Полина поспешно встала со скамейки, поправила тёмные волосы:
- Мне пора.
Капитан Батурин тоже поднялся:
- Я провожу…
А она покачала головой, быстро пошла, а потом побежала по дорожке.
Её испуганное «нет!..» будто отрезвило… Вспомнил удивлённый взгляд сына: Максим как раз собирался показать ему собранные на занятиях в клубе будущих моряков модели сухогрузов, контейнеровозов и танкеров. И Таня выглянула из кухни, – сказала, что ужин готов…
А он ушёл в порт, – потому что ему надо было увидеть Полинины глаза… И он знал, что Полина ждёт его.
Сейчас он снова опустился на скамейку, на секунду уронил голову в ладони. Сквозь горечь и вину понимал, что благодарен Полине…
Всё же отправился в порт: Тане и сыну сказал о срочных делах, и теперь стыдно было показаться им на глаза, – так и не побывав в порту.
-Вижу, Батурин, дома не сидится? – улыбнулся капитан Сабуров. – Как догадался, что ты мне нужен?
-Выходит, такой вот я догадливый. – Батурин достал сигареты. – Рассказывай, Павел Михайлович.
- Долго рассказывать не о чём. Внеплановый рейс. Пока кратко: в одном из портов на Ближнем Востоке ждут наш танкер. Звони старпому Саблукову.
Батурин почувствовал неожиданное облегчение…
Уходили в полдень, и Полина не пришла проводить брата. Юрка Саблуков – неожиданно суховато, как-то вскользь, – бросил, что у Полины уроки в школе.
Рейс был недолгим. Владимир заставлял себя не думать о Полине, убеждал себя, что она правильно поступила, когда… в общем, когда не позволила, чтобы он проводил её.
Почему-то неловко было встречаться взглядом со старпомом Саблуковым. И Юрка, обычно любивший побалагурить, в этот рейс был сдержанно-молчаливым.
А Полину всё равно вспоминал, – лишь прикрывал глаза, видел её красивую узкую ладонь, выбившуюся прядь густых тёмных волос, несмелую грустноватую улыбку… Встряхивал головой, злился на себя за эти воспоминания… и понимал: надежда на то, что за рейс всё пройдёт, – всё, что незваным-непрошеным счастьем вдруг вошло в сердце, – не сбудется…Наверное, как никогда раньше, ждал возвращения в порт, – чтоб увидеть её…
И Полина приходила к причалу, – всякий раз, когда танкер возвращался в порт. Её глаза виновато говорили капитану Батурину:
- Мне хотелось Вас видеть…
А в ответ – его признание:
- Мне тоже. Я вспоминал Вас в рейсе...
…Сестра, Маринка, ничуть не удивила Таню, когда рассказала о том, что после прибытия корабля в порт Владимир первым делом ищет взглядом эту красивую и грустную женщину… Татьяна увидела это сразу, – увидела, наверное, тогда, когда Владимир ещё и сам не понимал, что ему хочется видеть её. Просто говорить об этом ни с кем не хотелось: рассказать кому-то – значит, согласиться, что в их с Владимиром дом, в их семью пришла беда.
Винила себя: наверное, не очень уютно Владимиру в их доме, если оказалось так, что ему надо видеть эту женщину. Понимала, как устаёт он за рейс, а дома… А дома – Анютка в детском инвалидном кресле, и её, Танины, рассказы о том, что надо снова ехать с дочкой в Евпаторию, проходить курс реабилитации. Анюта пыталась встать, а у неё не получалось… Девчушка на секунду удивлённо и растерянно замирала, – она всё время надеялась, что обязательно встанет, когда отец вернётся из рейса… Потом протягивала к отцу руки, и Владимир подхватывал дочку, прижимал её к себе, кружил по комнате.
