То что Надежда Аллилуева, будущая жена Сталина, родилась в Баку, факт достаточно известный. Как и то, что значительная часть жизни молодого Кобы прошла на Апшеронском полуострове (в основном в губернской столице).
Менее известна история "знакомства" 24-летнего Иосифа и двухлетней Нади, произошедшая при крайне интересных обстоятельствах.
Так ее описывает их дочь Светлана:
...семейное предание говорит о том, что в 1903-м году отец, еще молодой человек тогда, спас маму. Это было в Баку; ей было два года, она играла на набережной и свалилась в море, -- он вытащил ее из воды.
Для мамы, впечатлительной и романтичной, такая завязка наверное имела огромное значение, когда она встретилась с отцом позже,
шестнадцатилетней гимназисткой, а он приехал из Сибири, ссыльный революционер 38-ми лет, давний друг семьи...
Подробнее здесь:
В той статье, я использовал воспоминания Светланы Аллилуевой, которые были больше посвящены отношениям родителей, теперь же предлагаю посмотреть на Баку начала ХХ века глазами старшей сестры Надежды — Анны.
Аллилуевы-старшие
Сведений о семье Аллилуевых не так много.
Почти все они жили не очень долго (за исключением родителей), а близость к Вождю предполагала естественную чистку биографий.
Отец
Тесть Сталина, Сергей Яковлевич Аллилуев (1866—1945), был одним из первых рабочих, примкнувших к социал-демократическому движению.
Его трансформация из сына кучера и горничной в элитарную группу "старых большевиков" хорошо видна на фотографиях разного периода.
Главным назначением Аллилуева-старшего было содержание основной конспиративной квартиры для лидеров РСДРП(б).
С ней отдельная интересная история. В 1938 году квартиру сделали мемориальной, и она стала называться «Музей-квартира И. В. Сталина». После осуждения культа Сталина она была переименована в «Музей-квартиру В. И. Ленина», сейчас «Музей-квартира Аллилуевых».
Мать
Теща Вождя, Ольга Евгеньевна Федоренко ((1877–1951), из семьи каретника и немецкой переселенки. В 14 лет сбежала из дома с 25-летним Сергеем Алилуевым присоединившись к революционной борьбе (член партии с 1898 года).
Про Ольгу ходило достаточно много слухов. В том числе, что у нее были отношения с будущим мужем дочери. Бывало, что она уходила из дома на несколько месяцев, а потом возвращалась.
В своем письме, написанном в феврале 1918 года Надежда Аллилуева писала:
Новый год у нас он совсем изменил нашу домашнюю жизнь. Дело в том, что мама больше не живет дома, так как мы стали большие и хотим делать и думать так, как мы хотим, а не плясать под родительскую дудку; вообще – порядочные анархисты, а это нервирует: у нас дома для нее нет личной жизни, а она еще молодая и здоровая женщина.
Окончательно она ушла от мужа, только после смерти Надежды в 1932 году.
Родители на Новодевичьем кладбище:
Дети
Детей в семье Аллилуевых было четверо: Павел, Анна, Федор и самая младшая — Надежда. Все они появились на свет за короткий период с 1894 по 1901 годы.
Павел Сергеевич Аллилуев (1894—1938)
Участвовал в Первой мировой и Гражданской войнах, дослужился до генерал-майора.
Летом 1938 года обратился к Сталину с предложением прекратить репрессии в РККА, а уже в ноябре (второго числа), скончался в своем кабинете от инфаркта. На следующий день после возвращения из санатория
Предполагается, что на самом деле был отравлен.
Фёдор Сергеевич Аллилуев (1898—1955)
Поздних фотографий нет, потому-что в 1920 году "получил психическую травму и на всю жизнь остался инвалидом". По свидетельству Микояна "в результате устроенной Камо (Тер-Петросяном) жёсткой проверки лояльности".
Был самым умным из Аллилуевых, окончил с золотой медалью гимназию, был принят в гардемарины, не смотря на низкое происхождение, работал секретарем у Сталина (до того, как был отправлен в часть особого назначения под командованием Камо).
После тихого помешательства, получал персональную пенсию, живя в однокомнатной квартире в Москве.
