Обычно иллюстрация рождается позже статьи, но в этот раз вышло наоборот. Вначале мне в голову пришла идея картинки, где французский солдат уединился в кустах, а сзади к нему подкрадывается ирокез с томагавком, и только после создания картинки понял, что хочу снабдить ее походящей историей, а вот истории как раз и не было. Пришлось спрашивать у одного из знатоков эпохи “Колониальной Америки” - Алексея Степкина (см. рекламу его книг в конце статьи), и он напомнил об Инциденте Жюмонвиля
Инцидент Жюмонвиля, он же бой в Жюмонвиль Гленн, произошел 28 мая 1754 года, и был первым боевым столкновением французских и английских войск в долгой, кровавой войне 1754-1760 годов за обладание Американским континентом. Я уже писал о нем, и дам ссылку на нужный блог в конце статьи, но все же вынужден кратко осветить для читателей, не столь увлеченных историей Америки, как я.
Середина 18 века, граница поселений центральной части английских колоний (Вирджиния, Мэриленд и Пенсильвания) вплотную подошла к горному хребту Аппалачей, за которым открывался вход в плодородную долину реки Огайо. Против английской колонизации Огайо выступали французы, которые, хотя и не имели здесь поселений, знали, что захват ля Бель Ривьер (фр. название этой реки) по сути отрежет сухопутно-речное сообщение между их колониями в Канаде на севере и Луизиане на юге.
Обе стороны начали гонку к ключевой точке региона - Развилке Огайо, месту слияния рек Аллегейни, текущей с северо-востока, и Моногахела, текущей с юго-востока. Соответственно французы начали освоение и укрепление маршрута по Аллегейни, а англичане по Моногахеле. Параллельно с этим шла борьба за умы местных индейцев, главными из которых были минго - части Союза шести ирокезских народов, которые поселились здесь в качестве “смотрящих” за покоренными племенами - делаваров и шауни. Англичане своим близким расположением, мощью и богатством первыми смогли добиться расположения минго и их формального лидера Таначарисона по прозвищу Полукороль.
Изначально в этой гонке англичане поставили на скорость, а французы больше полагались на плановый подход. Пока командиры первых силами наемных рабочих возводили частокол в стратегической точке и пробивали финансирование на создание новых колониальных полков, вторые планомерно строили цепочку фортов в направлении цели. 16 апреля 1754 года французский капитан колониальной морской пехоты Контрекёр с 500 морпехами и канадскими ополченцами изгнал горстку английских рабочих с Развилки Огайо, и начал возведение собственного форта, названного в честь канадского генерал-губернатора маркиза Дюкена.
А в это время со стороны английской Вирджинии с небольшим отрядом двигался молодой Джордж Вашингтон. Узнав о французском присутствии на Развилке, Вашингтон вынужденно остановился и до выяснения ситуации и получения инструкций от начальства начал постройку форта Необходимость. Контрекёру донесли, что к Развилке двигается большой отряд англичан, и тогда он вызвал к себе молодого энсина (звание соответствует нашему прапорщику) де Жюмонвиля и приказал ему доставить и вручить письменный протест первому встречному английскому офицеру. Письмо было датировано 23 мая, и в нём содержалось требование покинуть французскую территорию.
Этот документ, столь знаковый для эпохи Семилетней войны, что позволю себе процитировать его полностью.
Призыв, который господин де Жюмонвиль, офицер войск Его Хритианейшего Величества, передаст командующему английскими войсками, если обнаружит их на землях королевского домена.
Месье. Дикари уже доложили мне, что вы идете с оружием и с большими силами на земли Короля, моего господина. Не в силах поверить в это, но не желая пренебрегать любым средством узнать правду, я посылаю месье де Жюмонвиля убедиться в этом и, если он вас там найдет, призвать вас от имени Короля, на основании приказа, который я имею от моего генерала, мирно удалиться вместе с вашим отрядом. В противном случае, сударь, вы заставите меня принудить вас к этому любыми средствами, которые я сочту наиболее действенными для чести королевского оружия. Покупка у дикарей земель Бель-Ривьер - настолько слабый довод с вашей стороны, что я не смогу воздержаться, месье, от силового отпора. Я предупреждаю вас, что если после этого призыва, который является последним, вы совершите какой-либо враждебный акт, вам придется за него ответить, поскольку в наши намерения входит сохранить союз, существующий между двумя дружественными монархами.