Таня замечала, как он прячет от неё повлажневшие ресницы. И незаметно переводила дыхание: нет, не в Анютке дело. Может, Марина права?.. И ей давно надо сделать новую причёску, маникюр… Купить какое-нибудь… ну, наверное, светло-коралловое платье, – Владимир как-то сказал, что ей очень идёт этот цвет…
Маринка недавно спросила:
- Твой капитан когда тебе в последний раз цветы дарил?.. А конфеты?.. Правильно: ему не за что дарить тебе цветы и конфеты.
И никто не знал… и никому не надо было знать, через какую боль в сердце Татьяна научилась скрывать в глазах горький вопрос, когда они с мужем встречались глазами.
- Любая другая на твоём месте уже бы такое закатила, – прямо там, в порту. Вмиг бы отбила у обоих вот это желание: играть в переглядки.
Ну, закатила-не закатила, а расплакаться от горькой обиды, – и за себя, и за него… и за Максима с Аней – хотелось Тане каждый раз, когда видела, как они смотрят друг на друга, – Владимир и эта женщина с большими тёмно-карими глазами. Да, – за него ей тоже было обидно, может, даже больше, чем за себя и за сына с дочкой: она знала, как Владимир любит – любил?.. – её и Максима с Анютой, как верил, что дочка обязательно научится не только ходить, а и танцевать. И Анютка – потому, что этого очень хочет отец – тоже хочет научиться танцевать.
С этим трудно жить. Но это их жизнь, – их с Владимиром, Максимом и Анютой. Их вера, и надежда, и любовь. Может, взгляд этой красивой женщины и обещал Владимиру счастье, но Таня знала, что ему, кроме счастья, нужны вот эта вера, эта надежда… и любовь.
Да, временами становилось очень страшно, – по-женски. Обычный женский страх, – что муж уйдёт к другой, к той, что оказалась для него лучше, чем ты. Но ещё страшнее было – оттолкнуть его своим бабьим горем, упрёками своими и слезами… Изболевшимся сердцем чувствовала: им всем – ей самой, Володе, сыну с дочкой – нужна её сила, а не слёзы…
Сначала растерялась, когда Ольга Петровна, врач женской консультации, улыбнулась:
- Обрадуй своего моряка: восемь недель. Небось, – ещё одного сыночка ждёт капитан Батурин?
О беременности мужу не сказала: боялась, что это известие будет выглядеть попыткой удержать его…А Тане надо было их счастье, а не то, чтобы он остался с ней из-за третьего ребёнка.
Просто надо было сильной быть…
… А, кроме взглядов, ничего и не было… Ну, разве воспоминания в рейсе… Желание видеть её… И – та единственная их встреча, когда он решился взять Полинину ладонь и найти её губы.
Недавно Батурин дождался Полину у школы. В больших тёмно-карих глазах метнулась радость, а сквозь неё – тревога: Владимир заметил, с каким любопытством оглядываются на них учительницы. Негромко сказал:
-Я жду Вас у причала.
…Анюта часто просила брата – поехать к причалу, посмотреть корабли. Однажды Максим услышал, как тётя Марина сказала маме:
- Тань, ты не понимаешь?.. Няньку нашла? Мальчишке стыдно, – с инвалидной коляской. Может, одноклассники смеются над ним, точно, – нянькой дразнят.
Максим вспомнил: и правда, – Алинка Полянина брезгливо и презрительно фыркнула, когда впервые увидела, что он катает Анюту на набережной. В школе о чём-то шепталась с девчонками, а с Максимом перестала разговаривать. И домой они уже не ходили вместе… Даша Русакова тогда покрутила пальцем у виска:
- Дура ты, Полянина.
А Максиму за Анютку, за её инвалидную коляску ничуть не стыдно было. Он даже не думал об этом, – просто радовался, когда Анютка радовалась морю, чайкам и кораблям.
Отца Максим не заметил. А Анюта удивлённо оглянулась на брата:
- Мама же хризантемы любит!..
Отец стоял у платана – с большим букетом белых роз. Розы были очень красивые, чуть распустившиеся. Но мамины любимые цветы – хризантемы, Максим тоже знал это.
Продолжение следует…
Навигация по каналу «Полевые цветы»
