Минуло несколько дней. Витёк то впадал в беспамятство, то приходил в себя, то засыпал, то вновь возвращался в реальность, однако такую непонятную, искажённую и гротескную, что она мало чем отличалась от круживших в его сновидениях кошмаров, и он не мог различить, где заканчивалась одна явь и начиналась другая. Дядька Николай, а Витёк не сомневался, что это был он, хотя тот до сих пор не счёл нужным представиться гостю, перенёс его теперь на высокую деревянную кровать, находившуюся за печью. И в минуты, когда Витёк приходил в себя, он слышал, как в избе раздаются негромкие голоса. К хозяину постоянно приходили люди, решали какие-то проблемы, плакали, жалились, толковали что-то горячо. Витёк не вслушивался в слова, мысли его никак не могли собраться воедино, они плавали под потолком, как полупрозрачные цветные медузы, ускользая и появляясь вновь. Колдун заходил к нему в закуток, где было душно и царил полумрак, приносил питьё, кормил жидким бульоном с редкой капустой и какими-то травинками, плавающими в нём, заставлял съесть до конца. Витёк есть не хотел, но противиться не смел. Уж больно суровый, грозный вид был у хозяина избы. Такого ослушаешься – добра не увидишь. А Витёк хотел домой и лелеял надежду поправиться и сбежать отсюда.
- А может я ум.ер и уже никогда теперь не смогу вернуться домой? – карусель догадок крутилась в его вос.па.лён.ном сознании, он перебирал одну версию за другой, и ни одна из них не казалась ему достаточно правдоподобной, ибо терпела крах, всякий раз разбиваясь о логические доводы. В конце концов он бросил эту затею. Думать было тяжело, говорить – тем паче. И он покорно принимал из рук бородатого косматого деда в косоворотке и суконных штанах питьё и еду, ожидая того дня, когда почувствует себя здоровым и сможет встать на ноги, пока что же он был очень слаб. Не всегда питьё было приятным на вкус, но колдун говорил «надо» и Витёк, не привыкший к такому суровому и строгому обращению в своём бабьем царстве от бабушки и мамы, которые вечно сюсюкали с ним, беспрекословно слушался и глотал горькую смолянистую жидкость. Тем более она действительно помогала, принося облегчение. С каждым днём Витьку становилось лучше. Он всё яснее мог сформулировать свои мыслительные процессы и начал понимать, что похоже он вовсе не на том свете, а где-то в параллельной реальности, или же каким-то образом попал в прошлое. Об этом говорили и мелькающие на слуху фамилии тех, кто приходил к колдун. Многие из них жили в их Рагозинке и поныне. Почему-то дядька Николай называл своих прихожан за редким исключением по фамилии, как учительница в школе. «А-а, Рябов заявился. Ну, толкуй, что у тебя там опять приключилося? », «Матрёнина? Что, опять муж запил?», «Домушина, а я тебе говорил, что ворожить грех. Чего же ты теперь от меня хочешь? Что увидала ночью на перекрёстке, того и жди. Не миновать теперича».
В один из дней Витёк, задремавший было после дядькиных припарок, которые тот клал ему на гр.удь, чтобы успокоить разрывающий лёгкие ка.шель, он вдруг вздрогнул и проснулся от услышанной фамилии.
- Что, Стёпкина, тятька снова бушует?
- Бушует, дядька Николай, - прозвучал в ответ девчачий голосок, - Мамка к тебе послала, чтобы ты воды наговорной дал. Тятька-то завсегда после твоей водицы смирный становится.
Витёк услыхал, как колдун усмехнулся недобро.
- А помнит ли мамка, что я ей сказывал? Что за всё платить нужно? Ничего на этом свете задаром не даётся. Отдал – получи, взял – и сам отдай что-то. Баланс. Сечёшь?
Девчонка умного слова похоже не поняла и только шмыгнула носом, а Витёк приподнялся на локте, чтобы разглядеть гостью. Сердце его ёкнуло, когда он услышал знакомую фамилию. Стёпкиной была в девичестве его бабушка Вера, с которой он и жил сейчас. Там. В его мире. И поэтому ему непременно нужно стало взглянуть на ту, что пришла к колдуну за помощью. Он собрал все силы и подтянулся на кровати так, что упёрся затылком в изголовье, а узкая щель между занавесками, отделяющими запечье от избы, оказалась аккурат перед его глазами. Мелькнули светлые косички, торчащие из-под шали, длинный подол, стоптанные валенки, курносый профиль. Девчонка, словно почуяв, что на неё смотрят, повернулась в его сторону и прищурила серые глаза. Взгляды их встретились.
