Представьте себе – российский рубль конвертируемая валюта. Все республики бывшего СССР ведут торговлю с Россией исключительно за рубли. За рубли мы покупаем товары за границей, Центробанк, подобно американской ФРС, печатает бумажки с изображением русских городов для всех наших соседей, а инфляция остаётся на предельно низком уровне – рубли то нарасхват! Западная Европа также нуждается в наших рублях – ведь нефть, газ и другие полезные ископаемые продаются только за российскую валюту. Можно и для себя немного напечатать и решить многие проблемы, а то что рубль обесценится на 1-2%, то никаких негативных последствий для экономики не будет. В самом деле, если в мире в обороте находится 100 триллионов, а Центробанк напечатает 1 триллион, за который мы закупим товары и услуги, то рубль не сильно то и обесценится, и произойдёт это не сразу. Главное, не увлекаться и всё будет в порядке. Всё это, конечно, сильно упрощённо, но у России, после прекращения существования Советского Союза, был шанс сделать рубль региональной валютой.
После провозглашения независимости национальные республики, некогда входившие в состав СССР, стали вводить собственные деньги. Первой это сделала Литва, когда 5 августа 1991 года выпустила талоны или, как их прозвали, «вагнорки».
Затем пошло-поехало – уже в 1992 году появляются латвийские и белорусские рубли, украинские карбованцы, выпускает свои купоны Молдавия, Эстония свои деньги красиво оформляет и называет «крона», в Азербайджане печатают манаты.
В начале 1993 года Грузия и Киргизия тоже решили обзавестись этим атрибутом независимости – выходят убого оформленный грузинский купон и красивый, почти как эстонская крона, киргизский сом.
Несмотря на введение всей этой пёстрой денежной массы, во всех республиках продолжали обращаться советские рубли 1961-1992 годов и российские рубли образца 1992 года. Все эти национальные фантики имели официальный курс обмена на российский и советский рубль. Например, в Белоруссии 1 «зайчик» равнялся 10 советским рублям, но при этом все цены исчислялись по-прежнему в советских. Банкноту в 3 рубля считали за 30, в 10 – за 100 и так далее.
Не знаю, как в других республиках, но в Белоруссии от «зайчиков» сразу пытались избавиться, особого доверия к ним, по-крайней мере вначале, не было. Помню, я шёл на день рождения к другу, так мама специально обменяла в магазине белорусские 5 рублей с волком на 50 советских с Лениным - смотрелись они всё-таки солиднее.
В республике также начинали появляться американские доллары, немецкие марки (или как их все тогда называли – дойчмарки), а в приграничных областях и польские злотые.
Итак, национальные республики освоили выпуск своих денег, а точнее не денег, а денежных суррогатов. Все эти талоны и карбованцы изначально не являлись деньгами, а были скорее временными разменными знаками. Обращались они только внутри своей страны – проще говоря, грузинский купон на Украине и даром никому не нужен был, все расчёты шли в российских или советских рублях.
В России тем временем в ходу были рубли, тоже советские и российские. Глядя на выпуск национальных фантиков в соседних республиках, правительство Черномырдина усмотрело угрозу финансовой системе страны. Как рассуждали в правительстве: с выпуском местных денег увеличивалась денежная масса, а так как все эти сомы и манаты никому не нужны, то все рубли (российские и советские) хлынут в Россию и тем самым усилят и так разбушевавшуюся инфляцию.
Чтобы этого не произошло в стране решили провести денежную реформу. Целесообразность реформы Центробанк разъяснял в своей телеграмме от 24 июля 1993 года №131-93 следующим образом: «… в целях устранения множественности модификаций денежных билетов одного достоинства в обращении…». И на этом всё.
Граждане России могли при предъявлении паспорта обменять 35 000 рублей, всё, что свыше зачислялось на срочный депозит сроком на 6 месяцев. Потом все эти вклады превращались в пыль из-за гиперинфляции. При обмене в паспорте при этом проставлялась особая отметка или штамп учреждения Сбербанка. Для иностранцев условия были похуже – обменивали всего 15 000 рублей. В ходу оставалась советская и российская монета, но это уже было пустой формальностью, так как в обороте монет не было и в помине. Президент Ельцин указом № 1107 от 26.07.1993г. увеличил сумму для обмена до 100 000 рублей - примерно 100 долларов или две средние по стране зарплаты. Срок обмена был ничтожно мал – телеграмма ЦБ вышла 24 июля, хождение «старых» рублей было предусмотрено до 26 июля, а на сам обмен выделили 10 дней – по 7 августа. Затем, правда, сроки продлевали.
Глава ЦБ Геращенко отвратительно организовал проведение реформы в лучших советских традициях – у отделений Сбербанка появлялись огромные очереди. К слову, «павловскую» реформу он организовал не лучше. Народ России пострадал от этой, по-сути, конфискационной реформы, да о нём и не думал никто. А что вы ещё хотите от бывшей партийной номенклатуры? Игорь Тальков в 1988 году написал замечательную песню «Стоп! Думаю себе», и хотя эта песня про Перестройку, там есть слова, применимые и к описываемым событиям:
Вот сверкнул надежды луч: дождалась Россия,
Уж отчаялась и ждать, что греха таить:
Мы теперь должны зажить честно и красиво,
Мы должны зажить счастливо, правильно зажить.
