Для Патриарха Тихона развернувшаяся Гражданская война была «междоусобной бранью», трагедией русского православного народа. Говоря о виновниках войны, Патриарх в своих посланиях не указывал на какой-то конкретно политический лагерь. Он осмыслял события в России в рамках представлений о том, что все разворачивающиеся в стране трагедии были следствием попущения со стороны Бога. По мнению Патриарха,
«грех помрачил народный разум»
и привёл к тому, что русские православные люди начали убивать друг друга.
Патриарх выступал с призывом ко всем христианам терпеливо переносить все тяготы и гонения, с которыми они вынуждены сталкиваться. Предупреждал Патриарх и о недопустимости мести своим обидчикам. Тем более непозволительным было переносить свою месть на ни в чём неповинных людей только на основании их принадлежности к какой-либо социальной группе. Эти обращения были адресованы всем, независимо от того, к какому противоборствующему лагерю они принадлежали. Патриарх выражал возмущение дошедшими до него сведениями о еврейских погромах, которые могли происходить на территориях, контролируемых белой армией. Патриарх указывал на недопустимость отождествлять деятельность отдельных партий, личностей и правительств с целым народом.
Патриарх напоминал, что идеалом для каждого православного должен быть Христос, который призывал не мстить своим врагам. Указывал Тихон и на то, что пролитие крови всегда ведёт к ещё большему ожесточению.
Нельзя сказать, что Патриарх в своих посланиях полностью воздерживался от негативной оценки политики советской власти в ходе Гражданской войны. Он писал о том, что нельзя не ужаснуться распространённой тактике большевистского правительства, которое использовало взятие и расстрел заложников, вся вина которых заключалась лишь в принадлежности к определённой социальной группе. Патриарх скорбел о том, что после покушений на лидеров советского правительства производились массовые казни ни в чём не повинных людей. Действия красных могли сравниваться Патриархом с поступками царя Ирода, который приказал убивать невинных младенцев.
Однако Патриарх не забывал подчёркивать, что все эти злодеяния совершаются людьми, которые открыто заявили о своём непризнании Христа и его заповедей, объявили религию наркотиком и проповедуют классовую войну. Но христиане не должны в своём поведении уподобляться этим людям, именно в силу своей принадлежности к Церкви. Патриарх в своём послании обращался не к белым или красным, а вообще ко всем христианам и русским людям, призывая их отказаться от братоубийственной вражды.
Несмотря на то, что Патриарх в гораздо большей степени стал проявлять лояльность по отношению к советской власти, её отношение к Церкви не стало менее подозрительным. Самому Патриарху задавали вопрос по поводу того, как он относится к духовенству, которое отступает вместе с армиями Деникина и Врангеля. Ответ Тихона, что применение к ним каких-либо мер со стороны Церкви не предусмотрено никакими правилами, не удовлетворил представителей советской власти и стал основанием для домашнего ареста Патриарха.
Уже в более поздний период, когда Патриарх вновь подвергся аресту, он указывал на то, что никакой практической поддержки Белому движению он не оказывал. В частности Патриарха отказался дать генералам Деникину и Колчаку благословения на борьбу с советской властью. Белые не смогли его добиться даже при условии, что информация об этом будет сохраняться в секрете.
Подобный подход, естественно, нельзя рассматривать и как поддержку красных. Патриарха просто отказывался разделять свою православную паству на основании принадлежности к политическому лагерю и одобрять убийства своих соотечественников.
При этом Патриарх не скрывал, что он надеется на то, что народ России сможет в дальнейшем самостоятельно решить вопрос о наиболее подходящей форме правления. Для подтверждения этого весьма показательны сведения о допросе Патриарха заместителем Ф. Э. Дзержинского М. И. Лацисом в 1919 году. Говоря о согласии подчиняться советской власти, Патриарх подчеркнул, что не будет
«насиловать и стеснять ничьей совести в деле всеобщего народного голосования».
Как мы видим, для Патриарха характерно было представление о необходимости решения вопроса о будущем России и конкретно о форме правления демократическим путём. Когда Лацис спрашивал Патриарха о его возможных симпатиях к монархизму, тот ответил, что своё мнение он готов выразить в случае проведения всенародного голосования.
