Первая часть:
Питерские ярославцы женились после того, как крепко вставали на ноги. Невесту всегда выбирали в родной деревне. Золотов берет в жены свою землячку Феклу. Они вместе росли, ходили на вечерки, да и семьи их давно в родстве. После свадьбы Золотов перевозят молодую хозяйку из Угличского уезда в Питер. Фекла трудолюбивая, здоровая, веселая девка. Все в столице ей сразу приходится по вкусу.
В Петербурге Фекла Золотова поначалу впрягается в черную работу, помогает мужу, старшему приказчику. Живут бедно, снимают комнатку за магазином, прислуги никакой. Бойкая, справная красавица-жена вызывает восхищение и зависть земляков: «Настоящая ярославка! Такой семье да детей побольше». Но детей Бог супругам е дает. А Золотов быстро богатеет и становится хозяином собственного заведения. У семьи появляется квартира и собчтвенная прислуга.
Золотов – человек малообщительный. С утра до вечера Павел Арсеньевич пропадает на бирже, в магазине, в купеческой управе.
Знакомых у Феклы нет. Она умирает от безделья, меняет наряды перед зеркалом, разглядывает модные картинки, бранится с горничной и кухаркой, гадает, глядит из окна на прохожих.
Наконец Фекла Золотова заводит подругу-чиновницу. Та рассказывает ей последние сплетни, знакомит с магазинами Невского. Фекла входит во вкус: шьет платья у французских портних, ходит в кинематограф, в цирк, гуляет на Стрелке, сидит в кондитерских. А денег у Павла Арсеньевича все прибывает. Он ввозит в столицу индийский и китайский чай, а его колониальная торговля – одна из первых в столице.
Муж души не чает в Фекле. Любое ее желание – закон. Появляется дача в Сестрорецке, рысаки, карета, лакей. Весной, жалуясь на здоровье, она уезжает на курорты в Крым, на «Русскую Ривьеру». А там и заграница – Париж, Лазурный Берег, Севилья. Летом в отсутствии мужа происходят первые супружеские измены: гид-испанец, проводник-татарин.
Летом 1905 года Золотова знакомится на курорте с импозантным молодым инженером Иосифом Федоровым. Стремившейся к светскости купчихе льстит внимание недавнего выпускника Технологического института. Он настоящий франт, на него заглядываются другие дамы, говорит непонятно и красиво. В общем не чета вечно занятому и без тонкого обхождения мужу.
Вскоре Золотова и Федоров становятся любо̲вниками. Она без памяти влюбляется в своего нового поклонника и презрев всякий стыд, не порывая с мужем, открыто живет с инженером. Пока Павел Арсеньевич ведет дела с украинскими сахарозаводчиками, Фекла проводит время с инженером – ночует с ним в гостиницах, катается в открытой коляске по Большой Морской, появляется в петербургских клубах и загородных садах, путешествует. Все эти удовольствия оплачиваются из денег ее мужа.
Летом 1906 года Федоров днюет и ночует на золотовской даче. Наглость ухажера, разрушающего семейную жизнь, не знает предела. Впрочем, тип мужчины, паразитирующего на богатых купчихах, в те годы явление не экзотическое. Инженер Иосиф Федоров как раз и принадлежал к этому типу. У него была жена, но после того, как он растратил приданое, она потеряла для него всякий интерес и он начал охотиться на купчих.
Одной из его жертв и была Фекла Золотова, которая жила на Сестрорецком курорте, в этаком модном местечке в начале XX столетия. Здесь, на даче, пока Золотов торговал чаем, они часто встречались. Как только Золотов появлялся, а об этом тут же сообщала горничная, которая специально дежурила в мезонине дачи и Федоров убегал.
Вскоре Золотова снимает Федорову квартиру, модно одевает его, дарит дорогие подарки. А он, не таясь, требует у нее новых трат на наряды и украшения. На инженера расходуются тысячи рублей из золотовских доходов. Только муж за дверь Ц Фекла к любо̲внику.
На Апраксином рынке в трактире «Ягодка» собирались ярославцы. В торговом мире среди земляков секретов нет. О связи Золотовой с инженером говорят за всеми столиками. Эта история превращается в источник бесконечных сплетен и непристойных анекдотов. Золотов страдает не столько от измены жены, сколько от купеческих толков. В конце концов он решает действовать.
Для начала купец встречает Федорова в театре «Буфф» и бье̅т ему мо̳рду. Через несколько дней в неурочный час приходит домой, застает инженера в супружеской спальне и спускает по лестнице. Жену отсылает от греха подальше в санаторий в Ессентуки. Через несколько дней приезжает ее проведать, но в гостиной номера – инженер в одном белье. Золотов снова избива̲ет его и снова без толку.
