Теперь Кесем-султан с радостью вспоминала времена, когда в столице снесли все питейные заведения, разбили все винные бочки и вылили вино на землю.
Подобные жесткие меры привели к тому, что пьяных стало гораздо меньше и жены перестали плакать. Более того, молодой султан, который так хорошо начинал свое правление, как и его великий прадед, ходил по улицам переодетым и, если встречал пьяного, приказывал бросить его в тюрьму и бить палками чуть ли не до смерти… Неудивительно, что порядок восстановился довольно быстро. Сейчас же все резко изменилось. Вновь открылись питейные заведения, алкоголь стал активно реализовываться. Иноземные купцы с радостью подсчитывали свои доходы, полученные от реализации вина...
В принципе, Кесем могла бы с этим смириться. Ведь в конечном результате казна получала неплохие налоги от продажи. Вся беда заключалась в том, что султан сам стал злоупотреблять спиртным, явно забыв, что ранее ему был дан знак свыше. Порой запои длились неделями. Вполне ожидаемо, пристрастие султана Мурада окончательно подорвало его здоровье. Он стал жаловаться на боли в боку, сильное сердцебиение.
Самым неприятно было смотреть на него по утрам, когда он просыпался после очередной пьянки со своим верным собутыльником, персидским ханом Эмир-Гюном, весь покрытый холодным потом и дрожащий. Султану требовалось немедленно выпить бокал вина, иначе он никак не мог придти в себя.
Кесем-султан жутко ненавидела этого его друга, которого падишах называл Эмиргюнехом. Ее в нем раздражало абсолютно все: умение играть на музыкальных инструментах, таланты танцовщика, чем заслужил расположение своего господина. Пьянствовали они обычно во дворце во дворце паши, во дворце это делать побаивались. Султан прекрасно понимал, что может вызвать гнев матери, а на расстоянии... Так кто ему может запретить? Он же повелитель!
Зато когда возвращался во дворец, явно назло матери, неустанно повторял, как Эмир-Генеоглу Тахмасп Кули-хан, а так звучало полное имя его собутыльника, без боя сдал город Ревен. Особенно ему нравилось вспоминать, как перс в знак покорности поцеловал его стремя и попросил принять на службу. Валиде терпеливо пыталась объяснить сыну, что если бы султан Сулейман пил со всеми, кто ему целовал стремя, империя бы давно развалилась, но Мурад ее не слушал и в качестве аргумента выставлял такой:
— Сдача крепость без боя дорогого стоит! Потому-то я и одарил дорогим халатом, кинжалом, султаном, подволоченным поясом и пожаловал Халебский эялет. И вообще, он мой мусахиб! Так что воле моей никто не смеет перечить! Даже вы, моя валиде!
Ей вновь пришлось промолчать, хотя очень рассердилась. К тому же, была уверена Эмиргюнех специально спаивает султана, дабы привести его наиболее кратчайшим путем к могиле. Кроме того, этот человек нагло манипулировал падишахом. Он всегда с такой нежностью смотрел ему в глаза и так всегда им искренне восхищался, что тот буквально таял от счастья и не переставал делать дорогие подарки.
Перс принимал это, как должное. Так было, когда султан ему преподнес земли парка Феридун-бея. В прежние времена вся территория была покрыта кипарисами и ее называли "Кипарады" или "Кипарисовый лес". Потом здесь высадили чинары, которые величественно росли по обоим берегам реки. На их ветвях гнездились мириады цапель. Перья этих необыкновенных птиц, стоившие очень дорого, собирал хранитель сада...
Эмиргюнех был счастлив и теперь выпрашивал деньги на строительство павильонов, в которых обещал устраивать для своего господина развлечения. Вот с этим недостойным человеком и проводил все время султан, так хорошо начавший правление...
— Какой ужас, — постоянно повторяла Кесем-султан, когда узнавала о новых и новых попойках. А когда смотрела в посиневшее лицо сына, которого с каждым днем узнавала все меньше и меньше, и вовсе приходила в уныние. Припадки необъяснимого гнева, дикие крики, непонятная жестокость. Все это стало его постоянным состоянием.
Лишь иногда во сне он становился прежним Мурадом. Только случалось это редко. Иногда султан просил свою родительницу, к которой у него иногда вновь просыпались сыновние чувства, сесть у его изголовья, как обычно делала в детстве, и положить руки ему на голову. Мать выполняла просьбу с преогромным удовольствием. Султан, который для нее прежде всего был сыном, крепко засыпал и, забывшись, слегка постанывал во сне. Порой на его лице появлялась добрая улыбка. Кесем-султан внимательно смотрела в его лицо и понимала: дней ему отмерено совсем немного. Невидимый недуг, спасения от которого не имелось, крепко схватил в свои объятия ее дорогого мальчика.
Публикация по теме: Одинокая волчица, часть 55
Начало по ссылке
Продолжение по ссылке