Валерий закурил, присел на ступеньку крыльца рядом с Настей.
-Спасибо, Валер, что помог нам, – с верандой. Тут зима идёт, и надо ж было штукатурке обвалиться… – Настя смахнула слёзы, улыбнулась: – Я всё думаю: скучает дом по Димке. Как-то всё разладилось без него, – быстро так…
Валерий ещё раз обвёл глазами дом:
- Хороший дом Димка построил. И мальчишка славный у тебя, Настюш. Смышлёный. Видно, – приучил его батя к домашним делам.
-Приучил, – горько усмехнулась Настя. – Пока Дмитрий… был, так он и учился почти без троек. А теперь вот совсем от рук отбился. В школу чуть ли не каждый день вызывают… Из социальной службы приходят, – говорят, что в интернат мальчишку отправят. Не справляются учителя с ним. С уроков уходит, а недавно затеяли с пацанами спуск в «Пантелеевскую». Назад еле выбрались. Рассказывал мне потом, что ступеньки там совсем обвалились.
Валерий нахмурился:
- Мы ещё когда пробовали спуститься туда. Наверное, в классе шестом-седьмом и было дело. Я поговорю с мальчишкой.
И снова от его голоса, от простых слов на душе становилось легко… и надёжно, как давно уже не было.
- Сам-то как с малышкой справляешься? Без матери-то как же, – совсем девчушка маленькая… Съездил бы за женой, Валер. Помириться можно… и простить всё, если дочка у вас. Всё поправимо. И всё можно вернуть. Кроме…
Валерий обнял Настины плечи:
-Сын у тебя. А ты, Настюша, девчонкой сильной была. И смелой. – Улыбнулся: – Я вот вспоминал недавно, как ты с мальчишками наперегонки плавала. И ведь никто догнать не мог. А помнишь, – осенью к Змеиному яру ходили… Дед Григорий рассказывал, что в этот день, в конце сентября, там все змеи собираются. Виталька Сенцов расхрабрился, в яр-то и съехал. А яр круто падает, склон, считай, отвесный. Ужик там на солнце грелся. Ну, увидел его Виталя, – застыл на месте от страха. А наверх – куда по такому склону. Да ещё и дождь накануне прошёл, – скользко. Помнишь, как ты сиганула в яр? Виталю спасать.
-Помню. Я просто знала, где из яра пологий подъём. А ужей там и правда много было. Теперь ни сил, ни смелости не осталось…
- И красивая ты… По-прежнему.
Настя отмахнулась:
- Расскажи о себе, о малышке вашей. Как случилось, что Полина уехала? Ты обидел её?
-Наверное, обидел. Только не в этом дело. Она не хотела, чтоб Маруся родилась. Ваш с Димкой парень уже вон какой вырос. А у нас детей долго не было, – Полина всё говорила, что для себя надо пожить, а с детьми одни хлопоты, – мол, успеется. Ну, и жили, – для себя. Квартира, мебель, – чуть ли не каждый год меняли. Посмотрит, бывало, на шкаф или на диван, – решит, что цвет ей разонравился… Тут же новый покупали. Отдыхать ездили, – куда она захочет. А когда узнала, что беременна… В общем, сказала, что рожать не будет. Врач уговорила. И я… на коленях стоял… – Валерий не замечал, что ломает в пальцах сигарету. – А девчушка – чувствовала, наверное, что мать не хочет её. Совсем крошечной родилась, слабенькой. Врачи хмурились, – говорили, что ходить не будет. В Крым, в Евпаторию, мы с ней ездили. Замечал я, что стесняется Полина малышки нашей. А мне жалко её было: сама красивая… причёска модная, наряды… а дочка – вот такая. Сам на процедуры ходил с Марусей, – хотел, чтобы Поля отдохнула, как следует. Там, в Евпатории, Маруся и ходить научилась. А Поля познакомилась с каким-то москвичом, крупным предпринимателем, – так он ей представился. Потом оказалось, что Владик этот где-то под Костромой живёт, – временно, как он Полине объяснил. Дескать, бизнес требует… Вот так и вышло, что домой мы с Марусей вдвоём вернулись. Перед самым нашим отъездом пришли с занятия по лечебной физкультуре, а на столе – записка. Ну, всё, как положено, – классика: прости, полюбила другого… всю жизнь мечтала такого встретить… с тобой мы не пара… а дочка вырастет, – поймёт меня, а пока буду присылать ей деньги… Уехали с Владиком в Ялту, а потом и в Кострому. А когда мы с Марусей домой вернулись, – новая беда случилась. Ходить-то малышка потихоньку научилась, – в Евпатории сама радовалась, что ходит… А тут вдруг перестала говорить. Вообще, разговаривать она у нас рано стала. Без умолку щебетала, стишки запоминала, целыми днями, бывало, что-то рассказывала… а теперь ни слова не говорит, лишь смотрит удивлённо, – что мать не приезжает… В садик вожу её, – думал, там, с ребятами, заговорит. Только Маруся и в садике молчит, – целыми днями.
- А Полина знает… что случилось такое?
