СПРАВКА
Николай Веприков — 42-летний петербуржец родом из Ижевска. IT-специалист. В 2014 году организовал дискуссионный киноклуб «Эксперимент» и почти 10 лет проводил просмотры остросоциального кино. Кроме этого, он проводил занятия по программированию за пожертвования, уроки по формальной логике, занимался форум-театром.
Был арестован 24 июня по обвинению в «фейках об армии». В материалах дела — пять его постов в ВК. 28 июля Веприкова выпустили из СИЗО под подписку о невыезде. 23 сентября суд объявил о его заочном аресте.
Бежать из России — сразу после поездки в больницу на скорой
Николай и Мария давали интервью по видеосвязи, сидя во дворике дома в Грузии. На улице +25℃. Здесь они снимают квартиру вместе со знакомыми из России и думают, как жить дальше. В этой же квартире живёт пара кошек, а у Николая аллергия на их шерсть, так что приходится постоянно принимать лекарство. Впрочем, после жизни в СИЗО это неудобство кажется незначительным.
После задержания 23 июня, когда Николая приложили лицом об асфальт, допросили, добились признания в авторстве «потенциально преступных» постов в ВК, отправили в суд с адвокатом по назначению, а потом в СИЗО «Кресты» — влюблённые думали, что ещё долго не встретятся. Мария уехала из страны, опасаясь, что уголовное дело могут завести и на неё саму. Всё перевернуло постановление следователя об изменении меры пресечения и такое же решение Петербургского городского суда 27 июля. Николая отпустили из СИЗО под подписку о невыезде.
Николай: «Я думаю, произошёл какой-то сбой в системе. У меня нет объяснений, почему меня отпустили.
Когда я только вышел из СИЗО, я хотел остаться в России. Для меня самое тяжёлое было, что у меня изъяли всю технику: ноутбук, внешний жёсткий диск. Там все мои фотографии лет за 20, мои лекции и много других ценных материалов. У меня была мысль дождаться, когда их вернут (это могли сделать уже после приговора или не вернуть вовсе: судья имеет право постановить уничтожить технику или хранить её вместе с материалами дела — ред.).
Но Мария почти сразу сказала мне, что надо уезжать. Меня освободили в пятницу, она хотела, чтобы я уехал уже в выходные. Но я всё-таки дождался встречи со следователем в понедельник, сходил туда вместе с адвокатом, предоставил договор на проживание в квартире, чтобы им было где меня искать.
Я сомневался насчёт отъезда из страны. Но сейчас я понимаю, что, конечно, Мария была права».
Мария: «Когда Николая только выпустили, это была большая радость, мы два часа без умолку проговорили по телефону. А ночью у нас был ещё один, уже очень тяжёлый разговор. Я его убеждала, что надо немедленно уехать из России. Но он говорил мне: может, ничего страшного, а как же вещи, куда вообще спешить и тому подобное. Я всеми аргументами, всеми правдами и неправдами уговаривала срочно уехать.
В ту ночь, по моим ощущениям, был разговор абсолютно безрезультатный. Я была в отчаянии и уже думала, что он вообще не уедет. Я вышла курить на балкон, и меня крупной дрожью трясло. Я очень переживала за его безопасность. Каждый его день в России был для меня пыткой. Меня немного отпустило, только когда я поняла, что он всё-таки готовится к отъезду.
В тот день, когда Николай уезжал из страны, как нарочно случилась какая-то проблема с Telegram, у нас не было нормальной связи. Я очень переживала. А ещё в тот же день его увезли в больницу!»
