Миус-фронт. До этого мы закончили на немного трагической ноте, когда с формальной точки зрения 2 августа 1943 года завершилась операция, которую проводил Южный фронт. Операция завершилась отходом советских войск на исходные позиции. Вот этот отход на исходные позиции, он, казалось бы, поставил точку в развитии событий. Но как бы не так.
Достаточно будет сказать, что окончание 2 августа 1943 года, как принято писать в справочниках, оно сугубо формальное, поскольку некоторое время ещё шли бои за высоты на Миусе, на западном берегу реки, поэтому нельзя сказать, что 2 августа 1943 года прям наступила тишина.
6 августа 1943 года, когда на самом деле уже, действительно, последние «всполохи» наступления, генерал пехоты Холлидт направил своим войскам приветственный приказ, в котором он говорил, что они победили, что он знает, они удержат фронт, защитят Донецкий промышленный район, который очень важен для их военной экономики.
Ну если быть совсем точными, то он был важен для советской экономики, а немцы просто удерживали и им было экономически невыгодно добывать уголь, и возить его, соответственно через пол-Европы. У них было своего угля в избытке. На самом деле для того, чтобы довезти тонну угля до фатерлянда, нужно было ещё тонну угля сжечь.
Поэтому здесь Холлидт продемонстрировал свои не очень высокие познания в экономике, но дальше он там начал «растекаться» и распространяться насчёт больших успехов—только танков было выведено из действия 585 штук, часть из них в ближнем бою и т. п. и т. д.
Здесь принципиальная ошибка, которую допускало немецкое командование в оценке потерь противника, то есть Южного фронта—это то, что в отличие от Курска, когда немцы шли вперёд и могли занимать территорию, на ней взрывать подбитые советские танки, ну или добиваться детонации боекомплекта, или даже специально закладывать взрывчатку, по крайней мере это неоднократно проходит по документам, на Миусе такого не было. Можно было танки вытаскивать и вытаскивать в том числе на другой берег реки, чтобы их отремонтировать.
Поэтому вот эта немецкая заявка, что сама по себе не вполне реалистичная, она ещё не учитывала того факта, что подбитые советские танки были вытащены и готовы к ремонту. Южный фронт отправлял их в Сталинград, где уже спустя несколько месяцев после освобождения города и его кварталов от захватчиков, постепенно раскручивался ещё и ремонт танков.
В общем этот процесс шёл и вот это «поражение», которое, как считал Холлидт, было нанесено Южному фронту, оно отнюдь не выбило наступательного духа из Южного и Юго-Западного фронтов. За день до того, как Холлидт обратился к своим войска, что победили, что можно, как говорится, откинуться и почивать на лаврах, командование Южного фронта приступило к планированию новой наступательной операции.
На следующий день они получают директиву Ставки за подписями И. В. Сталина и А. И. Антонова, то есть, опять же, в тот момент, когда Холлидт говорил, что победили, всё хорошо, у советской стороны приходит директива из Москвы: «Основная задача Южного фронта—нанести главный удар в общем направлении Куйбышево, Сталино»,—то есть Донецк—,«где сомкнутся с ударной группой Юго-Западного фронта». Юго-Западный фронт тоже готовился наступать. Смысл был очевиден, то есть окружить немецкие войска на Донбассе.
Первоначально А. М. Василевский помогал командованию Южного фронта, а затем ему настойчиво рекомендовали из Москвы отправиться на Юго-Западный фронт. Но уже 8 августа 1943 года Верховному Главнокомандующему товарищу И. В. Сталину отправляется на утверждение новый план, то есть привлечь те же самые войска, на этот раз без всяких «изысков». Июльские «изыски» были объяснены тем, что фронт готовился к обороне, если вдруг немцы снова пойдут на Ростов и поэтому надо было перегруппировываться на наступательную конфигурацию. Сейчас уже только что закончилось наступление, конфигурация и так наступательная, надо просто произвести перетряски и, что было сделано?
А. М. Василевский предложил вполне очевидные шаги. Раз немцы наступать не будут, это облегчает задачу, можно поставить самый «жидкий заслон» на пассивных участках и сконцентрировать всё что можно в ударной группировке. Понятно, что «старая» ударная группировка понесла существенные потери. Действительно, численность там упала до 4-4,5 тысяч человек в дивизии, особенно во 2-й гвардейской армии, которая вела наиболее тяжёлые бои.