Братья на Новодевичьем кладбище:
Надежда Сергеевна Аллилуева (1901 – 1932)
Единственная из детей, родившаяся в Баку. С 16 лет стала жить со Сталиным. Работала у него в секретариате, но потом предпочла перейти к Ленину.
Родила Вождю двоих детей: Василия (1921) и Светлану (1926).
В 1932 году покончила самоубийством (по официальной версии).
Похоронена рядом с родителями, братьями и сестрой, но все-таки чуть в сторонке. (Точнее, они захоранивались вблизи от Надежды.)
Анна Сергеевна Аллилуева (1896—1964)
Второй по счету ребенок Аллилуевых. Как и все старшие дети родилась в Тифлисе.
Работала курьером и связной на конспиративной квартире, где и жила с родителями. Позже трудилась секретарем в Совнаркоме.
В 1920 году вышла замуж за Станислава Реденса (крупного функционера ВЧК, дослужившегося до Наркома Внутренних Дел Казахской ССР).
В 1938 году мужа арестовали, в 1940 расстреляли.
Начала писать книгу «Воспоминания», которая была издана издательством «Советский писатель» в 1946 году.
По словам Светланы Аллилуевой (дочери Сталина), эти «Воспоминания» вызвали у её отца страшный гнев...
14 мая 1947 г. «Правда» печатает совершенно разгромную рецензию на «Воспоминания» А. Аллилуевой, обвиняя её в грубых ошибках и полной некомпетентности. Воспоминания написаны от имени всей семьи Аллилуевых, о чём в авторском предисловии А. С. Аллилуева пишет: «Рассказы моей матери О. Е. Аллилуевой и брата Ф. С. Аллилуева дополняли мои воспоминания. Большинство глав книги созданы нами сообща, и светлые образы брата Павла и сестры Надежды неизменно сопутствовали мне в моей работе»
В 1948 году, Анну арестовывают за "шпионаж" и сажают на 5 лет. Потом добавляют еще пять.
Просидев несколько лет в одиночке, после смерти Сталина вышла на свободу с явными признаками психического расстройства, не узнавала своих взрослых сыновей, была безразлична ко всему. У нее были мания преследования и мистические видения.
С выдержками о Баку из книги, ставшей причиной злоключений Анны Аллилуевой, я и предлагаю ознакомиться.
Баку, 1901 год
После того, как Аллилуева-старшего выгнали с очередного тифлисского предприятия у семьи настали сложные времена.
Устроится известному большевистскому баламуту было уже некуда, все его знали в городе, а кормить жену и троих малолетних детей как-то надо было.
На помощь пришла партийная организация направив Аллилуевых в Баку.
Отца направили в Баку, где Леонид Борисович Красин помог ему поступить на электростанцию, строящуюся на мысе Баилове.
Мыс Баилов уходит далеко в море. Гористая улица тянется вдоль мыса, соединяя его с бакинской набережной. В конце улицы начинаются нефтяные промысла Биби-Эйбата.
Из наших окон в доме на электростанции. видны правильные ряды буровых вышек. Море пенится внизу, у, двора, подернутая нефтью вода отливает радугой.
Азербайджан недаром назвал свою столицу Баку (Бакуэ) — «город ветров».
Ранней весной и осенью норд сотрясал стены дома. Песок забивался в щели закрытых окон и покрывал толстым слоем подоконники и пол.
Когда на промыслах горела нефть, черная туча заволакивала небо, и сажа тяжелыми, жирными хлопьями падала на город. Деревья не выживали в отравленном воздухе. Зелени в Баку не было.
Живя на Баилова, в то время "у черта на куличках", да еще и рядом с нефтепромыслом, не мудрено составить такое впечатление о Баку.
Отец работал старшим кочегаром на электростанции. Он с вечера уходил в ночную смену, и мы оставались одни с мамой. Спать не хотелось. Мы не могли привыкнуть к завыванию ветра, к зареву нефтяных пожаров. Чтобы отогнать страх, мы просили читать нам вслух.
Помню, на промыслах горела нефть. В окнах прыгали отблески пламени.
На море ревел шторм.
Мы сидели вокруг стола и слушали стихи о кавказском пленнике. Все было так необычно вокруг. И стихи такие грустные.