Николай: «Да, буквально в тот день, когда мне надо было уезжать, я с утра просыпаюсь, и у меня очень сильно начинает болеть живот. Я поначалу думал: ладно, отлежусь, приду в себя. А меня тошнит, рвёт. У меня сестра — врач, я позвонил ей, она посоветовала выпить лекарство и вызвать скорую. Я вызвал неотложку, мне сказали, что есть подозрение на аппендицит. Вкололи обезболивающее, но меня всё равно сильно начало трясти от боли уже рядом с больницей. Меня осмотрели, взяли анализ крови, сделали КТ, сказали, что это камни в почках. Какой-то из камней так начал выходить. В больнице мне уже стало полегче, я оттуда добрался до дома и пришёл в себя. К вечеру чувствовал себя нормально и отправился в путь.
Я не могу рассказывать, как именно я добирался до Грузии. Уже здесь сломалась маршрутка, на которой я ехал к месту встречи с Марией. Я застрял в горах. А Мария приехала ждать меня на автовокзал часа на полтора раньше, чем мы условились.
Когда мы встретились, мы были абсолютно счастливы, она не хотела меня никуда отпускать, повисла на мне».
Мария: «Я до последнего момента не верила, что мы встретимся. Это настолько было невероятно, я воспринимала это как чудо. Даже когда он ехал по Грузии, у меня была тревога, что в дороге что-то может случиться.
Когда я увидела его, я кинулась обниматься чуть ли не посреди проезжей части. Он говорит: "Давай хоть с дороги отойдём". Мне показалось, что Николай не так уж рад видеть меня, но потом поняла, что он просто отходит от своих приключений».
О российской и грузинской полиции, об ощущении безопасности и свободы
Николай: «В связи с недавним решением суда о моём заочном аресте у Марии началась паника. Она боялась, что если я даже здесь, в Грузии, выйду на улицу, меня может кто-нибудь схватить. А сегодня ей приснились бойцы Росгвардии на грузинских улицах».
Мария: «Из-за уголовного дела у меня появилась фобия, что он куда-то исчезнет. Особенно это усиливается, если есть проблемы с мобильной связью. Недавно мы отдыхали в горном лесу, где связи не было — я там ходила за Николаем, словно приклеенная».
Николай: «Меня заочный арест и межгосударственный розыск только убеждает в том, что назад дороги уже нет, пока политическая ситуация не изменится. Как я понимаю,
„срок давности по "фейкам об армии" — 10 лет.
Всё это время меня должны искать.
Буду обживаться здесь, на свободе. В Грузии действительно чувствуешь, что это свободная страна, не боишься полицейских. Здесь можно свободно говорить, думать, действовать. Без оглядки на правительство, без оглядки на то, что в какой-то момент тебя могут схватить.
У меня такого ощущения не было давно. Я в уличных протестах участвовал ещё с 2011 года. Меня всегда проносило, на митингах меня никогда не задерживали. Но вот это ощущение, когда ты участвуешь в публичной акции, кругом полиция — и ты всегда напряжённо следишь за ними. Если ОМОН идёт в твою сторону, значит, нужно двигаться в противоположную. Ты всегда мониторишь ситуацию вокруг.
С весны 2022 это усилилось тем, что я год ходил с пацифистским "Тихим пикетом" (с самодельным плакатом на рюкзаке, раньше Николай так же ходил с другими плакатами — ред.) — при том, что появились новые административные и уголовные статьи, которые запрещают такое высказывание. Я старался следить за тем, не идёт ли в мою сторону полицейский, не наблюдают ли за мной. На входе в метро напрягался: пропустят — не пропустят. Было постоянное фоновое напряжение.
СПРАВКА
«Тихий пикет» — акция, которую придумала и запустила феминистка Дарья Серенко* в 2016 году. Она начала ездить на работу и домой в общественном транспорте с самодельными плакатами: о домашнем насилии, неравноправии женщин и мужчин, пытках, правах ЛГБТ и на другие темы. Она выкладывала публикации об этом в ВК, к инициативе присоединились другие люди, которые начали ездить в транспорте и ходить по улицам со своими плакатами.
Ещё я переживал по поводу киноклуба. Я думал, что полиция может прийти туда. Но всё обходилось. В итоге меня задержали не за киноклуб, не за плакат на рюкзаке, а за посты в интернете, что меня удивило.
