На днях перечитал роман "Чапаев и Пустота" и понял (опять), что у Виктора Пелевина похоже лучше ничего не было. Думаю, остаточно прочитать только эту книгу, чтобы понять основную мысль автора. Дальше она перекачивает из одной его книги в другую видоизменяясь. Я тут выписал несколько хороших высказываний, к которым есть что добавить.
«Я не уверен, что выражение «пришел в себя» вполне подходит. Я с детства ощущал какую-то стыдливую двусмысленность: кто именно пришел? Куда пришел? И, что самое занимательное, откуда? С возрастом я понял, что на самом деле слова «прийти в себя» означают «прийти к другим», потому что именно эти другие с рождения объясняют тебе, какие усилия ты должен проделать над собой, чтобы принять угодную им форму».
Начал я с этого отрывка, который и закладывает первые нотки буддизма, а также показывает общую картину нашего восприятия мира. Вот говорят, что у каждого свой путь и что в жизни надо «найти себя», чтобы прожить её достойно. Но ведь слово «найти» неуместно, так как никто не знает, как искать и что искать. Себя априори невозможно найти, так как ты уже у себя есть. А вот «создать» лучшую версию себя может каждый. Тут и книги, и стремления изучать что-то новое, и жизненный опыт – всё хорошо. И Пелевин говорит, что если принять «угодную другим форму», то ты скорее не придёшь в себя, а станешь копией кого-то другого. Своя философия жизни должна быть у каждого. Мы же всё-таки мыслящие существа, а не стадо, которое надо пасти.
Не забыл Виктор Пелевин и двух «крикунах» советской эпохи – Есенине и Маяковском. Вот у него описание Маяковского:
«учуяв явно адский характер новой власти, поспешили предложить ей свои услуги. Я, кстати, думаю, что ими двигал не сознательный сатанизм — для этого они были слишком инфантильны, — а эстетический инстинкт: красная пентаграмма великолепно дополняет жёлтую кофту».
Маяковский у него инфантилен, брутален и вальяжен, совсем как ребёнок, пишущий что-то важное у себя в тетраде. Отсылка к Есенину ещё более дикая:
«Недалеко от эстрады сидел Иоанн Павлухин, длинноволосый урод с моноклем; рядом с ним жевала пирожок прыщавая толстуха с огромными красными бантами в пегих волосах…»
Кто читал «Чёрный человек» Есенина, тот сразу же поймёт, где собака зарыта. С Александром Блоком сложнее:
«Они собрались в старой бане, надели запонки и гетры и застучали в стену лбами, считая дни и километры… Мне так не нравились их морды, что я не мог без их компаний — когда вокруг воняет моргом, ясней язык напоминаний»
Это одновременно описание общества поэтов-обэриутов (Хармс, Заболоцкий, Веденский, Олейников и др.) и отсылка к блоковскому стихотворению «Сытые»:
Они давно меня томили:
В разгаре девственной мечты
Они скучали, и не жили,
И мяли белые цветы.
А вот этот отрывок без комментариев:
«Ассортимент был большой, но какой-то второсортный, как на выборах».
А вот это уже грустно:
«Россия, в сущности, тоже страна восходящего солнца – хотя бы потому, что оно над ней так ни разу по-настоящему и не взошло до конца».
Каждый уважающий себя писатель, начиная с 18 века стремится понять Россию и описать её в своих произведениях. Лучше Тютчева «Умом Россию не понять…» пока ещё никто не сказал. И Пелевин тут явно проигрывает классикам.
«Единственное реальное мгновение времени — это «сейчас».
На тему «сейчас» я тоже много пишу в своих статьях. Нет никаких предсказаний и пророчеств, нет никакой кармы за прошлые поступки, есть только настоящее, что и формирует исход подстраивая абсолютно любое событие под себя.
— Для тебя карма, — сказал он, — для меня дхарма, а на самом деле один хрен. Пустота. Да и ее на самом деле нету.
Своё будущее нужно строить в «сейчас», не уповая на то, что где-то там за горизонтом вас ждёт приз или чудодейственное спасение.
«Публика была самая разношерстная, но больше всего было, как это обычно случается в истории человечества, свинорылых спекулянтов и дорого одетых ***ей».
Наверное, это единственная непоколебимая величина, что не меняется при любой власти, идеологии или общественном строе.
Напоследок отсылка к Шуфутинскому:
«…за небольшим клавишным органчиком, стоял мужчина средних лет с чёрной звериной бородой на широкоскулом лице и отвратительным голосом пел».
Сам Александр Исаевич Солженицын, который высоко оценил роман при жизни появляется в конце в виде московского таксиста-бомбилы. Ну не чудная ли отсылка и параллель?
Вот такая сегодня вышла статья. Всем мира и благоразумия.