Части выдернули из соседних армий. То есть из 51-й армии вытаскивают две дивизии, практически полные, там по 6 тысяч человек. Из левофланговой 44-й армии выдёргивают 248-ю стрелковую дивизию, тоже хорошего состава по меркам 1943 года, там около 6 тысяч человек. Дивизию, которая была потрёпана, отдают, соответственно, обратно в 44-ю армию, чтобы она там отдыхала, потому что, опять же, немцы явно наступать не собираются.
Здесь надо понимать, что на дворе у нас 8 августа 1943 года. В этот момент Степной и Воронежский фронты наступают на Харьков, видны перегруппировки противника и явно видно, что ему сейчас не до наступления, и можно всё сделать, оставив практически «голыми» пассивные участки, собрать всё, что можно для решающего удара, в том числе на спокойные участки ставили укрепрайоны. То есть укрепрайон—это пулемёты, некоторое количество пушек, и тем самым вновь воссоздать группировку, которая будет способна что-то сделать.
10 августа 1943 года подготовленный А. М. Василевским план был утверждён. Предполагалось, что наступать будут, начиная с 16 августа 1943 года. Более того, предполагалось, что Юго-Западный фронт начнёт 13 августа 1943 года, ещё и авиацию Южного фронта задействуют для помощи соседу. Всё это, опять же, «на волне» успехов Воронежского и Степного фронтов, об этом мы может быть своим чередом напишем, про операцию «Румянцев»(всё зависит от времени и финансовых возможностей, интернет всё-таки у нас не бесплатный—Авт.).
11 августа 1943 года А. М. Василевский проводит последнее совещание в штабе Южного фронта. Поставим фотографию предположительно с этого совещания, она не датирована, но очень похожа по виду. Поздним вечером А. М. Василевский убывает на КП Юго-Западного фронта. Все остальные подготовительные мероприятия делаются уже штабом Ф. И. Толбухина.
Но сроки сдвигаются, причём как принято сейчас говорить бизнес-языком—«сроки сдвигаются вправо». Вот «сроки были сдвинуты вправо» на Юго-Западном фронте к 16 августа 1943 года. И 16 августа 1943 года Юго-Западный фронт пошёл наступать. В этот момент у Холлидта изымаются последние резервы в лице 23-й танковой дивизии и 16-й танко-гренадёрской, панцер-гренадёрской, моторизованной, одним словом, дивизии, опять же, ввиду того, что у них там всё хорошо.
При этом русское развёртывание начало как-то так наблюдаться. 12 августа 1943 года немцы замечают повышенную плотность занятия аэродромов, такой признак того, что что-то
Более того, то, что они заметили перемещения, немецкие разведчики сочли, что это сковывающий удар для того, чтобы отвлечь от главного удара Юго-Западного фронта, что ничего серьёзного не готовится и считалось, что новые части не выдвигались, их не заметили, с тыла ничего нет, только пополнение потрёпанных в июльском сражении соединений, вряд ли что-то новое. И один из людей, который принимал решение, один из офицеров штаба, сказал—«это было молодое вино из старых мехов». Так и хочется сказать—да вы весело проводили время между двумя наступлениями. В общем, вот эти вот, даже элементарные перегруппировки, немцы заметили, но не придали этому значения.
Самое главное, немцы не очень-то заметили сосредоточение советской артиллерии, они узнали правду о том, что против них было собрано, только 20 августа 1943 года, когда в ходе своего очередного контрудара, уже в ходе боёв, немцы захватили документы, из которых следовало, что собрана довольно крупная группировка артиллерии и, собственно, на эту группировку артиллерии и опиралось советское наступление, потому что, конечно, своя правда в том, что ничего нового нет, она была, то есть отдельные дивизии.
Но с советской стороны интенсивно занялись ремонтом танков. Имея ремфонд, стали подтягивать количество танков в строю. В итоге 5-я ударная армия—9 стрелковых дивизий, одна танковая и одна инженерная бригады. В армии 81 танк в строю, 21 в ремонте. Соответственно, главный удар предполагалось наносит как раз в основном новыми стрелковыми дивизиями. Было взято управление 3-го гвардейского стрелкового корпуса, который как раз из соседней 51-й армии. Ему подчинили две свежие дивизии, поставили их в первый ряд, если быть точными, то численность одной была 6 364 человека, а другой—6 810 человек, то есть реально много, при том, что, например, те, которые прошли бои, например там 387-я стрелковая дивизия—4 004 человека, то есть, прямо скажем, слабая.