- Лет десять, небось, - подумал про себя Витёк.
- А кто это там у вас, дядька Николай? – протянула она, кивая в сторону закутка.
- Кошка, - буркнул тот, - Неча по сторонам в чужой избе зыркать. Правила знаешь: кидай давай в подпол, забирай бутылёк да ступай.
Витёк весь превратился в слух, заслышав про подпол. Он хорошо помнил побасенку о том, что в подполье хранил колдун души тех должников, кто обращался к нему при жизни за помощью.
- Мамка нынче яек прислала, так нешто их тоже бросать? – раздался робкий голосок девчонки, - Ить расколются.
- Сказано – бросай, значит – бросай, - грубо ответил дядька Николай, и Витёк услышал, как скрипнули половицы.
Девчонка шагнула к люку в подполье, колдун приподнял крышку. Приказал коротко:
- Кидай.
Прозвучал шлепок, хруст и стихло всё.
- Хорошие были яйки. Мамка самые крупные выбирала, - пробормотала девчонка.
- Бутылёк на столе. Бери и ступай. Корзинку после верну, - колдун сделал вид, что не слышал её слов.
Та схватила нужную ей вещицу, поклонилась – так показалось Витьку – и шмыгнула мышью за дверь. Почти в тот же миг занавеска резко отдёрнулась и перед мальчиком предстал хозяин избы.
- Что? Полегчало? Подслушиваешь?
Витёк затряс головой, сползая на подушку и натягивая одеяло на лицо.
- Признал бабку-то свою? – спросил колдун уже мягче.
Витёк кивнул.
- То-то же, - колдун уселся на кровать. Та протяжно скрипнула, словно охнула под его весом. Человек он был крепкий, плечистый, а вкупе с его ростом и бородой да заросшими бровями, мог сойти за разбойника с большой дороги. В это время, наверное, немало лихих людей водилось на лесных тропах да ночных дорогах, далёких от человеческого жилья.
- Бегают все, бегают, - обратился колдун куда-то в пустоту, словно бы сам с собой заговорил, не глядя вовсе на Витька, - А башкой-то не думают, что завтра за это спросится. А ведь всё не зря даётся нам в этой жизни. Всё по судьбе. Что-то для науки. Что-то для отпущения грехов. Что-то для того, чтобы будущее счастье ценить сумели. А народ бестолковый, не сечёт того, сколь бы я не сказывал. Ск.ор.бей потерпеть не желают, над собой потрудиться не хотят. Всё им подай мгновенно, достань да выложь. Одно талдычат - помоги, да помоги. Мне-то что, я помогу. Ответ опосля им держать.
- Перед кем держать? – еле слышно выдохнул Витёк, дядька Николай впервые с того, как он появился у него в доме, заговорил с ним. Обычно лишь бросался фразами: «Выпей, съешь, повернись, спи».
- Знамо дело – перед совестью своей да высшими силами. Есть там, - колдун ткнул наверх пальцем, - Что-то или кто-то, кто всему ведёт строгий учёт. Одни его Богом зовут, другие дьяволом, третьи судьбой кличут, долею, другие ишшо как обзовут. Никто истины не знает до конца. Но что-то однозначно есть. И оно всё держит в узде. Всех нас, кто живёт на этом свете. Да и на том тоже. Много их, что вон склянок у меня в шкапу, миров-то этих.
- Также и я сюда попал?
Колдун кивнул:
- Так и ты.
- Но как же так получилось? Юлька с Женькой тоже проходили через эту трубу, и Таля. Почему именно я? – Витёк всхлипнул от обиды.
- Тут всё сложилось воедино. И место, и личность, и время, и слова особые, которые ты произнёс.
- Да ничего я такого не говорил! – воскликнул невесть откуда прорезавшимся голосом Витёк.
- Ну а как же вот это? – колдун усмехнулся в бороду и нараспев проговорил, - «Шишел-мышел, сверху крыша, снизу погреб, сбоку дверь?»…
При этих словах внизу, под полом заворочалось что-то, заворчало, и дрожь прошла по половицам.
- Да это же всего-навсего считалочка! Она ничего не значит! – вскричал мальчик, порываясь встать и с испугом глядя на крашенные тёмной краской доски пола.