- Знает. Звонила недавно. Говорила, что у Владика проблемы с деньгами. Что квартиру нашу надо продать, – раз я теперь в посёлке живу. А про Марусю сказала, что научится говорить, раз ходить научилась. Будто не помнит, что говорить она у нас давно умела.
Валерий поднялся, – в калитку вошёл Максим. Исподлобья взглянул на оштукатуренную стенку, хмуро бросил:
- Я и сам хотел… На каникулах. Я умею. Отец показывал мне, как надо.
- А мы с тобой в выходной фонарь уличный отремонтируем – улыбнулся Валерий.
Настя тоже поднялась со ступеньки. Пригласить бы Валерия в дом, хоть чаем с вареньем угостить… Только стыдно стало: впервые подумала, что не убрано в доме. А Валерий заторопился:
-В садик, за Марусей, пора.
Максим вопросительно взглянул на мать. Настя объяснила:
- Мы в школе вместе учились. Он чуть постарше нас с отцом.
В предрассветном полусне, – как в детстве, на качелях, – захватило дух. Наверное, оттого, что Валерий напомнил ей:
-Красивая ты, – по-прежнему. И – сильная.
А потом Дима приснился. Будто прошёлся по комнатам, сказал:
- Неуютно в доме стало. Ты убери здесь, Настюш. Пусть будет, как всегда. Ты у меня умница, Настюша. Ты у меня сильная.
Настя хотела сказать ему, что утром всё уберёт, что в доме снова будет уютно… Но сама не слышала своего умоляющего голоса. И Димка ушёл, – в какое-то сияние, что поднималось ввысь…
Встрепенулась Настя в слезах.
А когда проводила Максима в школу, принялась за уборку. Придирчиво оглядывала подоконники, ещё и ещё раз вытирала пыль. И… так хотелось снова услышать усталый Димкин голос:
Ты у меня умница, Настюша. Ты у меня сильная.
На крыльце послышались шаги. Вошла Тося. Удивлённым взглядом окинула веник и тряпки, пылесос, Настины спортивные брючки и строго собранные волосы. Вдруг заметила засохшую грязь на своих старых кроссовках, неловко затопталась у порога. Вздохнула:
- И ты туда же, Настюха.
Настя тыльной стороной ладони откинула прядь:
- Я… куда?
- Ну… в общем… Сашка мой верным мужем стал. К Катюхе бывший её явился, – огород, смотрю, копает. А Катька борщ сварила, пироги затеяла.
-Сашка не твой, Тось. А Катюха молодец.
- Ну, в общем… Решила я, Настюха… Свекровь давно приглашает. Решила я съездить, посмотреть, какой дочка моя выросла. Целую ночь отчего-то думала о ней. Получается, этой осенью она, Ксюшка моя, уже в третий класс пошла… – Усмехнулась, – всё ж не удержалась, чтоб не поучить подругу: – А ты, Настюха, не теряйся. Я ж вижу, что Валерка всерьёз к тебе. Бабы говорили, что один он с малой остался.
В выходной Валерий с Максимом ремонтировали уличный фонарь. Максим с интересом посматривал на маленькую девчонку, дочку дяди Валерия. Девчушка старательно и серьёзно пыталась уложить спать в плетёную корзину здоровенного полосатого кота Боцмана. Нахальному Боцману, видно, понравилось, что девочка гладит его ладошками. Котяра даже глаза прикрыл, и девчонка бережно покачала корзинку, как колыбель. А на вишнёвых ветках расшумелись воробьи, и Боцман стрелой взвился из уютной колыбели. Малышка растерянно посмотрела вслед коту…
Максим подошёл к ней:
-Ты не горюй, кот скоро придёт. Разбойник он у нас. Тебя как зовут?
Девчушка подняла на Максима глаза. Но ответил за неё Валерий Андреевич:
- Марусей её зовут. Марьей, значит. Только не говорит она у нас.
-Почему… не говорит? – не понял Максим.
-Наверное, потому, что мать её от нас уехала.
Тогда ясно… Максим тоже больше месяца месяц ни с кем не разговаривал, – после той аварии, когда отец не вернулся из шахты…
А после обеда он повёл Марусю к речке. Показывал ей, как бросать камешки, – чтобы они долго-долго прыгали по воде. Маруся смотрела, как подпрыгивают камешки, и вдруг рассмеялась. А потом на речку пришли гуси Дунайцевых. Большой белый гусь вытянул шею. Максим думал, что девчонка испугается, а она погладила гуся по голове… Гусь изумлённо замер.
- Не боишься? – спросил Максим. Забыл, что девчонка не разговаривает.
А Маруся ответила:
-Не боюсь. Он хороший.
Дома Максим сказал маме и дяде Валерию:
- А вы говорили, что Маруся не разговаривает. Расскажи им, Маруся, кого мы на речке видели.
…На зорьке Настя проводила Валерия в первую смену. Под выпавшим за ночь снегом краснели калиновые гроздья. Настя набрала пригоршню ягод, склонилась к ладони. Этим утром калина сладкой была, с чуть уловимой горечью.
Продолжение следует…
Начало Часть 2 Часть 3 Часть 4
Навигация по каналу «Полевые цветы»