На соседнем участке 2-я гвардейская армия—6 стрелковых дивизий, механизированный корпус, одна танковая и одна инженерная бригады. Всё это выдвинули прям на фронт в 9 километров, но, опять же, слабыми дивизиями. Наконец, в составе 2-й гвардейской армии был 261 танк—229 в строю, 32 в ремонте. Ударную силу армии составлял 2-й гвардейский механизированный корпус—118 танков в строю, 29 в ремонте. Соответственно, остался артполк на СУ-152, осталось машин. Одновременно Южный фронт получил ещё два полка на СУ-76, это тоже одно из первых боевых применений новых самоходок.
Соответственно, 44-я армия на фланге обороняет фронт 64 километра силами двух стрелковых дивизий и одного укреплённого района. Практически как на границе в июне 22 июня 1941 года, то есть 30 километров на дивизию. Но немцы наступать не собираются, поэтому—ура, вперёд.
Советская 8-я воздушная армия получила пополнение в лице 9-й гвардейской истребительной авиадивизии. Это в общем, достаточно хорошее, не столько количественное, сколько качественное усиление. И на самом деле это скажется на ходе боёв, то есть 244 штурмовика, 248 истребителей, 100 дневных и 75 ночных бомбардировщиков. В принципе—не предел мечтаний. Это не тысяча самолётов, не две тысячи самолётов, и даже не три тысячи.
Но помимо авиадивизии, вместе с ней приехали радиолокационные станции РУС-2. Хотя они начали производиться ещё в 1940 году, но тем не менее были задействованы в ПВО крупных городов и в воздушные армии начали поступать во второй половине 1943 года, то есть, опять же, Кубань—это одно из первых применений именно для управления авиачастями в масштабах воздушной армии, это весна 1943 года. Ну и, в принципе, если поставить их в 10-15 километрах от линии фронта, этого было достаточно, чтобы обнаруживать подлёт самолётов на расстоянии 100-120 километров. Воздушный противник обнаруживался за 12-15 минут до подхода к полю боя и можно было успеть поднять истребители.
Ещё дали гвардейский кавалерийский корпус, который должен был быть использован для развития успеха.
В общем Южный фронт был готов наступать и, наоборот, не готов к обороне, потому что если бы немцы ударили по советской 44-й армии, она бы «упала», и немцы дошли бы до Ростова. А так вот, как выглядело пополнение боевыми машинами, 6 августа 1943 года, когда приходит директива Ставки, 2-й гвардейский мехкорпус—43 танка боеготовых, 60 танков в ремонте; на 10 августа 1943 года боеготовых танков 63, в ремонте 41, то есть поменялись, к 13 августа 1943 года число боеготовых танков 82, в ремонте всего 15 машин, видимо часть ещё списали, поскольку не сходится сумма меньше 100.
При этом приезжают ещё 16 танков с экипажем в качестве пополнения, в том числе 6 танков с ремонта. Вечером 15 августа 1943 года ещё 22 танка с Сталинградской рембазы. В итоге к первому дню наступления в корпусе 85 боеготовых Т-34, 17 в ремонте, 36 боеготовых Т-70, 3 в ремонте. Ну не полный боекомплект, но вполне достаточно. Понятно, что и немцы тоже ремонтировали свои Stug.III. Но факт остаётся фактом, что за счёт внутренних резервов подтянули численность боевых машин и можно было с этим наступать.
В итоге 18 августа 1943 года 80 минут авиационной и артиллерийской подготовки, и три советские армии переходят в наступление. Для штаба Холлидта это «как снег на голову», потому что никто не ожидал, что пойдут сразу три армии, и немецкая 294-я пехотная дивизия просто «падает».
Но! Понятно, что вот это вот «молодое вино из старых мехов» имело свои недостатки. Потрёпанные дивизии 2-й гвардейской армии далеко не уходят. Продвижение там буквально 1-2 километра. Советская 28-я армия, выстроенная, как говорится, «зубилом», на фронте в 2,5 километра, в условиях, когда сосед продвинулся на 1-2 километра, тоже успеха не имеет.
В итоге вся надежда и опора—5-я ударная армия В. Д. Цветаева, которая проламывает оборону противника и довольно успешно продвигается вперёд при поддержке авиации, 8-я воздушная армия выполняет почти тысячу самолёто-вылетов. Противодействие противника слабое, всего 350 самолёто-пролётов, то есть в три раза меньше.