Каковы бы ни были ваши планы, сударь, я надеюсь, что вы окажете мсье де Жюмонвилю все внимание, которого заслуживает этот офицер, и немедленно отошлете его ко мне обратно, чтобы он мог сообщить мне о ваших намерениях. А пока, я с уважением остаюсь, сударь, Вашим покорнейшим и смиренным слугой.
Контрекёр.
Получив инструкции от командира, Жюмонвиль с 35 людьми, в основном новобранцами морпехами из числа канадских жителей, отправился в сторону английской границы. Один из этих солдат был некто Монсо, канадец, о котором мало что известно, но он является главным героем этой статьи.
27 мая Вашингтон узнал о местоположении французского отряда, и, не подозревая о мирном характере миссии Жюмонвиля, отправился ему навстречу, чтобы найти и уничтожить. Вел его по этой военной тропе вождь минго Полукороль. Ранним утром 31 мая Вашингтон неожиданно напал на французский лагерь, из 36 французов, треть была убита, а остальные захвачены в плен. Спастись удалось лишь Монсо, который перед нападением отлучился из лагеря по естественным надобностям.
Не стану цитировать сухие строчки из отчета Котрекёра, которые он записал со слов Монсо, а позволю себе немного пофантазировать - залезть в шкуру молодого канадца и рассказать от его имени о произошедшем, основываясь на его донесении и данных из английских источников.
Рассказ Монсо
На пятый день похода погода стала портиться, на подъемах и переправах через ручьи сквозь кроны деревьев было видно, как небо постепенно заволакивают облака. Когда тропа стала подниматься вверх по склону большой горы, где между деревьями обильно росли кусты с пышными бело-розовыми бутонами цветов и листьями, так напоминающих лавр, на землю упали первые капли дождя, а когда отряд взобрался на вершину дождь уже шел во всю силу.
До темноты оставалось еще много времени, и Монсо, в числе прочих солдат, посматривал в сторону командира, даст ли он сигнал к остановке или им предстоит “мокрый” марш. Монсо мог не беспокоится, все офицеры колониальной морской пехоты получали свои звания за реальные заслуги, а не звонкие ливры. Жюмонвиль в свои 36 лет носил скромное звание энсина, что говорило не о его некомпетентности, а о том, что ему еще не выпал шанс отличиться. Ветеран войны 1739 года против чикасо, он знал лес, знал, что нужно солдату и как сохранить его здоровым. Поэтому, как только его отряд вступил в скалистый распадок, где не было видно следов подтопления, он отдал приказ остановиться и начать разбивать лагерь.
Канадцев не нужно было учить, как обустраиваться в лесу. Расторопный сержант быстро определил капральствам задачи, одни пошли за водой, вторые стали собирать на растопку сушняк под скальными выступами, третьи начали рубить шесты и ветки для шалашей. Как ни устали и ни вымокли люди, не обошлось без дружеских проказ, ведь это были французы с их неунывающим темпераментом. Какой-то шутник нарочно ударил обухом топорика по стволу молодого бука, когда под ним был его товарищ, и тот принял нежданный душ под аккомпанемент хохота из десятка молодых, здоровых глоток. Только вот вся эта возня привлекла внимание пары посторонних ушей и глаз, и были они отнюдь не дружественными. Ирокезы Полукороля обнаружили лагерь, и пока французы устраивали бивуак, индейцы со всех ног мчались к Вашингтону сообщить, где враг оборудовал свое логово.
В течение часа все было готово, шалаши для офицеров, рядовых снаряжения и оружия принимали законченный вид, походные костры под навесами пылали, над ними исходили паром котелки, а назначенные на сегодня поварами, солдаты готовились опустить в них сало, горох и муку, чтобы получилась наваристая похлебка. Из-за пасмурной погоды темнеть стало раньше обычного, и французы, за исключением дозорного, разошлись по шалашам. Спали они развевшись до нижних рубашек, подстелив под себя одеяло на ворох душистых веток сасафракса, и прикрывшись мундиром. Монсо повезло, он не попал в число дежурных. Вкусный, плотный ужин грел его пузо, а майская ночь, хоть и дождливая, не была столь холодной, чтобы помещать как следует выспаться молодому солдату.
