27 августа 1906 года в 12:30 инженер Иосиф Федоров вышел из своей квартиры на Ямской, 20. Купив у разносчика газету, он зашел в мелочную лавку на углу и попросил прислать ему на квартиру керосину. У выхода из лавки его уже поджидали двое неизвестных. В руках у них были палки. Без всякой видимой причины они стали изб̲ивать Федорова. Тот пытался сопротивляться, громко звал на помощь. В ответ на это один из нападающих нанес уда̲р Федорову но̅жом в бок. В трактире неподалеку отдыхал городовой Чудаков. Услышав крик, он моментом выскочил на улицу, призывая свистком дворников. Размахивая палками, распугивая прохожих, преступники понеслись по улице и скрылись в подворотне. Городовой погнался за ними. Но те затаились за сараем с дровами и как только городовой появился из-за угла, огрели его па̅лкой по го̅лове, и правоохранитель упал без чувств. Преступники меж тем скрылись.
Раненых инженера Федорова и городового Чудакова доставили в близлежащую Мариинскую больницу. Туда, получив известие о случившемся, отправился и начальник Петербургской сыскной полиции Филиппов. Нападение на полицейского требовало личного вмешательства. Инженер Федоров к этому времени сконался от проникающего уда̅ра в сердце. Жизни Чудакова, напротив, ничего не угрожало. Более того, он узнал одного из бандитов.
Полиция пошла обходом по кварталам, окружающим Свечной переулок. Эти кварталы в Петербурге носят название Лиговки. И Лиговка для столицы Российской империи означала то же самое, что Марьина Роща для Москвы или Молдаванка для Одессы – криминальный район. Рядом вокзал, множество публичных домов, гостиница для приезжающих, темные странные типы. В общем, полиции было кого искать на Лиговке.
Полицейский наряд пошел по «малинам» и питейным заведениям. В биллиардной трактира «Эрзрум» гоняли в американку. Борька, по документам Юлиан Рапацкий, 21 года, слесарь с завода Сан-Галли, известный уличный боец и правонарушитель попытался было дать стрекача, но был скручен городовыми. При нем нашли «финку», которой был уб̅ит инженер. На допросе Борька держался нагло, сообщника и мотив преступления назвать отказывался. Он говорил: «Был пьян, ничего не помню. Кто со мной был, знать не знаю».
Тем временем из Мариинской больницы доставили в участок еще не оправившегося от побо̅ев городового Чудакова. Тот уверенно опознал в задержанном уб̅ийцу Иосифа Федорова.
Хулиганы – бич Петербурга начала XX века. Всякий мог отличить хулигана в толпе, поскольку они были одеты совершенно специфически: заломленная фуражка- московка, брюки, вправленные в высокие сапоги с перебором, фуфайка обязательно красного цвета, на лоб свисает челка в виде свиного хвостика. В кармане обязательно имеется зеркальце и расческа. Вооружен хулиган финским ножом и гирей, которая заменяет ему кастет. А носит он кашне, по цвету которого можно понять, к какой банде он принадлежит. Любой горожанин, видя такую одежду, понимал, что лучше держаться подальше. Борька Рапацкий был типичным представитем этой породы. И уб̅ийство Федорова легко объяснялось: обычное беспричинное на̅силие. Оставалось только найти сообщника и можно было закрывать дело.
Рапацкий жил с про̅ституткой Веркой Ахросимовой, именующей себя Каролиной. «Желтого билета» (разрешения на занятие своим промыслом) у нее не было. Так, гуляла по Невскому и платила рубль-другой городовому, чтобы не забрал в участок. Верку задержали и поставили перед выбором: «Или отпускаем тебя на все четыре стороны, или высылаем этапным порядком на родину в село Будгыч Новгородской губернии. Если хочешь продолжать свою ра̅звратную жизнь, скажи, с кем ходил на дело твой сожитель Борька».
Каролина, она же Вера Ахросимова, колебалась недолго. Дружком Борьки оказался некто Киреев. Его тут же схватили. Киреев знал, что Рапацкий арестован и решил, что тот его выдал. Борька, по словам Киреева, попросил помочь отмутузить одного инженера, не бесплатно, за 2 рубля. Кто-то дал Борьке денег, а Борька поднанял Киреева. Уб̲ивать и вправду не хотели, так уж получилось. Показания Киреева меняли дело. Из беспричинного уб̲ийство превратилось в заранее задуманное и кем-то оплаченное. Но кем?