Но у немцев оттуда уехали все резервы, все сражаются под Харьковом. В этот момент разворачивается сражение под Харьковом и всё что можно было, эсэсовцы и авиация, всё стянуто туда.
Поэтому Холлидт обращается к своему командованию и, как говорится—а что делать то, резервы у него все забрали. Ему говорят—есть 13-я танковая дивизия, но она в Крыму, она приедет через неделю. Это была, конечно, «очень утешающая новость», что через неделю кто-нибудь приедет, с другой стороны в июльских боях 1943 года танковый корпус СС тоже не сразу приехал, но тогда у Холлидта было чем отбиваться, именно подвижные части, именно подвижные части.
Здесь подвижных частей у Холлидта нет и начинают сколачивать так называемую Боевую группу Пикера, соединения 4-го армейского корпуса, в том числе горно-егерская дивизия. Но главная проблема была в том, что это части, которые ходят пешком и их нужно было передвигать по железной дороге, то есть прям вот чисто Первая мировая война, 1916 год, единственное отличие—это авиация.
А так орудия стаскивают, в распоряжении немцев остаётся высота Саур-Могила, известная как высота 277,9. Опять же, памятуя позитивный для немцев опыт июльского наступления 1943 года, стягивают артиллерию с Саур-Могильской, управление, и в принципе простреливается достаточно большое пространство, по которому наступает 5-я ударная армия. Она наступает на очень узком фронте, но зато она на 22 километра врезается в оборону противника, но очень узким клином.
Немцы, опять же, в лице Холлидта решают, что давайте-ка мы не будем останавливать наступающий советский клин, там оставим только строителей на тыловой позиции «Висла» и будем наносить контрудар, потому что реально ширина фронта прорыва всего 8 километров.
При этом у советской стороны достаточно быстро снова снижается количество боеготовых танков, в распоряжении В. Д. Цветаева всего около сотни танков, и нанесение немцами контрударов должно вроде обеспечить немцам перерезание вот этого узкого клина.
Соответственно с советской стороны пытаются расширить этот клин, но пока не очень успешно, потому что продвижение маленькое, там где-то 2 километра, где-то 4 километра и, в общем-то, это довольно дорого обходится 2-му гвардейскому механизированному корпусу. Он снова, как говорится, «пикирует вниз» по численности. В строю остаётся 29 Т-34, 24 Т-70 и 4 СУ-152, то есть в принципе усиленная бригада.
В полдень 20 августа 1943 года по железной дороге, не хватает только, как говорится «Марнского такси», приезжает Боевая группа Пикера. Не с утра, а в два часа дня по берлинскому времени начинается немецкий контрудар, пусть и с хорошей артиллерийской поддержкой, но вроде почти получается, по крайней мере по заявке немцев основание прорыва сужается до трёх километров, то есть остаётся фактически узенький «коридорчик».
Потом уже, в отчётных документах, немцы «рвали на себе волосы», что если бы им дали сейчас 13-ю танковую дивизию, которая была в Крыму, вот прям сейчас, то они бы смогли.
На самом деле это неочевидно, что это им сильно бы помогло, опять же ввиду того, что очень активно работала советская авиация. Вот эта 13-я танковая дивизия, это на самом деле была полковая группа. Потом, когда к немцам приехал этот резерв, командование посмотрело, конечно, «дарёному коню в зубы не смотрят», но это было довольно жалкое зрелище. Приехал как бы усиленный мотопехотный полк, потому что дивизию потрепали ещё на Кавказе, она пережила бои на Кубани, в общем, прямо скажем, название было очень громким, а на самом деле это был усиленный полк.
20 августа 1943 года изо всех сил напрягается советская 8-я воздушная армия, которая имея всего 286 самолётов, выполняет больше 700 самолёто-вылетов. Для сравнения, 17 июля 1943 года, имея большее число самолётов, 374 делают 770 самолёто-вылетов, то есть не сильно больше, то есть это за счёт увеличения числа вылетов на одну машину.
Это, конечно, позволяет советским частям удержаться на приемлемом уровне, потому что активность немцев тоже возрастает, зафиксировано 660 самолёто-пролётов, реальных данных нет, сколько реально летали немцы. Но обычно то, что фиксировал ВНОС, тем более в достаточно такой стабильной обстановке, когда нет каких-то окружений и обвалов фронта, ВНОС работал хорошо и давал достаточно адекватные данные.