Приблизительно такой вид видели Аллилуевы со стороны ГРЭС на промыслы Биби-Эйбата:
О послевоенному Баку (1945-46 гг)
Совсем недавно, пришлось мне побывать и нынешнем Баку. Нарядная набережная, цветы и тропические растения чистые асфальтированные улицы, ровно тянущиеся от центра до промыслового района, новый красивый и благоустроенный город.
Я не узнала в нем старого знакомца моих детских лет. Сейчас не видишь, что ходишь по земле, из которой тут же рядом черпают нефть. А тогда она сочилась отовсюду. Стоило немного отойти от главной — Великокняжеской улицы и пройти к начинавшемуся у вокзала заводскому району — «Черному городу», как приходилось уже осторожно перепрыгивать через блестящие разноцветные нефтяные лужи. В Черном городе, на нефтяных промыслах Ротшильда, отец работал в конце 1901 года, когда из-за неполадок с администрацией он принужден был уйти с электростанции. Теперь и следа нет этого Черного города. Тогда он в самом деле был черным, как будто только что над ним прошел дождь из сажи.
В длину всех черногородских улиц и закоулков тянулись нефтеотводные трубы. Чтобы перейти улицу, надо было перелезать через трубы, плясать по мосткам, заменявшим тротуар.
И люди, которые ходили по Черному городу, были грязные, перепачканные мазутом и нефтью. Но к грязи, к саже, к жирному, носившемуся в воздухе песку, к удушающему запаху мазута все привыкли. У бараков, где жили рабочие, возились дети. Куски железа и обломки рельсов, валявшиеся в жирных лужах, старые чаны из-под керосина стали игрушками. На липких трубах усаживались рабочие, чтобы здесь же пообедать пучком зеленого лука и ломтем чурека.
Идя куда-нибудь с мамой, мы оглядывались на прохожих. Смуглые, лоснящиеся от пота и грязи лица, обернутые чалмами головы, разноплеменный громкий говор.
В Баку на промыслах работали азербайджанцы, персы, армяне, грузины, русские.
Вообще создается впечатление, что Анна Аллилуева сильно не любила Баку. Возможно, потому-что именно здесь арестовывают отца.
Им приходится уезжать в Тифлис, потом снова приезжать в Баку.
Недолго в этот приезд прожили мы у Каспийского моря. Была весна.
Груженные нефтью пароходы отходили от пристани, мы смотрели, как, неуклюже поворачиваясь, они плыли, вспенивая залитые мазутом волны. Потом мы бежали в губернаторский сад — на единственный зеленый кусочек бакинской земли.
Между асфальтированных дорожек поднимались чахлые, покрытые пылью деревья.
Мы прыгали в начерченных мелом квадратах. Вечером к приходу отца мы неслись домой.
В начале 20 века не только Губернаторский сад уже был весь в зелени, но и Молоканский с Цициановским были в зарослях.
Интересная мелочь, в рабочих бараках персов селят с армянами, а азербайджанцев с русскими.
В бараках Черного города, где было так же грязно, как на улицах, где вповалку спали на циновках, расстеленных на земляном полу, селились отдельно персы и армяне, русские и азербайджанцы.
— Ты должен ненавидеть каждого армянина — так велит мулла, — говорили детям в азербайджанских семьях.
— Татарин — твой враг, — твердили сыновьям отцы и матери армяне.
И было спокойно хозяевам: армяне и татары не сговорятся, не выступят сообща против хозяев. Не страшны и. приехавшие на заработки в Баку нищие крестьяне-персы. Они темны и забиты.
— Рахмет! — повторяют они. — Такова судьба! Все — судьба, и не боритесь с ней, — учит пророк!
Ну и последняя цитата:
Нас поселили в квартире одного из них.
Дом на Кладбищенской улице. Сразу за ним начиналось тюркское кладбище.
Унылое выжженное солнцем поле с плоскими каменными плитами. Закутанные чадрами женщины, как привидения, проходили между могил и протяжными гортанными воплями оглашали воздух.
Ни одного хорошего воспоминания о Баку.
Впрочем, если учесть, что на тот момент (1901-1904 годы), Анне было 5-8 лет, то это скорее воспоминания матери.