В Грузии я чувствую себя гораздо более спокойно, полицейские не вызывают у меня тревогу. Они здесь улыбаются, нормально разговаривают с людьми. Выглядят, как обычные граждане. Когда мы в Грузии ходили на митинг, нас полицейские, наоборот, охраняли».
О жизни и конфликтах в «Крестах»: из-за длины волос, политики и «фейков об армии»
Николай: «В СИЗО у меня было странное состояние. Я как будто жил в потоке, в который меня закинуло.
Раньше я читал про российских заключённых и их опыт. И тут сам оказался на их месте. Я почувствовал себя наблюдателем, изучающим жизнь России с теневой стороны. Из той точки, куда большинство людей всё-таки не попадает.
Первые шесть дней я находился на карантине вместе с классным парнем Женей. Он сказал, что его посадили за продажу одного грамма марихуаны. Мы с ним спокойно обсуждали разные темы, вплоть до феминизма и ЛГБТ. Думаю, если бы я поговорил о таком с другими заключёнными, то у меня были бы проблемы.
Ещё когда я был на карантине, мне адвокат посоветовал о личной, сексуальной жизни ничего не рассказывать, потому что могут неправильно понять.
СПРАВКА
Заключённый может попасть в касту «обиженных» из-за разговоров, которые касаются его сексуальной жизни. Его могут изнасиловать и заставить выполнять всю грязную («женскую») работу, такой человек становится «неприкасаемым»: с ним нельзя пить и есть из одной посуды, так как ему присваивается статус «заразный».
Перевод с карантина в камеру называется "поднятием на крест". Потому что изолятор построен в виде крестов. До распределения ты находишься между двумя высокими корпусами одинаковой формы, а после попадаешь в один из них. Когда нас с Женей "подняли на крест", мы попали в камеру к опытным, прожжённым сидельцам — они явно не в первый раз. Их было тоже двое, и они сразу на нас наехали.
Ко мне возникли вопросы из-за длинных волос — якобы я похож на женщину. А я ещё в начале боевых действий между Россией и Украиной в 2022 году решил не бриться и не стричься до тех пор, пока это не закончится. Поэтому в первые дни в СИЗО у меня была отросшая борода и длинные волосы ниже лопаток.
„Сокамерник, который посчитал, что я в таком виде похож на женщину, начал выводить меня на разговор о моей личной жизни.
Спрашивает: "У тебя есть девушка? И как она?" Я говорю: "К сожалению, без бороды". Посмеялись. Он потребовал, чтобы я побрился налысо одноразовой бритвой до утра. А утром увидел, что я не сделал это, и говорит: "Или ты будешь теперь у меня мыть и убирать камеру 24/7, или во время утренней проверки выходи с вещами и говори, что обратно сюда не зайдёшь". Я выбрал второй вариант. Когда я вышел с вещами, сотрудник СИЗО попробовал вернуть меня обратно, но я объяснил ему ситуацию. Он отвёл меня в кабинет, где со мной поговорили, посоветовали постричься, дали ножницы и определили в другую камеру.
В новой камере нас было шесть человек. Я ножницами укоротил себе волосы. Один хвостик сохранил и привёз Марии. Она чуть не заплакала, когда увидела. Сокамерники дали мне ещё машинку, и я бороду тоже укоротил.
Во второй камере ребята были адекватные, сразу сказали: "Не волнуйся". Пока я там жил, сменились несколько человек, и старожилы ко всем новеньким обращались также поддерживающе.
До меня в этой камере жил Сева Королёв, ещё один фигурант по 207.3. Первое время соседи пытались его найти и связаться с ним. Это называется "поисковая": отправляешь по "дорогам" (системе неформальных коммуникаций через окна между камерами — ред.) записку, чтобы найти человека. Севу тогда не нашли (он был в больнице на плановой операции — ред.).