Советское командование, уже умудрённое опытом, начинает долбить вот этого контратакующего противника, который, опять же, пехотный, во фланг, причём с двух сторон. В итоге ситуацию удаётся стабилизировать, но пока ещё прорыва не получается. То есть пробитая в немецкой обороне брешь не 8, а 12 километров. Саур-Могила не взята, и по сути вот это советское вклинение, оно может просто закончиться мясорубкой и с возможным даже отходом на исходные позиции.
Тем временем Холлидт изо всех сил «бьёт в колокола»—введены последние резервы, тоже безоглядное оголение не подвергнувшихся атаке участков, дайте-дайте какие-нибудь резервы, ничего не можем, причём в таких докладах всплывают вещи, которые позволяют усомниться в адекватности данных о потерях, которыми обычно оперируют, потому что есть «десятидневки» медицинской службы. Соответственно, в этих «десятидневках» фигурирует, что с 11 по 20 августа 1943 года 6-я немецкая армия теряет 1 683 человека, с 21 по 31 августа 1943 года, то есть на самом деле дальше были напряжённые бои—3 439 человек.
Холлидт «бьёт в колокола» командованию группы армий «Юг», сообщает, что с 18 по 21 августа 1943 года его армия потеряла 6 814 человек. То есть получается, что потеряно в полтора раза больше, за четыре дня потеряно сильно больше, чем заявлено за две «десятидневки». В «десятидневках» это именно общие потери. Получается, что либо там данные поступали с опозданием, потому что в конце августа 1943 года было окружение, и прорыв из него, понятно, с немалыми потерями.
Тут наконец-то из Крыма приезжает «спасительное соединение» и это довольно жалкое зрелище. То есть имеется по одному батальону от старых мотопехотных полков и один танковый полк. Но тем не менее насчитывается 47 Pz.IV с длинноствольной 75-мм пушкой, 7 Pz.III с длинноствольной пушкой 50-мм и 6 командирских танков. То есть на самом деле ничего такого, пожалуй единственный плюс—это два батальона мотопехоты и ещё 6 «Хуммелей», это то, что могло дать определённое преимущество в артиллерийской дуэли.
Немцы решают нанести контрудар и по сути это была последняя надежда. Действительно—50 танков это 50 танков. Идёт вклинение на 6-7 километров. То есть в принципе немцы проходят половину дороги от того, чтобы срезать советский клин. Но советские части отбиваются и немецкие танки засыпают ещё с воздуха ПТАБами, правда не факт, что в кого-то попали, но тем не менее явно по мотопехоте эти заряды мелких бомб явно мешали.
Советская 8-я воздушная армия явно напрягается и делает больше 700 самолёто-вылетов. На самом деле немцы тоже напрягают часть сил на то, чтобы отбиваться, поскольку понятно, что положение кризисное. Но тем не менее ничего не получается, срезать не удаётся, и что делать?
Немцы отводят 13-ю танковую дивизию. До этого они били с севера по этому советскому клину, а теперь дивизию отводят, чтобы ударить с другой стороны. То есть 25 августа 1943 года должен быть немецкий контрудар, но это на самом деле было для немцев спасительным, потому что по сути они своим «обеганием» засунули 13-ю танковую дивизию в потенциальный «котёл».
В этот момент резко меняются планы. То есть в принципе ситуация для немцев критическая, но с некими перспективами стабилизации. В этот момент советское командование решает резко поменять план—так до этого оно было нацелено, чтобы бить по Донецку, то есть по Сталино, вместе с Юго-Западным фронтом. У Юго-Западного фронта не получается прорвать оборону, соответственно, «вторая клешня» отсутствует. Что делать?
Надо поменять план и, соответственно, решают—надо окружить Таганрог, давайте мы развернёмся и окружим Таганрог, и вот это «обегание» 13-й танковой дивизии позволяет Южному фронту перегруппироваться, собраться в «кулак» и бить на юг.
При этом в качестве средства, которое должно резко улучшить ситуацию—советский гвардейский кавалерийский корпус, который в условиях ослабленных мехкорпусов, переживших достаточно тяжёлые бои, должен добежать до Таганрогского залива, и блокировать немецкий 29-й корпус, который «сидит» под Таганрогом.
Поскольку на Юго-Западном фронте не получается, то на Южный фронт приезжает А. М. Василевский и, можно сказать, «интеллектуальная мощь» штаба резко возрастает, и ставятся задачи действительно вполне адекватные в той ситуации, то есть не бежать куда-то туда за «синицей в руке», а ударить на юг. При этом так-то все расслабились.