Он встал одним из первых, скушанный ужин просился наружу, и Монсо, как был, в одной рубашке потопал босиком в сторону кустов, которые накануне сержант определил для общего сортира. Перед походом на столь важное дело, Монс озаботился, чтобы у него с собой было одно из величайших удовольствий солдата - утренняя трубка. Он набил ее черным, крупной резки, табаком, чуть влажноватым, такой какой любят индейцы, прикурил от уголька из костра, и, поеживаясь, поспешил в нужную сторону.
Монс блаженствовал, покуривая короткую солдатскую трубочку, и наблюдал сквозь кусты, как из шалашей начинают выползать его товарищи. Они потягивались, делали "бррр" от утреннего холодка и тихонько переговаривались, здороваясь и делясь впечатлениями от очередной бивуачной ночевки. Эту солдатскую идиллию прервал внезапный залп, прогремевший как будто с неба и индейские боевые крики со всех сторон. Французы в лагере забегали как ошпаренные. Одни кинулись к мушкетам, вторые пытались натянуть штаны.
Монсо следовало бы кинуться к своим товарищам, но он застыл на месте от страха, и в его силах было только вытянуть шею и немного приподняться, чтобы лучше разглядеть происходящее. Он увидел на гребне лощины красные мундиры англичан, а справа и слева ирокезов в боевой раскраске. Англичане дали еще один залп, несколько французов упали, кто-то выстрелил в ответ, а ирокезы, к удивлению Монсо, не делали ничего, и лишь молча приближались с оружием в руках. Вдруг на открытое место выскочил Жюмонвиль, и стал громко требовать прекратить огонь, ему вторил Ла Форс, переводчик отряда, который выкрикивал тоже самое на английском.
Англичане прекратили стрелять и Жюмонвиль вытащил на свет бумагу от Контрекёра и начал ее громко декларировать, Ла Форс переводил. Выжившие французы стали кучковаться поближе к командиру, а вскоре их от взора Монсо заслонили спины дикарей. Дальше наш герой досматривать не стал, ноги сами понесли его прочь - сначала ползком, прямо по следам человеческой жизнедеятельности его 35 его товарищей, да поможет им Господь, потом на четвереньках и наконец бегом.
Если бы Монс был птицей, то ему требовалось пролететь по прямой каких-то 70 километров до форта Дюкен. Но он был всего лишь человеком, правда человеком своей эпохи и воспитания. Конечно, Монс не был индейцем, который, будучи почти нагим и без оружия, мог с бравадой сказать
Однако, ему хватило силы тела и силы духа, чтобы босиком в одной рубашке проделать весь этот путь. Я на сотую долю могу представить, как ему тяжело пришлось. Был со мной случай, когда я случайно во время ночевки спалил сапоги на рыбалке, и товарищи сделали мне чуни, пожертвовав рукавами от костюма РХБЗ. После чего я проходил в них еще часов 8 по лесам и болотам, почувствовав всю прелесть от незабываемого массажа ног от любого сучка, корешка и каменюки.
Монсу повезло трижды за тот поход, первый раз, когда он спасся от англичан и ирокезов, второй раз, когда проходящая мимо семья ирокезов приняла его за какого-то безумного англичанина, и не стала к нему приставать с расспросами, и третий, когда на последнем отрезке пути он обнаружил маленькое каноэ и сплавился на нем по Мононгахеле до форта Дюкен, где и изложил свои приключения Контрекёру 2 июня 1754 года.
Подробнее о Жюмонвильском деле вы можете прочитать в моей статье "Новые доказательства вины Джорджа Вашингтона в начале Семилетней войны". А если вас заинтересовала тема Франко-индейских войн, то сегодня на русском языке о них никто лучше не пишет, чем...
Связаться с автором или его представителем можно по следующим контактам mesaic@rambler.ru и https://vk.com/id11099811.
Присоединяйтесь к чтению увлекательных историй эпохи Фронтира и Дикого Запада на ЯДе, в Телеграме и ВКонтакте.