В камере не раз возникали конфликты из-за разных политических взглядов. Среди сокамерников был Володя Миронов, которого судят за хулиганское нападение на военкомат (ст. 213, ст. 280.3 УК РФ). С ним у нас были похожие взгляды, а с остальными — скорее нет. Они выступали за Пригожина, хотели попасть в ЧВК "Вагнер". Мы не раз сильно спорили из-за Украины и боевых действий.
„Однажды сосед Мишаня впал в неадекватное состояние во время спора и дал Володе Миронову по лицу.
В тот период нам ещё привезли новый телевизор, на который скинулись родственники заключённых. И теперь конфликты назревали во время просмотра новостей. Мы комментировали увиденное, и любой комментарий мог спровоцировать спор. После одного такого конфликта я сказал, что больше не буду обсуждать новости. И перестал вообще что-либо говорить во время новостных программ.
Конкретно из-за моей статьи, 207.3 УК РФ, на меня наезжали ещё в первой камере — тот же человек, который в итоге выгнал меня из неё. Он забрал у меня постановление о заключении в СИЗО и отправил по "дорогам" (системе неформальных коммуникаций через окна между камерами — ред.) другому человеку, юристу. Тот ему растолковал, что значит обвинение, которое мне предъявили. И сокамерник сказал мне: "Если ещё раз так сделаешь, будешь под шконкой ночевать".
Обычно заключенные просто удивлялись тому, что я сижу здесь за посты в ВК. В основном-то туда попадают за наркотики и более серьёзные дела. Мне говорили: "Да ладно, когда суд будет, тебе дадут условку и отпустят". К сожалению, я знаю, что обычно фигуранты таких дел получают реальные сроки.
Среди людей в СИЗО встречало одобрение, когда я в целом говорил, что я против насилия, за то, чтобы войн не было и чтобы никто лишний раз не умирал. Такая позиция встречала поддержку».
Личные открытия в «Крестах»
«Было много такого, что меня удивило. В первую очередь — эти прекрасные "дороги". Я увидел их впервые со стороны, когда мы с Женей были на карантине. В 22:00 объявляют отбой, и начинаются крики: "736!", "Кто спрашивает 736?", "452". Начинаются переговоры. А потом между камерами перекидывают "дороги" — верёвки с носками. Я поначалу не мог понять, что происходит.
А потом, когда я попал в первую камеру, увидел изнутри, как это делается. Форточку снимают с окна. И то в одну сторону кидают эту "дорогу", то в другую.
„Только нас привели в камеру, в ту же ночь нам говорят: половина "Крестов" уже всё про вас знает.
Через час после отбоя Жене прислали по "дорогам" тапки. Мне не прислали, потому что я не в почёте, видимо. По "дорогам" передают малявы (записки), разные предметы. Чаще всего это сигареты, чай. Или вещи, изготовленные на заказ.
Мне вообще понравилось народное творчество в СИЗО. Люди там умеют делать красивые вещи из хлеба и других подручных средств. Мы на карантине сделали игральные кубики из хлеба. Лепят ещё чётки. Не знаю, что они делают с хлебом, но он становится очень прочный, как дерево. Ещё могут собрать чётки из пластика — например, из колпачков от бритв, от ручек. Их оплавляют, и они выглядят, как жемчуг.
Володя Миронов заказал себе чётки в виде цепи с замком и с номером его статьи. Это всё из хлеба. А ещё ему из хлеба сделали декоративные наручники.
Понравилась в СИЗО взаимовыручка. Когда сокамерники адекватные, могут поделиться с тобой мылом, бритвой. Это называется "греть", когда поддерживают новичков. Говорят: "Мы тебя подогрели"».
Заключённые среди знакомых, единомышленников
Николай: «Я знаю, что в России сотни человек находятся под уголовным преследованием за слова и по делам "об экстремизме". В моём кругу общения это ребята из "Весны"**. Я не знаю лично тех, кого арестовали в этом году, но знаю многих из этого демократического движения.
