иногда можно слышать, что вот, это была, можно сказать, бесконтрольная раздача наград. Ничего подобного! Очень часто представляли к званию Героя Советского Союза, а давали орден Красной Звезды, или Красного Знамени, давали с разбором, Героя Советского Союза действительно давали за совершение тех подвигов, которые этого достойны. Было много представлений по итогам форсирования Днепра, но их смотрели и анализировали. Поэтому нельзя сказать, что все, кого представили, они все стали Героями Советского Союза. Нет, всегда смотрели.
Но именно сам процесс форсирования и условия, в которых он проходил, в том числе обстановка в воздухе, силы противника, потому что немец в это время, конечно, был уже не тот, с довоенной выучкой они уже легли на Правобережной Украине. Так что Днепр, река Героев—это факт, истекающий из тех обстоятельств, в которых форсировали эту реку. Это очень крупное достижение Красной Армии. Днепр—это если не переломный, то очень знаковый момент в истории Великой Отечественной войны, когда были созданы условия для того, чтобы вести маневренные сражения на территории Правобережной Украины, и продвигаться, что называется, уже к «логову фашистского зверя», как говорили тогда.
P. S. Команда канала World War History будет благодарна за любую оказанную материальную помощь, пожертвовать на развитие канала можно на кошелёк Ю-Мани,(бывший Яндекс Деньги) 410018599238708 или по ссылку внизу.