При этом Патриарх, очевидно, понимал, что значительная часть духовенства готова выразить непосредственную поддержку Белому движению. Понимал владыка Тихон и то, что подобная позиция священников может привести к усилению репрессивной политики большевиков в отношении Церкви. Соответственно, Патриарх выступил с отдельным посланием, в котором призывал священников отказаться от выражения публичной поддержки белой армии.
В послании Тихон подчёркивал, что подозрения советской власти в заведомой контрреволюционности Церкви - несправедливы. Он указывал на то, что установление определённой формы правления зависит от воли народа, а не от Церкви. Церковь, по мнению Патриарха, не может быть связана с конкретной формой правления. Ведь любая из этих форм имеет исторический характер и не может быть вечной.
Отдельно стоит указать на то, что Патриарх отвергал все обвинения Церкви в том, что она якобы готова одобрить иностранное вмешательство во внутренние дела страны. Тихон указывал, что иноземное вмешательство никак не сможет помочь России.
Патриарх не отрицал того, что священники могли приветствовать колокольным звоном войска белых, которые занимали отдельные города и сёла. Но он указывал при этом, что всё это делалось в большинстве случаев по инициативе самих белых командиров или местного населения. Патриарх напрямую обращался к священнослужителям, напоминая, что они
«должны стоять выше и вне всяких политических интересов».
Священники должны были помнить о том, что они не должны вмешиваться в политическую жизнь страны, принадлежать к определённым партиям. Патриарх считал важным подчеркнуть, что церковные обряды не должны восприниматься верующими как способ продемонстрировать свои политические симпатии.
Взгляды Патриарха Тихона заключались в том, что спасение России зависело от искренности веры и верности Богу, а не от конкретной формы правления. В своём послании, приуроченном к трёхлетию интронизации, Патриарха пытался воззвать к отказу от продолжения политической борьбы и примирению. Он полагал, что все классы должны
«попытаться мирно сговориться друг с другом и принять участие в общем деле спасения родины».
Патриарх высказывал надежду, что все необходимые преобразования в обществе будут проводиться путём реформ, причём сами реформы будут базироваться на христианских основаниях.
Очевидно, что Патриарх Тихон надеялся, что власть большевиков будет всё в большей степени трансформироваться в обычную государственную, которая будет защищать интересы всех граждан, а не конкретных классов. Его надежду нельзя назвать принципиально беспочвенной, но непосредственно к 1920 г. такая позиция ещё не могла найти признания у большевиков.
Голод начала 1920-х годов заставил советскую власть изыскивать новые ресурсы для снабжения. При этом сами советские руководители могли рассматривать сложную ситуацию как возможность нанести ещё один удар по Церкви. Их не устраивала ситуация, при которой сама церковная организация активно занималась помощью голодающим.
Задачей было не только изъятие ценностей у Церкви, но и активная пропагандистская кампания, целью которой было показать, что Церковь пренебрегает интересами народа. В советской печати выдвигались лозунги о том, что инициатива изъятия церковных ценностей принадлежала крестьянам на местах, что сборы пожертвований, которые осуществляет Церковь, не могут обеспечить нужный объём помощи и используются часто не по назначению. Подобная негативная оценка действий Церкви отчасти сохранилась и в постсоветской историографии, в частности в работе М. Ю. Крапивина, который полагал, что Патриарха волновало исключительно сохранение золотого запаса.
Официально кампания по изъятию церковных ценностной началась после декрета ВЦИК от 23 февраля 1922 года. Во многом в этой кампании были использованы те методы, которые ранее применялись в ходе массового вскрытия мощей. При этом самостоятельная деятельность Церкви по организации помощи голодающим пресекалась властью, были арестованы многие члены церковного Помгола.
