К 85-летию со дня рождения Венедикта Ерофеева
Проснувшись с похмелья в незнакомом московском подъезде и закупившись алкоголем в дорогу, Веничка Ерофеев садится на электричку в Петушки, что примерно в 120 км от Москвы.
Для него Петушки – не просто пункт назначения, а рай, утопическое место, «где никогда не умолкают птицы», и ждет его любимая с косой от затылка до... пояса.
Русская инициация
Хотя поэма Венедикта Ерофеева была написана в 1970 году, советская аудитория познакомилась с ней лишь в 1988 году, уже в перестройку. Жанровая принадлежность прозрачна — прямая отсылка к «Мертвым душам» Гоголя. И точно так же социокультурная картина России представлена через путь главного героя.
Сам мотив путешествия (характерный для эпохи сентиментализма) связывает поэму «Москва — Петушки» и радищевское «Путешествие из Петербурга в Москву» 1790 года, где представлен народ без будущего, точнее, без видения этого будущего. Всеведущий автор, конечно, это будущее видит, но он «барин». Веничка же — сам плоть от плоти народной — принимает свой ужас за норму, и не только не имеет будущего, но и прошлое его растворилось в пьяном угаре. И всеведущий автор с ним в этом един.
Сам факт того, что главный герой в начале произведения русской литературы поехал куда-то на поезде, уже намекает: путешествие закончится плохо. Вспомним хотя бы Достоевского, Толстого, Пастернака, Платонова...
И, после многословных разговоров с пассажирами, галлюцинаций и потери сознания от перепоя, Веничка понимает, что поезд движется не из Москвы, а в обратном направлении, в Москву.
Вместо того, чтобы достичь вожделенной цели, герой поэмы перемещается по кругу, из которого выбраться не удается, а вернуться возможно лишь в исходную точку, где под стенами Кремля горлопана уже поджидают с шилом четверо всадников Апо... хулиганов.
Железная дорога в России — это не средство передвижения. По словам русского литературоведа и писателя Вячеслава Курицына, это один из мистических символов страны. Впрочем, в мифопоэтической традиции любая дорога ведет в загробный мир, предвещает переход от жизни к смерти. Но в данном конкретном случае поезд, в котором едет Веничка, можно интерпретировать как советское общество и его воображаемое движение вперед (помните тот анекдот о вождях на железной дороге?)
Остранение и деликатность
Путешествие Венички — это лирический монолог, основанный на принципе остранения, потоке сознания, в котором конкретный герой поэмы Ерофеева затрагивает важные экзистенциальные вопросы, религию, политику, историю, литературу. Читатель же получает картину советского общества того времени, отравленного научным коммунизмом и, как и персонаж «Москва — Петушки», страдающего от алкоголизма.
«Я ни разу не видел Кремля», — говорит Веничка в начале своего монолога. Произнести подобное в годовщину столетия Ленина равносильно кощунству. И поэтому тут же выстраиваются остальные детали, создающие образ отчуждения героя от окружающей среды.
Его выгнали с работы за составление графика индивидуального потребления алкоголя, он вообще был не таким, как все, осмелился вырваться из шаблона; для него нормы приличия иные по отношению к его окружению; его соседи по комнате не любили его за то, что он был культурнее их в поведении, речи; у него был разнообразный и для многих недосягаемый жизненный опыт.
Не приходя в сознание
В поэме Венедикт Ерофеев играет с многочисленными канонами классической и модернистской литературы: вымышленное и реальное объединяются, плебейское представлено возвышенным, девиантное — нормальным. И иллюстрирует эту игру постмодернистское смешение стилей: от жаргона — к канцеляриту, через литературный язык Золотого века — к библейским цитатам.
Где герой, а где автор — традиционная граница тоже сознательно стерта. Да, автор дал своему герою собственное имя, и, кроме повествования от первого лица, в поэме прослеживаются многочисленные автобиографические элементы: они одного возраста, оба сменили множество работ, оба интеллектуалы и пьяницы. Писатель сознательно делает из героя свое альтер-эго — маргинализированного интеллигента в робе пьяного экс-бригадира. Еще одна мистификация от писателя Ерофеева.
Монологи Венички переплетаются с деталями из истории, литературы и философии, а читатель внезапно обнаруживает, что этот потрепанный жизнью человек, который пьяно бредит в тамбуре электрички и заводит разговоры с незнакомыми и такими же «ошеломленными» пассажирами, — интеллигент с богатым умом и добрым сердцем. Но в обществе, убивающем всякую индивидуальность, интеллектуально развитой, мыслящей личности реализоваться невозможно.
Хотя «Москва — Петушки» изобилует аллюзиями на русскую классическую литературу, особенно явственно очевидное сходство Венички Ерофеева и князя Мышкина: оба полны любви и доброты к миру, оба осмеяны и не приняты из-за различий. Деликатность Венички, о которой он говорит, по праву может быть связана с «глупостью» героя Достоевского.
Пятый лишний
Уважая символику чисел, писатель подчеркивает неприятие Венички людьми, отмечая его несколько раз цифрой 5: он всегда пятый, лишний. У него было четыре коллеги, с которыми он работал, он жил с четырьмя соседями по комнате и в конце концов четверо порешили его.
В финале поэмы Веничку преследуют четверо незнакомцев, но потом герой проговаривается, что их узнал. И, хотя он напрямую и не объясняет, кто они — у них не разбойничьи лица, а что-то классическое, он видел их в газетах.
Влюбленного поэта, пьяного бригадира и философа Веничку Ерофеева все-таки настигли и приговорили условные Маркс, Энгельс, Ленин и Сталин у стен главного символа Советской власти. Это они вонзили ему в горло шило, в орган речи.
Многие видят в этом финале поэмы пророческий символизм, поскольку сам писатель через 20 лет умер от рака горла и в еще одном отношении сблизился со своим героем.
И немедленно выпил
Существует множество интерпретаций характера Венички, его путешествия и его трагического (или нет?) финала. Независимо от того, становится ли он христоподобным страдальцем, берущим на себя грехи своего народа, является ли поезд, в котором он находится, самой загробной жизнью, а его приключения — мучениями души после смерти, в тексте Веничка так или иначе предстает как личность в рамках определенной социальной формации в конкретный исторический момент. Но беда в том, что три круга предлагаемых обстоятельств тоже движутся по кругу...
Как и Йозеф К. Кафки, герой так и не узнает, в чем его вина. Да и что значат метания какого-то пьяного Венички для страны, которая, не проронив ни слезинки и «не сморгнув глазом», расправлялась со своими писателями, художниками, философами или высылала их в вынужденную эмиграцию?
Тяжелее всего читать «Москва — Петушки» без обращения к библейским мотивам и без убеждения, что Веничка — последователь Христа. Тем пронзительней и безысходней лейтмотив: здесь нет ада, нет рая, есть только то, что существует, — и нет ничего страшнее этого.
Другие статьи о литературе:
Подписывайтесь на наш канал! Будет еще интереснее!
