Оля села, внимательно осмотрелась вокруг:
- Я сейчас начинаю вспоминать, но обстановка в доме мне почему-то мало знакома, да и посёлок какой-то другой, совсем не такой, как мне иногда снилось.
Мать воскликнула:
- Так ты забыла, что мы в этот дом переехали только весной, как раз накануне, когда ты... У нас в городе квартира есть, а этот дом мы хотели как дачу использовать, но сейчас здесь живём. Тут мы ещё никого не знаем и нас тоже, с расспросами не пристают, как там, - она тяжело вздохнула, - Невозможно выносить соболезнования, сочувствующие взгляды, хотя они и от чистого сердца.
Она помолчала, потом вдруг вскинулась:
- Господи, а кого же мы тогда похоронили?! Ведь бедные родители не знают ничего. Не дай Бог никому испытать то, что мы испытали. Надо, наверное, сообщить в полицию, возможно, её ищут?
Мария Фёдоровна строго произнесла:
- Вот этого делать никак нельзя, это очень опасно для Оли. Я ещё раз вам повторяю — никому ни слова.
- А сыну-то, её брату, как не сказать?! Он же её любит, и также переживал, когда с ней всё случилось, - воскликнула мать.
Оля, помолчав, тихо произнесла:
- Мама, и даже ему не говори, только папе. Ты ему позвонила, он приедет?
- Да, позвонила, скоро приедет. Он по моему тону понял, что что-то произошло, очень разволновался, сказал, приедет как можно быстрее. Да вот, слышите, около дома его машина затормозила. Пойду встречу.
Через минуту все услышали обеспокоенный мужской голос, ему отвечала мать:
- Паша, ты только не волнуйся, ты только не волнуйся...
Дверь резко распахнулась и в комнату торопливо зашёл мужчина лет пятидесяти пяти.
С порога воскликнул:
- Что тут происходит, что это за люди?
Увидев дочь, побледнел:
- Женька?!
Закрыв глаза, помотал головой, как будто стряхивая наваждение, снова посмотрел:
- Дочка, ты?!
Оля подошла к нему, обняла:
- Папа, папочка, я живая, не волнуйся так, пожалуйста...
Он хотел обнять её, но вдруг, приложив руку к груди, застонал и стал медленно оседать на пол.
Подскочил Виктор, помог сесть ему на диван. Испуганная Наталья принесла аптечку и стакан воды. Мария Фёдоровна села рядом, хотела взять его за руки, но Оля воскликнула:
- Тётя Маша, не надо, теперь моя очередь.
Она села рядом, взяла его руки в свои и, закрыв глаза, тихо проговорила:
- Папа, не волнуйся, всё хорошо, я живая.. И ты поправляйся...
Через несколько минут он стал приходить в себя, посмотрел на дочь глазами полными слёз:
- Женька, как же так?! Где же ты была всё это время?
Наталья радостно засуетилась:
- Господи, радость какая, а я вас даже чаем не напоила.
Она убежала на кухню, загремела посудой. Мария Фёдоровна направилась за ней:
- Вы пока посидите здесь, а я Наталье помогу.
Зайдя на кухню, тихо сказала:
- Вы пока дочь ни о чём не спрашивайте, захочет, сама всё расскажет. А лучше почаще вспоминайте её детство, юность, и желательно, всё позитивное.
У Натальи сразу навернулись слёзы:
- Что же такое с ней случилось, чего она натерпелась?
Мария Фёдоровна покачала головой:
- Она сама расскажет со временем, и, повторяю, не расспрашивайте её.
Когда все сели за стол, Оля воскликнула:
- Вы меня извините, я на радостях и не представила моих друзей, нет, моих близких и родных людей. Мария Фёдоровна, тётя Маша, она мне как вторая мама, а это Виктор. И потом я ещё вас познакомлю с дядей Васей, Андреем Ивановичем, отцом Виктора, Людмилой, дочерью тёти Маши.
От волнения она раскраснелась и на щеке проявилась тоненькая белая полоса, идущая по всей её щеке.
Наталья внимательно посмотрев на неё, спросила:
- Дочка, что у тебя за полосочка белая на щеке появилась, на шрам похожая?
Оля махнула рукой:
- Это я веткой лицо сильно поцарапала, когда по лесу шла.
- Надо поаккуратней по лесам ходить, - проговорил отец, не спуская любящего взгляда с дочери.
Зато Наталья вдруг молча заплакала, поняв материнским сердцем, что никакая это не ветка оставила свой след, а что-то страшное случилось с их дочерью, о чём она не хочет говорить.
Мария Фёдоровна, сочувственно посмотрев на неё, сказала:
- Сейчас уже всё нормально. И поверьте, мы её в обиду не дадим, - потом улыбнулась, - Да и кто её посмеет обидеть, она теперь сильная.
Она встала из-за стола:
- Ну, нам пора. Павел, я теперь говорю для вас — никому, слышите, никому не говорите, что ваша дочь жива. А если Оля сказала, что не надо говорить и вашему сыну, значит, и он ничего не должен знать, - у неё странно засветились глаза, - Я ещё раз повторяю, никто не должен знать об этом. И даже виду не показывайте, что что-то изменилось.
Павел, удивлённо посмотрев на неё, молча кивнул. А Наталья опять заплакала:
- Мы всё поняли. Дочка, а когда мы снова увидим тебя?
Оля опустила голову и тихо проговорила:
- Не знаю пока.
- А позвонить тебе мы можем?
Мария Фёдоровна, вздохнув, сказала:
- Давайте связь будем поддерживать, например, через Виктора.
Виктор, всё это время молчавший, достал телефон:
- Скажите ваши номера телефонов. Я буду вам обязательно звонить. И не волнуйтесь, мы Олю в обиду не дадим.
Павел задумчиво повторил:
- Олю... Теперь нашу дочь так зовут?
- Это временно, пока мы не уладим все дела, - заверила их Мария Фёдоровна.
- Какие дела, может, мы чем-нибудь можем помочь?
- Возможно, время покажет. Но пока у вас одна задача — молчать про неё, если даже кто и спросит. Особенно, если кто-нибудь спросит.
Мария Фёдоровна направилась к выходу. Лешак, лежавший недалеко от порога поднялся и широко зевнув, встал перед дверью, оглядываясь на Олю.
Павел удивлённо воскликнул:
- А это кто, почему я его не заметил? А почему он на меня даже не гавкнул, когда я входил?
Оля подошла к Лешаку, ласково погладила его:
- Забыла вам представить ещё одного моего друга — это Лешак. Мой верный спутник и защитник. Пап, он понапрасну не гавкает, а здесь он почувствовал, что вы - мои родные, значит, и его.
Отец подошёл к Лешаку, погладил по мохнатой спине:
- Молодец, Лешак! Охраняй и оберегай мою дочь, очень на тебя надеюсь.
***
Продолжение следует...