Отношение Патриарха Тихона к начавшейся кампании по изъятию церковных ценностей нашло отражение в его послании. Он указывал на то, что Церковь всегда стремилась помочь голодающим, однако все её инициативы в этом отношении пресекались советской властью, которая хотела единолично распоряжаться всеми собранными средствами. Стоит уточнить, что Патриарх, действительно, ещё до декрета ВЦИК обратился к пастве с призывом жертвовать на помощь голодающим драгоценные вещи, которые не использовались непосредственно при богослужениях.
Патриарх указывал на то, что власть начала изъятие из храмов, в том числе и тех предметов, которые использовались в богослужебных целях. Тихон не сомневался в том, что «подобный акт является актом святотатства». Соответственно, даже добровольная передача таких предметов священнослужителями должна была наказываться лишением сана.
Стоит указать на то, что при этом в послании не содержалось осуждения советской власти как таковой. Оно было лишено прямо выдержанной политической позиции и указывало именно на несоответствие практики изъятия священных сосудов церковным канонам.
Позиция Патриарха Тихона демонстрировала, что Церковь и верующие не испытывают доверия к советской власти. В ходе одной из встреч с представителями голодающих Тихон указал на то, что верующие вправе распоряжаться ценностями, но при этом они сомневаются, что изъятое пойдёт именно на помощь страдающим от голода, а не на нужный армии, например. С подобной настороженностью вынуждена оказалась считаться и советская власть, которая заявила о согласии на церковный контроль при изъятии ценностей. Впрочем, к контролю были допущены только те священники, которые доказали свою лояльность власти большевиков.
Патриарх получил возможность высказать свою позицию на страницах прессы. Он вновь говорил о том, что Церковь готова к пожертвованиям, при этом указывал на то, что многие питают завышенные ожидания по поводу якобы несметных церковных богатств. Также Тихон предлагал изъятые вещи, обладающие культурно-исторической ценностью сохранять в музейных коллекциях.
Впоследствии именно послание во многом стало основанием для ареста Патриарха в 1922 году. При этом советская власть стремилась всё-таки не только обвинить Тихона в контрреволюционности, но и доказать уже с помощью специалистов по каноническому праву и ссылками на мнение отдельных церковных иерархов, что отказ передать властям для нужд голодающих священные сосуды не соответствовал церковным канонам. Это должно было доказать, что Патриарха руководствовался именно политическим предпочтениями и осознанно противостоял власти. Патриарха подобные обвинения отрицал, заявляя, что
«вовсе не имел в виду призывать верующих к сопротивлению властям».
Это, впрочем, не помешало ГПУ привлечь Патриарха к судебной ответственности, на том основании, что именно послание Патриарха стало якобы причиной многочисленных столкновений верующих с представителями советской власти, в результате которых были пострадавшие и погибшие. Всего входе столкновения погибло примерно полторы тысячи человек, как верующих, так и экспроприаторов. От Патриарха требовали в трёхдневный срок обеспечить прекращение со стороны верующих всякого сопротивления изъятию ценностей. Кроме этого от Патриарха требовали признать полную законность декрета об изъятии ценностей и публичного осуждения тех представителей духовенства, которые сопротивлялись действиям власти.
Патриарх заявил о своём несогласии с подобными требованиями. При этом он написал проект нового послания, с которым был ознакомлен М. И. Калинин. В нём патриарх не признавал законность действий советской власти, но выражал сожаление о случаях насилия, напоминал, что христиане должны стремиться к любви, а не к мести. Можно говорить о попытке Патриарха предложить власти компромисс. В частности, предлагалось дать возможность верующим выкупать священные сосуды. Несмотря на угрозы, от Патриарха так и не удалось добиться однозначного осуждения действий духовенства, сопротивляющегося изъятию ценностей.
В Москве проходил судебный процесс над священниками и мирянами, которые противились изъятию ценностей. Весьма своеобразным моментом, характеризующим особенности советской юстиции, было то, что в приговоре по этому процессу Ревтрибунал заявил о незаконности существования православной иерархии, таким образом, фактически поставив вне закона существование Церкви.
На судебных заседаниях позиция Патриарха во многом осталась неизменной. Он мог согласиться с тем, что его послание к верующим было незаконно с точки зрения советских законов, но при этом было законным с позиции Церкви.