Филиппов угрожает Рапацкому передать дело жандармам. Уб̲итый инженер служил на казенном заводе, а значит, мог считаться должностным лицом. К тому же был ранен полицейский. Но Борька Рапацкий – «тертый» городской хулиган. Такого не запутаешь на допросе, не возьмешь на испуг, он не болтает лишнего в камере. Хорошо знакомый с криминальной средой, он знает наверняка, что если дело дойдет до суда и вина будет доказана, то даже тогда можно рассчитывать на снисходительность присяжных. Получит максимум года 3-4, пусть и в каторге, люди везде живут. Но с 20 августа 1906 года Россия жила по законам военного времени. Дума была распущена, а все дела об уб̳ийствах, грабежах и политических преступлениях рассматривали военно-полевые суды и Филиппов разъясняет Рапацкому, что дело его – дрянь и ждут его не снисходительные, входящие во все обстоятельства дела присяжные, а несколько гвардейских офицеров, которые с радостью приговорят его к виселице как отпетого бандита и уб̳ийцу. И Борька Рапацкий, взвесив все «за» и «против», дает правдивые показания.
Борька – атаман банды «Свечных». Собираются они ежедневно в «Эрзруме». В биллиард гоняют, новостями обмениваются, если надо, дела свои решают. Вроде как сходка у них там. Есть такой малый Петька Лучин, приказчик из чайного магазина. Выжига, копейку бережет, играет только в шашки. И вот однажды подсаживается он к Борьке. Мол, так и так, гуляет с его, Лучина, девушкой один франт. Показывает фотографию этого типа. Ему, Петьке, драться не с руки, выгонит хозяин. А Борьке все одно, он каждый день за просто так прохожим рожи бье̅т. Предлагает Лучин Борьке 70 рублей: 10 сразу, 60 после того, как он франта проучит. Только сдается ему, Борьке, что Лучин этот не для себя старается. Такой на любовь копейки лишней не потратит. Скорее продаст свою же девушку в дом свиданий. «Рожденный ползать летать не может», – так один писатель написал.
Но Борьке без разницы. И вправду, подра̳ться – одно удовольствие, а за бакшиш двойное. Рапацкий привлек к делу своего приятеля Киреева. Они выяснили, где жил инженер Федоров, поговорили со швейцаром этого дома и узнали его распорядок дня. Стали ждать инженера на улице. Вооружились: у обоих были палки. Причем у Вани Киреева японская, привезенная с войны, а у Рапацкого всегда в кармане финский нож. Федоров оказал неожиданно ожесточенное сопротивление. И в пылу борьбы Рапацкий уда̳рил его «финкой» уже лежащего. Теперь за 70 рублей он должен был идти на каторгу. Это казалось ему абсолютно несправедливым.
В тот же день в помещении богатого чайного магазина Золотова на Демидовом переулке полиция задержала Петра Лучина, 20-летнего старшего приказчика. Хозяин, известный питерский купец Золотов, вначале хорохорился. Но, увидев ордер, сразу сник и стал вежлив и даже искателен.
Бойких, грамотных и опрятных уроженцев Ярославской губернии называли «русскими янки». В 13-14-летнем возрасте ярославских мальчиков привозили в столицу и отдавали на воспитание землякам, уже добившимся успеха. Составляя всего 8% населения Петербурга, ярославцы владели 60% торговых и ремесленных заведений столицы. Купец-ярославец, его приказчики и мальчики составляли как бы единую семью, которая и в городе жила по патриархальным законам деревенской жизни. Хозяин играл роль отца, большака в этой семье.
Вот и Лучин служил приказчиком у своего земляка Павла Арсеньевича Золотова. К 20 годам он стал доверенным лицом у хозяина. Свидетели единодушно хвалили Лучина: парень скромный, бережливый, честный, трудолюбивый, с девушками не гуляет, вина не пьет. Между тем приказчик Лучин сразу после задержания подтвердил показания Рапацкого, дескать это он заплатил свои деньги и хотел проучить Федорова.
Но Филиппов не спешил. У него не сходились концы с концами. Да, покойный инженер Федоров действительно слыл покорителем сердец. Но ни о какой невесте Лучина никто слыхом не слыхивал. Филиппов решает поговорить с хозяином Лучина купцом Золотовым. Он навел кое-какие справки. У купца в семье неблагополучно. Вначале Павел Арсеньевич отнекивается, мол знать ничего не знаю. «Что ж, – говорит Филиппов. – Признание вашего приказчика имеется, передаю дело в суд. И пойдет невинный Петька Лучин на каторгу. За хозяина пойдет. А вы будете жить с грехом на душе. Виноваты вы. Вашей игре я не верю, актер вы никудышний». Золотов зарыдал, упал на колени и во всем признался и рассказал свою историю.
О том, чем простой столичный инженер мог навредить влиятельному и состоятельному купцу читайте в следующей части по ссылке ниже
