Их превосходительство изволили подписываться так:
«Его Императорского Величества Всемилостивейшего Государя моего генерал от Инфантерии, Член Государственного Совета и Комитета Г.Г. Министров, С. Петербургский Военный Генерал-Губернатор, Управляющий и гражданской частию, всех Российских, Прусских и разных иностранных орденов и двух золотых шпаг, украшенных алмазами: одной с надписью за храбрость и за спасение Бухареста, а другой с лаврами, кавалер –Милорадович».
Один из храбрейших генералов российских, участник более полусотни сражений Михаил Андреевич Милорадович был возведён в графское достоинство в 1813 году «за важнейшие услуги Отечеству».
Генерал-губернатор Санкт-Петербурга, он много сделал для развития северной столицы и улучшения жизни и нравов её обитателей. Мужество и распорядительность проявил во время петербургского наводнения 7 ноября 1824 года. О чём свидетельствуют и строки Пушкина из поэмы «Медный всадник»:
По ближним улицам и дальным,
В опасный путь средь бурных вод
Его пустились генералы
Спасать и страхом обуялый
И дома тонущий народ.
Здесь имеются в виду именно граф Милорадович и генерал-адъютант Бенкендорф.
Прошедший множество военных кампаний без единой царапины и получивший от солдат прозвище Заговорённый, боевой генерал Милорадович получил смертельные ранения от своих же соотечественников на Сенатской площади.
«Бедный Милорадович скончался! Его последними словами были распоряжения об отсылке мне шпаги, которую он получил от вас, и об отпуске на волю его крестьян! Я буду оплакивать его во всю свою жизнь; у меня находится пуля; выстрел был сделан почти в упор статским, сзади, и пуля прошла до другой стороны» (Из письма Николая I брату Константину).
Поклониться праху генерал-губернатора обитатели столицы приходили шесть дней.
Сам же государь Николай I на протяжении царствования каждый год 14 декабря надевал шпагу Милорадовича на молебствии в Малой церкви Зимнего дворца.
Михаила Андреевича похоронили в Духовской церкви Александро-Невской лавры, неподалеку от могилы великого полководца А. В. Суворова, любимым учеником которого он был.
Надпись на надгробии:
«Здесь покоится прах генерала от инфантерии всех российских орденов и всех европейских держав кавалера графа Михаила Андреевича Милорадовича. Родился 1771-го года октября 1-го дня. Скончался от ран, нанесённых ему пулей и штыком на Исаакиевской площади декабря 14-го дня 1825-го года в Санкт-Петербурге».
По высочайшему указу 38-й Тобольский пехотный полк носил имя Милорадовича.
Рядом с надгробием полком Милорадовича к 100-летию Отечественной войны 1812 года был установлен памятный знак:
В 1937 году прах генерал и надгробную деревянную плиту перенесли в Благовещенскую усыпальницу.
Именем полководца был назван один из островов в Тихом океане.
Имя его убийцы уже давно носили и носят многие улицы и переулки российских городов.
Но лишь в 2015 году, 4 декабря память полководца впервые почтили бюстом.
Надпись на высоком цилиндрическом гранитном постаменте: «Герою Отечественной войны 1812 года генерал-губернатору Санкт-Петербурга графу Михаилу Андреевичу Милорадовичу 1771-1825».
И коли речь зашла о художественном увековечении героев российских, время вспомнить и другого Милорадовича, художника Сергея Дмитриевича (1851-1943), потомка того же славного сербского рода.
Он родился в семье священнослужителя в селе Тёсово Можайского уезда Московской губернии. В восьмилетнем возрасте остался круглым сиротою. А с десяти лет обучался в Московской духовной семинарии, где и увлёкся рисованием. После окончания семинарии служил псаломщиком в московской церкви Воскресения в Гончарах, там и жил.
Увлечение живописью привели его сначала в воскресные классы Центрального Строгановского училища технического рисования, а затем в Московское Училище Живописи, Ваяния и Зодчества.
Наставниками Милорадовича оказались академик Павел Десятов, Евграф Сорокин, Илларион Прянишников и Василий Перов. Последний, узнав, что перед ним священнослужитель, да ещё и выходец из этой же среды, настоятельно посоветовал Сергею работать над картинами из жизни и быта духовенства. И Милорадович совету последовал.
