Не только мамины глаза и голос бесцветными стали за это время…Максиму казалось, что весь мир после той аварии в шахте словно утратил все краски: не пламенели воронцовые лепестки, не колыхалась под ветром застенчивая зелень крошечных дубовых листьев, не серебрились ковыльные волны… Не краснели осенью калиновые гроздья, на кустах шиповника не вспыхивали ярко-оранжевые бусы, не темнели матовой синевой спелые ягоды тёрна… Даже снег зимой был не белым, а – никаким. Бесцветным.
А ночевал в школьном подвале, – как-то после уроков заметил, что завхоз, Пётр Васильевич, не закрыл дверь, – так это оттого, что дома опять хозяйничала Тося, мамина подружка… Недавно Максим нахмурился:
- Пусть Тося не приходит.
Мама растерянно поправила волосы, обняла Максима:
-Тося… Она жалеет меня… Помогает.
А что в старую шахту спуститься решили, – отец рассказывал, что на ней ещё его прадед Андрей, получается, Максимов прапрадед работал. Тогда в забой шахтёры тоже опускались в клети, но – на случай авари, как и сейчас, на поверхность шахты делали запасные выходы. (Шахтная клеть – так называется транспортная кабина, что движется по наклонному или, чаще, горизонтальному шахтному стволу и служит для спуска-подъёма в шахту людей и грузов. Скорость движения клети при спуске-подъёме людей по вертикальному стволу – двенадцать метров в секунду, по наклонному – пять метров в секунду; для спуска-подъёма грузов по вертикальному стволу скорость не ограничена, – примечание автора).
Понятно, что вход в старую шахту давным-давно зарос шиповником и тёрном, но Максим рассмотрел полуобвалившиеся земляные ступеньки, что уходили в черноту. Рассказал Даньке Перегудину из 7-го Б. Оказывается, Данька тоже давно искал вход в «Пантелеевскую», – так называлась старая шахта. А Костик Ильин, одноклассник Максима, сам за ними увязался. Спускаться Костик боялся, но всё равно попёрся с ними. Когда уже спустились до темноты, Костик стал ныть, испуганно шарахаться из стороны в сторону – в поисках надёжной опоры. А потом оступился, – Данька успел схватить его за шиворот, а снизу раздался приглушенный грохот, и мальчишки поняли, что ступеньки обвалились… И тут же на головы им посыпалась земля, – видно, от грохота внизу и верхние ступеньки осели. От страха Костик завизжал:
- Зачем я вас только послушал! Что теперь делать? Как мы отсюда поднимемся?
Данька вполголоса выругался. Дать бы ему, Костику, как следует… Но не хватало ещё, – всем троим полететь вниз. Похоже, ступенек там не осталось. А жаль: так хотелось посмотреть, что там, – в самом забое старой шахты. Данька приказал Максиму с Костиком прижаться к стенке и не двигаться лишний раз. Сам тоже не дышал, поднялся туда, где уже светлело, ухватился руками – что делать, выбирать не из чего, – за колючий куст шиповника, подтянулся и выбрался наверх. Лёг на самый край, протянул руку:
- Эй! Костик! Держись!
Костик судорожно ухватился за Данькину руку. А Максим – пока Данька ругался и отвешивал Костику подзатыльники и давал пинки под зад:
-Тебя кто звал? Ты чего потащился за нами? – тоже осторожно поднялся по обсыпающимся ступенькам, обеими руками дотянулся до шиповника. Данька заторопился, – напоследок дал Костику пня и ухватил Максима за ветровку.
Всё бы ничего, но дома Костик подробно рассказал своей маме о попытке спуститься в «Пантелеевскую»…
Костина мама раскричалась на всю школу:
- Хулиганы! Нормальным детям из-за таких – хоть в школу не ходи! В колонию их!
И осеклась, – от одного молчаливого взгляда Данькиной матери. Суетливо, заискивающе объяснила:
- Я сразу поняла, что это всё он, Мельников. Я сразу поняла, что это – его затея! Это он подбил Костика!
Ярко накрашенная тётка из социальной службы уверенно кивнула головой:
- Ясно. Безотцовщина. Чего ожидать. Будем решать.
Людмила Анатольевна, классная руководительница, укоризненно взглянула на Аллу Марковну. Прижала к себе мальчишку, негромко попросила:
-Больше не ходи к старой шахте.
А Максим даже обрадовался, что мать в школу вызвали: пусть хоть каждый день в школу приходит, – лишь бы не сидела с Тосей и её подружкой за столом до полуночи…
Вернулся домой – так и есть: на столе – почти пустая бутылка. Волосы у мамы не причёсаны, в глазах – горький туман… Тося снова поучает её:
- Дуура ты, Настюха. Меня слушай. Кто ж о тебе побеспокоится… кто ж тебя пожалеет, как не подруга! А пацану твоему в интернате только лучше будет. Ему строгость нужна. А ты – устроишь свою жизнь… и ещё родишь. Что ж, – все так делают… не ты первая. Не сложилась жизнь, – надо сначала начинать. С чистого листа.
Максим шмякнул на стол ранец, – будто случайно столкнул на пол недопитую бутылку самогонки. Бутылка разбилась. Тосина подружка взвизгнула. Тося взглянула на мальчишку:
- Волчонок и есть.
Настя безучастно смотрела за окно. Там, в конце огорода, – куст калины. Дима посадил его, когда Максим в первый класс пошёл…
Тося нашла в кармане деньги, сокрушённо покачала головой. Решительно махнула рукой:
- Дед Дунайцев «чекушку» в долг даст. – Кивнула Максиму, властно распорядилась:
- Чего встал? Глазами лупаешь! Живо – ноги в руки, и к деду Григорию! Скажи, – я завтра сама с ним рассчитаюсь (лупать глазами – южнорусское слово, означает – бестолково моргать, – примечание автора).
Максим взял ранец, исподлобья посмотрел на Тосю:
- Мне уроков на завтра много. Никуда я не пойду.
Настя поднялась:
-Ладно, девочки. Устала я сегодня. И… убрать вот надо.
Тося подумала.
-Нуу… – ладно, так ладно. Завтра мой прапор приедет. С Вадиком. – Подмигнула подруге:– Не переживай, Катюха: Сашка мой – мужик с понятием. Я ему сказала, что нас – трое. Втроём и приедут. Ты, Настюха, это… картошки пожарь. И салатика сделай.
Максим вспомнил, что Татьяна Алексеевна, завуч, сама написала в его дневнике, чтобы мать пришла в школу. Радостно сказал:
- А мамы завтра не будет дома. Её в школу вызывают. Это – надолго.
Радовался так, будто все учителя в один голос собрались хвалить его, – для этого и вызвали мать в школу…
Продолжение следует…
Начало Часть 3 Часть 4 Окончание
Навигация по каналу «Полевые цветы»