У тунгусо-маньчжурских народов Амуро-Сахалинского региона (нанайцев, негидальцев, орочей, удэгейцев, уйльта, ульчей, эвенков) и нивхов бытовал, да кое-где еще бытует один очень интересный обычай, о котором я хочу рассказать.
Но сначала нужно пояснить, что у этих народов существовал культ медведя. Медведь считался «связным» между Хозяином тайги и людьми, в мифах он почитался как предок людей. Медведю поклонялись, считая, что он обладает сверхъестественной силой и от него зависит успех охоты.
Тунгусо-маньчжуры называют медведя бою, бое («зверь») и амака, амикан, эхэ, мапа, мафа («старик», «дедушка», «предок»). Удэгейцы медведя, который не залег в зимнюю спячку, называли нанини («человекоподобный»). Нивхи для обозначения медведя использовали слова котр («медведь — животное») и чхыв — «место или время чего-то жуткого».
Люди старались в тайге не вредить медведям. Медведи, конечно, тоже на людей лишний раз не нападали, но иногда это все-таки происходило. Дальнейшее развитие событий зависело от того, погиб человек, пострадавший от медведя, или остался жив.
Медведь, убивший человека, считался сумасшедшим людоедом. Его выслеживали и убивали. С телом такого медведя поступали, выражая крайнее презрение: мясо в пищу не употребляли, а кости ломали или рубили топором, резали на куски сердце – все, чтобы медведь не смог возродиться. Если медведя-убийцу выследить не удавалось, убивали другого медведя – важно было отомстить медвежьему роду за смерть человека.
Если же человек в схватке с медведем оставался жив, то медведя не наказывали. Наоборот виноватым объявляли как раз человека – это он нарушил охотничьи правила, родовые обычаи, это он сам обидел медведя и вызвал его гнев. Не такой большой гнев, чтобы заслужить смерть, но достаточный, чтобы пострадать от ран.
И это еще не все! После контакта с медведем на раненного им человека переходит часть медвежьей магической силы. Отныне этот человек сам связан с хозяином тайги пал ызном. Считалось, что после смерти пострадавшего от медведя человека его душа уйдет не в человеческий загробный мир, а в загробный мир медведей.
Вышедшего живым из схватки с медведем человека сородичи начинают почитать и бояться. После случившегося, меняется его социальный статус и вообще вся его жизнь.
Такому человеку дается другое имя. Например, нанайцы называют его гал («меченый»), негидальцы — галагда («меченый, несущий несчастье»), уйльта – салта («запомнить»), нивхи – милкыч (от милк – «злой дух»).
После доставки в стойбище галагду отселяют в отдельное жилище. Общаться с ним запрещается всем, кроме пожилых мужчин, но даже им нельзя было его ругать. Ни в коем случае женщины детородного возраста не должны были близко подходить к нему, даже краем одежды касаться – этим женщина могла осквернить галагду и разгневать медведей в округе.
В отношении галагды существовали и пищевые запреты. В его жилище никогда не жарили мясо. Ему не позволялось есть мясо кабарги, а также нерпы и некоторые виды рыб, например красноперку, чтобы дух моря не поссорился с духом тайги.
Другой важной частью новых отношений был запрет на любой обмен с галагдой. У него ничего нельзя было брать взаймы, особенно охотничий нож. Даже у членов семьи галагды нельзя брать ничего – наказание распространяется на весь его род. Впрочем, в последние годы этот запрет немного смягчается. Сейчас чаще говорят, что нельзя брать охотничьи принадлежности у галагды, а всякие хозяйственные мелочи можно.
Зато для того, чтобы наладить хорошие отношения с медведями и Хозяином тайги и способствовать выздоровлению раненого, орочи и нивхи играли перед его жилищем на музыкальном бревне. Этот музыкальный инструмент представлял высушенное бревно хвойных пород, установленное на козлах или подвешенное к деревьям. На одном конце бревна вырезали морду медведя. На бревне под управлением солистки играли деревянными палочками пять-семь пожилых женщин.
Новый статус у человека сохранялся до конца его жизни. Никаких ритуалов, никаких условий, позволяющих вернуть человеку его прежний статус, не существовало. Не каждый мог жить в условиях пожизненной изоляции, известны случаи, когда галагды кончали жизнь самоубийством.
Честно говоря, мне кажется, что эти обычаи могут быть способом профилактики бешенства. Медведи очень даже болеют бешенством и легко могут заразить человека. И сегодня-то при нынешних возможностях медицины не всегда можно спасти зараженного, а уж при отсутствии такой медицины тем более. Кроме того, зараженный может заразить своих сородичей. Даже если человек после ее контакта с медведем сам не заболеет, то может стать носителем вируса. Поэтому людей, укушенных медведями, и изолировали, даже, вероятно, не зная, что это за болезнь. Но, может быть, я и ошибаюсь.
Айны – вычеркнутый из истории народ
Язык маньчжуров, чжурчжэней и эвенков
Немного о лексике ненецкого языка
