По официальным данным, 11 июня 1937 года специальное судебное присутствие из шести военачальников высших рангов приговорило Маршала Советского Союза М. Тухачевского и «группу предателей» к высшей мере наказания. 12 июня приговор был приведен в исполнение. Это событие обрело в нашей историографии множество версий и толкований.
Одна из версий, кстати, впервые была сформулирована в западной прессе еще в 1937 году: заговор военных действительно существовал, но был направлен не против советской власти, а лично против Сталина.
Первое письменное заявление маршала после ареста датировано 26 мая 1937 года. Он писал народному комиссару внутренних дел Ежову: «Будучи арестован 22-го мая, прибыв в Москву 24-го, впервые был допрошен 25-го и сегодня, 26 мая, заявляю, что признаю наличие антисоветского военно-троцкистского заговора и то, что я был во главе его. Обязуюсь самостоятельно изложить следствию все касающееся заговора, не утаивая никого из его участников, ни одного факта и документа. Основание заговора относится к 1932 году. Участие в нем принимали: Фельдман, Алафузов, Примаков, Путна и др., о чем подробно покажу дополнительно».
На допросе у наркома Тухачевский рассказывал: «Еще в 1928 году я был втянут Енукидзе в правую организацию. В 1934 году я лично связался с Бухариным; с немцами я установил шпионскую связь с 1925 года, когда ездил в Германию на учения и маневры…
В его свидетельствах нет и намека на антисталинский характер заговора, мнимого или действительно имевшего место.
По другой версии утверждается, что Сталин явился жертвой провокации спецслужб Германии, подбросивших сфабрикованные документы о «заговоре в Красной Армии». Здесь достоверным и доказательным можно считать лишь то, что в середине мая 1937 года на столе у Сталина действительно появилось досье на Тухачевского, которое в результате специально организованной (или же несанкционированной) утечки информации из спецслужб Гитлера стало достоянием сначала МИД Чехословакии, а потом и СССР. В нем, в частности, содержались записи бесед немецких офицеров с представителями советского командования, в том числе Тухачевским. А также письмо Тухачевского немецким единомышленникам, где речь шла о стремлении избавиться от опеки партийного аппарата и захватить в свои руки государственную власть.
Третья версия в какой-то степени объединяет предыдущие, но ставит во главу угла коварство Сталина. В соответствии с ней досье на Тухачевского родилось в стенах НКВД, было подброшено немецким спецслужбам в надежде на то, что они, заинтересованные в «обезглавливании» Красной армии, подыграют Сталину и помогут ему развязать антиармейский террор.
13 мая 1937 года Ежов арестовал А. Артузова, бывшего соратника Дзержинского, и тот показал, что в поступившей в 1931 году из Германии информации сообщалось о заговоре в Красной армии под руководством некоего генерала Тургуева (псевдоним Тухачевского), бывавшего в Германии. Предшественник Ежова Ягода заявил тогда же: «Это несерьезный материал, сдайте его в архив». Ежов был иного мнения.
Полную лояльность Тухачевского советским властям подчеркивают даже германские должностные лица, имевшие с ним дело в 1930-х годах. Нельзя забывать, что Тухачевский одним из первых предупредил о немецкой опасности и поддержал политику Литвинова. Например, об «антисоветских и реваншистских планах Гитлера» Тухачевский на весь мир заявил в статье в «Правде» от 31 марта 1935 года.
Документально засвидетельствовано, что эмигрантские круги и «внутренняя» оппозиция «присматривались» к Тухачевскому как к возможному Бонапарту, способному свернуть шею «вождю народов».
Можно предположить, что Сталин не стал дожидаться развития ситуации по этому гипотетическому руслу. А поскольку на широкий и гласный процесс следственных материалов явно не хватало, обошлись спецприсутствием. Не было даже подобия обвинения. Всех заключенных расстреляли почему-то по отдельности, в разные дни. Ложное сообщение о том, что суд состоялся, сделано Сталиным для того, чтобы рядовые военные поверили этой сказке о «внезапном» раскрытии заговора в Красной армии.
