Есть мнение, что учим мы не набор фактов, а их интерпретацию, определяемую политической конъюнктурой. И это называем «историей». А даже на основании фактов одних и тех же история может получиться очень разной. Данное мнение было высказано в комментариях к одной из статей, в которой обосновывалась техническая невозможность исторические факты фальсифицировать. Соответственно, соль мнения в том, что фальсифицировать и не надо.
Мнение это распространённое. Но его интересно рассмотреть в комплекте с другими мнениями. Например, с таким:
И с таким:
Соответственно, первое из них являет пример интерпретации исторических фактов. Второе же, их искажения. Известно, что Тартария не существовала, Россия в 1812 году воевала с Францией, и ядерное оружие во время конфликта не применялось, поскольку изобретено ещё не было. Таковы факты.
Следовательно, прежде об интерпретациях. На приведённом примере можно видеть, что они полностью произвольны, и не зависят от чего-либо, кроме намерений интерпретатора. Нельзя утверждать, что Наполеон нёс на Русь прогрессивные методы хозяйствования. Сам он, как минимум, такого не утверждал. Но нельзя утверждение и опровергнуть, – мало ли, что говорил Наполеон. Историческим фактом можно считать само по себе то, что император, как всякий политик, был скрытен, да и просто соврать горазд. Любые представления о его подлинных намерениях, или о последствиях развития событий, если бы «тупое стадо» не прогулялось по Парижу во время ответного визита, – лишь гипотезы, недоказуемые и неопровержимые.
Произвольность же интерпретаций имеет два следствия. Во-первых, все они – правомерны. Как бы некая интерпретация не была отвратительна нам, нельзя сказать что она ложна. Нельзя и осудить тех, кто считает её истинной, – это дело вкуса и только. Споры о «правильной и неправильной» интерпретации исторических фактов лишены смысла и бесперспективны. Запретить другим людям, – а тем паче другим странам, – интерпретировать факты, как им удобно и выгодно в данный момент, невозможно. Для этого нет ни механизмов, ни даже справедливых оснований.
Однако, вторая особенность интерпретации, – это только мнение, а не факт. Невозможность интерпретацию опровергнуть одновременно означает и невозможность своё видение событий навязать, тем, кому оно по любой причине не по душе. Вот, в приводимом примере комментатор интерпретировал что-то там… но всем это безразлично. Потому что «это» – лишь его мнение. А кому вообще может быть интересно мнение неизвестно кого, – пустого места, по сути, – тем более, если это другой человек?
Интерпретатор знает это? Комментарий свидетельствует, что прекрасно знает. Риторика очень агрессивна. Автор бросает перчатку, стремясь уместить максимум оскорблений, который не согласный с ним читатель, – сторонник другой интерпретации, – примет на свой счёт. Только так он может рассчитывать хоть на какую-то реакцию… Однако, несмотря на попытку зажечь аудиторию, расчёт не оправдывается. Желающих оспорить заявление всё равно нет. Интерпретация просто игнорируется. Ибо заведомо, – просто как интерпретация, – иного отношения не заслуживает. Она же – не факт.
Интерпретацию можно трактовать, как внутреннее искажение исторической истины. Причём, любую. Любая будет обманом, ибо всегда истина слишком многогранна и сложна, чтобы анализ мог привести к неким однозначным выводам. Истины нет, если бы она была, её нельзя было бы узнать, а если бы узнать было можно, это не принесло бы пользы… Но ключевое слово здесь «внутреннее». Любая интерпретация – обман, жертвой которого становится тот, кто её принимает. Он – жертва. Остальные же, – те назло которым интерпретация придумана, – напротив, в безопасности. Им она не вредит. Они жертвы своих интерпретаций.
И это, понятно, бесит.
В двойне же бесит интерпретатора то, что и сам он понимает – его мнение не факт, а следовательно самообман. Ощутив же, хотя не обязательно осознав, пригорание седалища, он закономерно переходит к тому, что можно видеть в третьем комментарии, – искажению исторических фактов.
Альтернативная история, в отличие от интерпретации, – доказательна. А, собственно, из доказательств почти целиком и состоит. Ту будут какие-то письма, какие-то медальки, памятники, обязательно заключения специалистов, наукой (мировой заговор – обязательный спутник искажения фактов) не признаваемые… Очень много доказательств. Как, впрочем, много и опровержений. Искажение фактов требует признания фальшивкой около 100% исторических свидетельств. В данном случае, помимо сохранившихся в подлинниках документов, включая бесчисленные мемуары и дневники участников событий, – Наполеона в том числе.
Доказательства, которые «никто не опроверг», и каверзные вопросы, – тоже никого не заинтересовавшие, – позволяет хотя бы тому, кто историю искажает, в вымышленную им версию поверить.