- Лежи, - осадил его дядька Николай, ткнув пальцем в хи.лую гру.ди.ну, и уже спокойнее продолжил, - В этом мире всё что-то значит и имеет вес. И уж тем более слово. Современные люди исказили многое, исковеркали. Словами бросаются, что камешки на дороге пинают. А слово не воробей, слыхал такую поговорку? То, что сказано – назад не затолкаешь. Оно из нутра твоего вышло, из самого сердца, и полетело по свету. Како слово с добрым посылом, како и с дурным. Но кажно достигает своей цели, как пущенная из лука стрела. На том построены все молитвы, и заговоры, шепотки да проклятья...
- Да я же ничего такого не сказал, - всхлипнул Витёк, - Я домой хочу.
- Домой, - эхом пробасил колдун, - Домой… Здесь теперь твой дом, Виктор.
- Нет! Не хочу! Отпустите меня! – Витёк вскочил на ноги, изба резко пошла кругом, и колдун едва успел подхватить его за ворот рубахи.
- Да разве ж я тебя держу? – сказал он, уложив мальчишку обратно в постель, - Я тебя от лихоманки-трясавицы излечил, ты ведь чуть было и вправду не помер. Застудился в проруби-то.
- Так это и правда была прорубь?!
- Самая настоящая. На реке у нас. Река-то эва кака широка. А на дворе зима.
- Ничего не понимаю, - Витёк свернулся клубочком и по щекам его потекли слёзы.
- У вас сейчас лето. А у нас тут зима, - пояснил колдун, - Ты ж вроде как на обратку попал, в иное время. Лады хоть в недалёкое. Лет шестьдесят всего-то. Для вечности тьфу, а не время.
- А как я из проруби к вам в дом попал?
- Свезло тебе, парень. Я в тот момент как раз водицы набирал полуночной. Там надоти, чтоб луна в полынье отражалась. Вот и вытащил тебя. Сам весь промок насквозь. Ну да я человек бывалый. Меня так просто не взять. А вот ты лёгкие застудил крепко.
- А почему вы меня в бо.ль.ницу не отвезли, а у себя держите?
- Нельзя тебе в бо.ль.ницу, Виктор, нельзя. Ты ведь хочешь домой вернуться?
Мальчик кивнул.
- Значит тебе следует находиться здесь и никуда не отлучаться.
- И вы мне поможете? Домой отправите?
- Поглядим, что из этого выйдет, - колдун поднялся, - Обедать тебе пора да отвар пить. Пойду принесу.
- Дядька Николай, - тихо произнёс мальчик, колдун обернулся, - А это правда моя бабушка Вера?
- Она самая.
- А зачем она приходила?
- Ну ты сам всё слыхал. Тятька ейный шибко за воротник закладывает. А как напьётся, так мамку да ребятню свою гоняет по деревне. Вот она и присылает Верку ко мне за водицей наговорной. А следовало бы просто немного потерпеть. Муж такой дан ей для науки. Чтобы карактер свой малость смягчила. Сама-то, чай, тоже не голубица. А он бы помер через несколько лет и посватался бы к ней тогда добрый мужчина, с коим она бы век вековала и горя не знала, в любви да согласии. А она, вишь, не захотела потерпеть, хотя я ей это объяснял. Водицей дело решает. Потому жить ейный муж будет столько, сколько и положено, уго.рит он в бане пьяным через год, а вот она своё счастье уже не увидит опосля его сме.р.тушки. Потому как продала она его. Расплатилась им за нынешнее благополучие. Вот так вот, Витенька. И мало того, что своим счастьем поплатилась, так и дочери и внучки её женской доли счастливой не познают.
При этих словах Витёк вспомнил одинокую бабушку и мать, рано овдовевшую. Стало быть, виной всем их несчастьям прабабка?
- А лица мужеского полу, - продолжил колдун, - Кои станут рождаться в вашем роду, обречены быть хилыми да чахлыми, вырождаться.
Он вздохнул:
- Пойду я за бульоном.
Занавески качнулись, выпустив могучего старика из закутка, и Витёк свернулся клубочком под одеялом, глядя на пол. Там стало тихо, но теперь мальчик точно знал – в подполе у дядьки Николая точно кто-то живёт. В этом не было сомнений.
(продолжение следует)
Иллюстрация - художник Яна Хайдерсдорф.
