Ответ императора Николая Павловича на просьбу Елизаветы Петровны Потемкиной, просившей Государя дозволить брату её, князю Сергею Петровичу Трубецкому, заключенному в Петропавловской крепости, повидаться с его супругой, Екатериной Ивановной Трубецкой
Перевод: Я весьма счастлив, графиня, что печальная услуга, которую я имел возможность вам оказать, доставила вам несколько минут утешения. Желаю, чтобы вы убедились, как тяжело для меня быть вынужденным на такие меры, которые, при всей неизбежности их, ввиду общего блага, погружают в отчаяние целые семейства; мне кажется, что я сам, не менее их, заслуживаю сожаления.
Как бы я желал быть вам в чем-нибудь полезным. Вы нуждаетесь в утешении, я это знаю, и простите мне выражение, ваша покорность судьбе заставляет меня еще более уважать вас. Располагайте мною всегда и верьте, что этим вы доставите мне удовольствие и окажете услугу.
Относительно испрашиваемого вами у меня свидания распоряжения сделаны; я назначил его в понедельник на Пасхе, т. е. в день, наиболее близкий к указанному вами мне времени.
Сохраните свое доверие ко мне и верьте совершенному и искреннему моему уважению. Искренно вам преданный,
Николай (Царское Село, 4 апреля 1826 г.)
Из рассказов Николая Аристарховича Решетова (предводителя дворянства Новооскольского уезда Курской губернии)
В Уланском полку, квартировавшем в Малороссии, служил поручик Дублянский, сын артиллерийского отставного генерала. Командиром того полка был тогда граф Тулуз-Лотрек (Валериан Александрович де), имевший обыкновение во фронте не совсем вежливо обращаться с офицерами. Особенно придирался он к поручику Дублянскому, употреблял часто неприличные выражения и глумился над ним, зная, что военная дисциплина поневоле заставляла сносить грубости начальника.
Подобное отношение полкового командира, понятно, возмущало молодого офицера. Однажды на учении полка, за какую-то маловажную ошибку во фронте, полковник с криком и ругательствами налетел на поручика Дублянского, который на сей раз не вытерпел, бросился на полковника, чтобы ударить его по лицу, но, как был небольшого роста, то не достал до него, а ограничился плевком прямо в физиономию графа, - поступок, прямо ведущий под военный суд.
Граф был благоразумнее: только обтерся, но в рукопашную не вступил. Дублянского немедленно арестовали.
В царствование Николая Павловича, когда случилось это происшествие, военные суды производились через аудиторов; ими разбирались только факты и подводились законы, на поводы же преступления внимания не обращалось; в особенности, когда нарушалась военная дисциплина, тогда младший всегда был виноват.
У Дублянского была родная сестра, Юлия Павловна, очень красивая женщина. Она была замужем за отставным полковником гвардии Н. Н. Боярским. Боярская очень любила своего брата и решила, во чтобы ни стало, хлопотать в защиту его.
Узнав, что дело об её брата представлено в Петербург для окончательного решения, она сама отправилась туда; но к кому ни обращалась она по военному ведомству, все влиятельные генералы наотрез отказывали ей в заступничестве, говоря, что преступление ее брата, совершенное во фронте, при сборе всего полка, было слишком явно и нагло, чтобы кто-либо мог облегчить его участь, кроме разве самого Императора.
Юлия Павловна Боярская не смутилась отказами, а еще энергичнее стала изыскивать способы, чтобы лично просить Государя, не полагаясь на письменное прошение, которое могло и не дойти до него. Не смотря на все её старания, ей долгое время никак не удавалось встретить Николая Павловича.
Дело было летом. Весь двор жил тогда в Царском Селе. Между прочим, расспрашивая всех, где бывает Государь, Юлия Павловна узнала, что рано по утрам он имел обыкновение в Царском Селе прогуливаться в парке; ворота парка на то время затворялись и оставались запертыми для публики до окончания его прогулки.
Придя в парк еще с вечера, Юлия Павловна решилась остаться там до утра и дождаться, когда Император выйдет на прогулку. К счастью её, погода была прекрасная, а сторожа, от которых она скрывалась, её не заметили.
Рано утром Государь вышел из дворца и направился по аллее. Увидев его, Юлия Павловна поспешила к нему навстречу и стала на колени за несколько шагов перед ним. Николай Павлович, подойдя к ней, довольно сурово спросил: "Как вы сюда попали так рано, когда ворота еще затворены?"
- Простите меня, Государь, - отвечала Боярская, - я здесь со вчерашнего вечера дожидаюсь вас.
Император окинул её своим взглядом и уже несколько снисходительнее проговорил: - Встаньте и скажите, о чем вы просите?
- Дозвольте мне, Ваше Императорское Величество, - со слезами на глазах обратилась к нему Юлия Павловна, - остаться у Ваших ног и на коленях вымолить прощения молодому человеку, моему родному брату, поручику Уланского полка Дублянскому, который вполне сознает свой поступок и считает себя виновным, но не в такой степени, как его обвиняют: он выведен был из терпения дерзким с ним обращением полкового командира графа Тулуз-Лотрека, затронувшим его честь.
- Успокойтесь, - поднимая ее с колен, сказал Государь, - и расскажите подробно все обстоятельства.
Объяснив, как могла это дело, Юлия Павловна упомянула о дерзостях, которые дозволял себе полковой командир в отношении ее брата и с этим вместе не забыла напомнить о заслугах своего отца генерала Дублянского, которого Император знал лично по его прежней службе.
Выслушав ее со вниманием, Государь проговорил: - Ваш брат подлежит по закону за нанесение обиды старшему наказанию; он должен понести его; но, в уважение заслуг его отца и вынужденное действие на преступление, судя по вашим словам, в которых я не сомневаюсь, наказание его может быть смягчено.
А затем, переменив разговор, Николай Павлович стал расспрашивать о ней самой, о том, где она воспитывалась, где живет и тому подобное. Между тем они подошли к запертым воротам. В ту же минуту, невдалеке от них, как из земли, вырос царскосельский комендант.
Увидев его, Государь сказал: - Вот эта дама всю ночь провела здесь в парке, дожидаясь утра, чтобы просить меня о своем деле; а вы и служащие ваши этого не знали; прикажите отворить ворота.
Затем, обратясь к Юлии Павловне, он с любезностью проговорил: - Я очень рад, что с моей протекцией вы можете выйти отсюда без всяких неприятностей.
Через несколько дней последовала смягченная конфирмация: Дублянского разжаловали в солдаты без лишения дворянства с выслугой, а через год он снова был произведен в офицеры. Граф Тулуз-Лотрек не остался командиром полка.