Тогда Золотов ставит жене ультиматум. Раньше он все терпел ради любви, думал, перебесится. Но теперь и ему невмочь. Она не только позорит его доброе имя и купеческую честь, но и вводит в прямой убыток. Еще раз увидит Федорова – уб̳ьет. А саму Феклу, если она будет его по-прежнему позорить, отошлет в деревню. Поживет со свекром и свекровью, узнает, почем фунт лиха. Там разговор один – вожжи. Но Фекла только нагло смеется и угрожает бро̅ситься под поезд или выпить уксусную эссенцию. Золотов не знает, что и делать.
Человек Золотов скрытный и гордый. В страшном сне он не думал, что окажется в таком переплете. Советоваться не с кем. Однажды сидит у него старший приказчик Петр Лучин, которого он знает сызмальства, сам привез из деревни, научил делу. О Лучине подумывает Золотов как о возможном наследнике. И неожиданно для себя самого Золотов заговорил о приключившейся с ним беде. Показал даже фотографию инженера, которая хранилась у жены за образами.
Лучин о позоре хозяина знал, но вида не подавал. Кто он, а кто Золотов. Но тут Лучин понимает: у него, приказчика, появился шанс выручить купца. Докажешь, что нужен Павлу Арсеньевичу, и ты в дамках. Приказчиков много – хозяин один. Такое упускать нельзя. Парень Лучин бойкий, людей чувствует, может вывернуться из любого положения. Он умеет и объегорить покупателя, и понравиться ему, и разговориться с кем хочешь. Ну а здесь пан или пропал. Золотов должен понять: за хозяина Лучин готов в огонь и в воду.
Положение Золотова было ужасное. Уб̅ивать Федорова и идти на каторгу он не хотел, на дуэли купцы не дрались, а развод считался позором. Если бы он пил, то запил бы из-за своего положения. Приказчики это замечали, и самый преданный, Петр Лучин, предложил так проучить Федорова, чтобы ему было неповадно бегать за чужими женами.
Суд над уб̅ийцами Федорова заседает в апреле 1907 года. На скамье подсудимых Золотов, Лучин, Рапацкий и Киреев. Заказчики преступления, купец и его приказчик серьезны и исполнены раскаяния. Двое хулиганов, уб̅ивших Федорова, ведут себя нагло, им все трын-трава.
Защита чувствует себя как рыба в воде, поскольку вызывающие измены Феклы не могут не возмущать присяжных. Покойный Федоров представал мелким альфонсом и не вызывал особенной жалости. Оглашали письма Феклы к мужу с курортов: «Привет от жены, у которой столько же поклонников, сколько у тебя рогов». Фотографию с Федоровым она подписывает «Завидуешь счастливой парочке?».
Публика, в большинстве своем купцы, единодушно сочувствует Золотову. Фекла, разодетая по последней купеческой моде, рисуется перед публикой, будто на сцене, и вызывает всеобщее осуждение. В ее адрес раздавались оско̳рбления, а появление в зале суда встречалось осуждающим гулом.
Дело об уб̳ийстве Иосифа Федорова слушалось Петербургским окружным судом три раза. И все три раза результат был один и тот же – Золотова оправдывали, а двух его соучастников, Рапацкого и Киреева, приговаривали к нескольким месяцам тюрьмы. Прокурор каждый раз кассировал решение суда, ведь речь идет все-таки об уб̳ийстве, о плате за уб̳ийство. Но тем не менее новые присяжные решали все так же, как и предыдущие. И это понятно. Присяжные были мужчины, в основном чиновники, купцы, и приказчики, которые Золотова прекрасно понимали. Да вообще общественное мнение было на его стороне. Даже его жена, виновница всего происшествия, Фекла Золотова написала прошение на высочайшее имя с просьбой освободить ее мужа от тюрьмы. Так что голос общественности был за то, чтобы несчастный обманутый муж был на свободе.
Пока муж между судами томился по тюрьмам, Фекла от позора уехала из столицы в Москву, где жила в бедности в мебелированных комнатах и писала слезные прошения на имя государя. Винила во всем происшедшем себя. Но император решил не вмешиваться, предоставив суду решать судьбу Золотова. После того, как он будет оправдан в третий раз и станет окончательно свободен, они разведутся.
Русский национальный капитал мало напоминал классические европейские образцы. Здесь пробивались не в одиночку, а группой. И хотя у русских купцов не было закона Омерты, рэкет не практиковался и крыш не существовало, мир в купеческом представлении четко делился на «своих» и «чужих». Защитник сравнил происшедшее в Петербурге с нравами Сицилии. Члены русских земляческих торговых кланов помогали друг другу с той же жестокой безоглядностью, что и уроженцы Палермо в нью-йоркской Маленькой Италии. Когда Петр Лучин вышел после нескольких месяцев заключения, его встречал сам хозяин. А еще через год в Петербурге открылась новая лавка «Лучин. Чай и Сахар».