Первая же историческая работа художника-псаломщика привлекла внимание публики и знатоков. После показа «Чёрного собора» на выставке Передвижников 1885 года её приобрёл Павел Третьяков.
Погрузившись в историю Соловецкого бунта, художник обратился к первоисточникам. «Теперь, – вспоминал Милорадович, – я располагал точными материалами, начиная с попа Геронтия, ставшего на стул, и кончая архимандритом Никанором, стучащим кулаком по столу».
Перед нами яростный спор в связи с присланными в 1666 году в монастырь книгами, исправленными в результате реформ патриарха Никона по новым церковным канонам. Противники официальной церкви отказались принять новое, отстаивая старую веру.
Крамской отмечал, что «эта картина глубоко национальна и типична <…> Обратите внимание в “Чёрном соборе” на лица служащих, и вы невольно начинаете принимать участие в том, что здесь происходит».
Шестой московский патриарх Никон носил пышный официальный титул: Божиею милостию великий господин и государь, архиепископ царствующаго града Москвы и всеа великия и малыя и белыя Росии и т.д.
Суд над ним начался 28 ноября 1666 года. Никона осудили и лишили сана, сняли патриарший куколь и панагию и как простого монаха отправили в заключение в Ферапонтов монастырь.
Среди множества его преступлений, в частности, первое место занимало следующее: Никон досадил (обидел) царя, когда оставил паству и удалился в Воскресенский монастырь, лишь по причине, что царский чиновник ударил слугу патриарха.
Непримиримый противник реформ патриарха Никона протопоп Аввакум много мук претерпел вместе с домочадцами. Полотно Милорадовича запечатлело известный диалог протопопа с супругой Анастасией. «На меня, бедная, пеняет, говоря: “Долго ли мука сея, протопоп, будет?” И я говорю: “Марковна, до самыя смерти!”. Она же, вздохня, отвещала: “Добро, Петрович, ино ещё побредём”…».
Действие происходит ранней весной 1660 года. Анастасия Марковна несёт клетку с чёрной курочкой. «Курочка у нас чёрненька была, по два яичка на день приносила робятам на пищу, Божиим повелением нужде нашей помогая. Божие творение, нас кормила, а сама с нами кашку сосновую из котла тут же клевала, или и рыбки прилучится, и рыбку клевала, а нам против того по два яичка на день давала. На нарте едучи, в то время задавил её грешным делом. И нынеча мне жаль курочки той, как на разум прийдёт».
На полотне изображён непреклонный в вере и суровый патриарх Гермоген (ок. 1530-1612) в окружении пришедших к нему в очередной раз в темницу бояр и поляков. Они требуют, чтобы тот убедил нижегородское ополчение, подступившее к Москве, присягнуть на верность польскому королевичу. Звучат уговоры и угрозы. Но взгляд Гермогена обращён ко Всевышнему. Моля укрепить его силы, патриарх готов умереть за веру и решительно отстраняет от себя перо. Он благословляет нижегородцев на освобождение страны: «Да будет над ними милость от Бога и благословение от нашего смирения! А на изменников да изольётся гнев Божий и да будут они прокляты в сём веке и в будущем!»
Пожалуй, самая известная картина Сергея Милорадовича.
В «Смутное время» Православная Церковь последовательно отстаивала интересы русского государства. Символом сопротивления польским захватчикам Лжедмитрия II стал Троице-Cергиевый монастырь. Во многом из-за этого, а также из-за слухов, что за монастырскими стенами скрываются несметные богатства, 23 сентября 1608 года польско-литовские отряды численностью более 15 000 человек под предводительством гетманов Сапеги и Лисовского попытались захватить православную святыню. Защитников монастыря насчитывалось не более 2400: дворяне, «дети боярские», стрельцы, казаки и крестьяне из окрестных селений. В числе защитников насчитывалось и примерно две сотни иноков. Руководили ими архимандрит Иосаф, воевода князь Григорий Долгоруков-Роща и московский дворянин Алексей Голохвастов. Не сумев с ходу прорваться сквозь монастырские стены, неприятель попытался взять защитников измором, время от времени предпринимая штурмы. Последний, и тоже неудачный, произошёл 31 июля 1609 года. 12 января 1610 года осада была снята. Героическая оборона Троице-Cергиевого монастыря послужила русскому люду ярким примером успешной борьбы за независимость.