Мы общались в основном на выездном лагере, который они проводили в России — "Территория свободы". Я участвовал в нём несколько лет, четыре года помогал организовывать его. Присоединялся к некоторым мероприятиям и акциям "Весны"**.
Мария: «Среди моих знакомых нет заключённых по таким статьям, но через одно рукопожатие есть. В частности, одна моя знакомая много общалась с социологом Борисом Кагарлицким. Я пристально за его делом не слежу, но знаю о нём в целом. Ему вменяют призывы к терроризму из-за комментария о взрыве Крымского моста. Я знаю, что Борис придерживается левых взглядов. Я в целом тоже мыслю в этом направлении, но не в такой форме, как он».
Николай: «У меня для себя есть план хотя бы раз в неделю писать письмо кому-нибудь из заключённых. Я подумаю, как это сделать».
Форум-театр, волонтёрство и киноклуб в Грузии
Николай: «Есть организация Emigration for action (EFA), они в основном помогают лекарствами беженцам из Украины. Мария ходила и занималась там распределением этих лекарств».
Мария: «В последнее время у меня, к сожалению, нет на это ресурсов».
Николай: «А я планирую вместе с EFA и ещё одной благотворительной организацией, Choose to help, запустить курс по программированию для беженцев из Украины. Буквально на этой или следующей неделе. Сложность была в том, чтобы найти ноутбуки для беженцев. Я, скорее всего, буду проводить занятия онлайн, чтобы к нам могли присоединяться украинцы из любой точки Земли.
Ещё есть идея запустить здесь форум-театр для украинских беженцев. Мы обсуждаем это с Choose to help, но хотим найти ещё психолога в пару мне. Эта организация занимается, прежде всего, медициной, одеждой, предметами первой помощи. Когда я рассказал им про свой киноклуб в России, они предложили проводить просмотры и обсуждения на их площадке».
СПРАВКА
Форум-театр — это интерактивная практика, направленная на решение социальных проблем. Её суть — в поиске решения проблемы или выхода из сложной жизненной ситуации в рамках спектакля вместе с его участниками.
Каким хотелось бы видеть будущее
Николай: «Если я вернусь в Россию, я сяду. Поэтому я связываю своё будущее с Европой, со свободными странами. Тем более что они близки мне по духу.
Надеюсь, мне удастся получить все необходимые документы, обустроиться, социализироваться в новой стране. Было бы хорошо осесть на юге, поближе к морю».
Мария: «Мои планы, естественно, похожи на планы Николая. Я понимаю, что мне предстоит много сложностей. В частности, нужно будет выучить хотя бы два языка — английский и местный. Пока, за неимением других вариантов, придётся искать работу онлайн в России. Но со временем, когда я выучу язык, может быть, смогу работать и в стране пребывания.
Дополнительная сложность в том, что
„я больше всего на свете хочу заниматься русской культурой, вести курсы по русской философии на русском языке.
Я чувствую тягу к нашему Серебряному веку, хочу рассказывать о нём людям. Понятно, что, скорее всего, это останется моим хобби — в лучшем случае, если будет время. А любая другая работа для меня будет только для денег.
С Россией я тоже своё будущее не связываю. Хотя у меня там осталось много незавершённых дел, которые я не знаю, как решать на расстоянии. Сейчас у меня там больная мама. Но я не вернусь. В ближайшее время точно. Потому что быть под уголовным делом мне тоже не интересно. Мои соцсети, техника — всё у них (в распоряжении МВД — ред.)».
P.S.
Полная информация о деле Николая Веприкова и делах других петербуржцев, которых обвиняют в распространении «фейков об армии», — в спецпроекте MR7. Мы также сделали бот в Telegram, где даём оперативные данные о судах по ст. 207.3 УК РФ.
*Феминистка Дарья Серенко признана иностранным агентом Минюстом РФ.
**Демократическое движение «Весна» признано экстремистским и запрещено в России, внесено в реестр иноагентов Минюстом РФ.