Но…
Стоп! Думаю себе, тут опять загвоздка,
Кто вчера стоял у трона, тот и ныне там:
Перестроились, ублюдки, во мгновенье ока,
И пока они у трона, грош цена всем нам.
Кстати, во время проведения реформы Ельцин свалил в отпуск, а министр финансов Фёдоров – в США.
А что же происходило в национальных республиках? Прибалтика первая отказалась от рублей, но не потому, что там что-то знали о готовящейся реформе, а просто избавлялись от всего русского – русские у них оккупантами резко стали. Ещё Задорнов в своё время шутил, мол, стоял памятник Пушкину в Риге, никого не трогал и вдруг оккупантом стал.
Молдавия, Грузия, Белоруссия, Азербайджан, Киргизия и Украина просто обменяли «старые» рубли на свои фантики. В Белоруссии, например, обмен прошёл тихо и мирно, без какой-либо паники, а белорусский рубль стал официальной валютой.
Хотя нет, без паники не обошлось, вспомнил один интересный случай. Очень много белорусов, особенно в приграничной зоне, ездили в Польшу – продавали разные товары. Везли всё: от масляных обогревателей до школьных ручек и тетрадок, от тушек гусей до надувных шариков, а оттуда привозили турецкие свитера, джинсы и особенно много везли бытовой техники. В общем, взаимовыгодная торговля процветала. Всё приграничье в Польше было залеплено «канторами» - частными пунктами обмена валют, где, в том числе, были и советские рубли. Представляете, как поляки проклинали всё на свете после денежной реформы 1993 года? С тех пор ни российских, ни белорусских рублей я там не видел.
Но были также республики у которых даже в 1993 году не было своих денег – это Казахстан, Туркмения, Узбекистан, Армения и Таджикистан. После того, как в России произошёл обмен денег они были ВЫНУЖДЕНЫ вводить свои валюты.
Таким образом правительство Черномырдина совместно с Центробанком в лице Геращенко своими руками уничтожило рублёвую зону. И чего добились этой реформой? Остановили инфляцию? Нет, ничего подобного - Геращенко вскоре после этого включил печатный станок на полную катушку. Остановили приток советских рублей в страну? Да, остановили – и что? А чем плохо было, что на наших предприятиях покупали товары за старые рубли, а мы эти рубли в свою очередь могли потратить в любой из национальных республик, ну, кроме лимитрофных, конечно.
Доверие к рублю было очень сильно подорвано, а валютой для межгосударственных расчётов стал доллар. Ладно бы только страны между собой торговали за доллары, но ведь нет – на всех ценниках страны, будь то частный магазин или колхозный рынок, появились надписи «у.е.». И курс этого «у.е.» чудесным образом совпадал с курсом американского доллара. Эти процессы проходили не только в России – долларизировались все национальные экономики.
Не обошлось тут и без Международного валютного фонда – обязательным условием получения кредитов было введение собственной эрзац-валюты.
Но кроме наличного рубля существовал ещё и безналичный рубль. После распада СССР вместо одного центрального банка образовалось 15 – по количеству союзных республик. Наличные рубли они не печатали, но могли выдавать кредиты в форме безналичных денег. На это указывал американец Джеффри Дэвид Сакс, который тёрся возле Ельцина, возглавляя рабочую группу экономических советников президента. Кстати, Сакс участвовал в разработке экономических реформ в России («шоковая терапия») и настаивал на отпуске цен – ВСЕХ и СРАЗУ, продаже ВСЕЙ государственной собственности, а рубль предполагалось отпустить в «свободное плавание». Зачем это делалось и дураку понятно – разворовать собственность в России и полностью долларизировать экономику, связав по рукам и ногам кредитами МВФ.
Зачем ельцинскому правительству было набирать кредиты, ума не приложу - ведь ему досталось от СССР огромное наследство в виде госсобственности. Продавай эту собственность в рассрочку по реальным ценам – и денег у государства было бы более, чем предостаточно.
В ответ на самоуправство национальных центробанков ЦБ РФ с 1 июля 1992 года ввёл с ними особый порядок расчётов. Суть их сводилась к следующему –российский рубль конвертировался в рубли соседних республик по рыночному курсу. Пример: Украина выпустила в оборот свои карбованцы и выдала своим предприятиям безналичные рубли, соответственно, денежная масса – наличная и безналичная - увеличилась. А раз денег стало больше, то они стали дешевле, и поэтому ЦБ России 1 «украинский» безналичный рубль уже не приравнивал к 1 «российскому» безналичному рублю, курс пересчитывался в соответствии с создавшейся конъюктурой.
Оставалось только усилить контроль за деятельностью национальных центральных банков (рычаги воздействия у России были) и рублёвая зона осталась бы существовать. Преодолели бы инфляцию, навели бы порядок с финансами и всё, о чём я писал в начале статьи стало бы реальностью.
Но у Сакса и его команды цели были совершенно иные – рубль должен превратиться в никому не нужную бумажку, а в России бал должен править доллар.
В результате провели денежную реформу - пострадало население, рублёвая зона, равно как и единый эмиссионный центр в Москве перестали существовать, а доверие к рублю на многие годы было подорвано.
Подводя итоги реформы Черномырдин сказал: «Хотели как лучше, а получилось, как всегда». Дурака строит из себя Черномырдин – всё он прекрасно знал, и вся реформа пошла по плану её разработчиков. Это была одна из самых вредных денежных реформ в истории России.