Причём Холлидт считает, что у него всё хорошо ввиду того, что дальше-то русские вперёд не идут, потому что узкий фронт, на самом деле собрали какие-то части, которые имитировали удержание чего-то, потому что имея фронт 12 километров, ломиться куда-то дальше, это было бы безумием, естественно, что таким безумием в 1943 году уже не занимались.
Тем временем операция «Цитадель» всё, советскими войсками освобождён Харьков, отход немецких войск на «линию «Хаген»» уже состоялся, то есть 23 августа 1943 года освобождён Харьков, и бои продолжаются уже южнее Харькова. Что это означает для немцев?
Для немцев это означает, что у них отход на «линию «Хаген»», отход от Харькова и они высвобождают резервы. Тут командование Южного фронта, уже получив эту вполне толковую идею—а давайте «срежем» Таганрог, видит, что прибывают поезда с новыми соединениями противника. Прибывают немецкие 9-я танковая и 258-я пехотная дивизии противника, 9-я танковая дивизия участвовала в операции «Цитадель».
Понятно, что немецкая 9-я танковая дивизия приехала не в лучшем состоянии после операции «Цитадель2 и ударов, которые последовали в ходе операции «Кутузов». То есть приехало два мотопехотных батальона, один на «Ганомагах», соответственно, боеготовыми были 4 Pz.III с длинноствольной пушкой и 7 Pz.IV, тоже с длинноствольной пушкой. В общем 11 машин, вообще ну не о чём. Но тем не менее. Это всё приезжает, эти все «Ганомаги» на платформах тоже производят впечатление, опять же, там есть кому докладывать.
При этом вот это вот южный сектор, в нём, конечно, были свои особенности. Был населённый пункт Амвросиевка, там был не штаб, но узел связи 6-й немецкой армии и, как было сказано—при участии местных жителей его освобождает Красная Армия, но линии связи там какое-то время остаются, и по телефонам, проходящим под ногами уже ходящих красноармейцев, которые, так сказать, там пакуют пленных, успевают немцы разговаривать с немецким 29-м корпусом.
Правда это «счастье» продолжается недолго. Видимо после того, как запаковали пленных и пошли дальше, пришли связисты и провода порезали. При этом, опять же, всё это приобретает немного элементы «Свадьбы в Малиновке», когда Холлидт хочет сам лично прорваться к немецкому 29-му корпусу, причём не на самолёте, а прорваться по сухопутью и лично вывести его из окружения, поскольку, действительно, советские кавалеристы прорываются к Таганрогскому заливу.
Единственное, проблема была в том, что советские части занимают на достаточно широком фронте, почти 60 километров, которые они вынуждены прикрывать, но правда по рубежу реки. Советские войска прорвались через пехоту противника. То есть они просто выбрали участок, пехотой и потрёпанными механизированным корпусом пробили небольшую «брешь», дальше формально конно-механизированная группа, 4-й мехкорпус и 4-й кавкорпус, к исходу 27 августа 1943 года, преодолевая слабое сопротивление немцев, пройдя за сутки 25 километров, вышли в тыл группировке противника под Таганрогом.
Соответственно, всё это позволило на следующий день действительно заблокировать пути отхода на запад. Но советский заслон был достаточно «жидким» вследствие того, что теми же темпами пехота бегать не могла.
Но хорошие новости продолжаются. Советскими войсками захватывается Саур-Могила, высота 277,9. Группа советских разведчиков в ночь на 30 августа 1943 года практически уже обошли Саур-могилу, и с юга 17 человек прорываются по крутому склону, и занимают саму высоту. За тем, дальше, подтягиваются уже главные силы—это была 96-я гвардейская стрелковая дивизия, а конкретно 293-й гвардейский стрелковый полк под командованием подполковника А. А. Свиридова.
В полдень 30 августа 1943 года высота прочно занята. Соответственно, обзор местности для немецкой стороны—щёлк, и выключили. Отбивают контратаки противника, причём контратаки были достаточно жёсткими, погибает заместитель командира дивизии, который тоже туда лично поднялся, что называется, поддержать своих.
Но факт в том, что сражение начинает устойчиво клониться в сторону Красной Армии. У немцев начинает всё сыпаться. То есть к исходу 29 августа 1943 года 30-я гвардейская кавалерийская дивизия выходит на переправу через Миусский лиман у населённого пункта Ломакино. Им немного помогают танкисты, поскольку реально были действующими две бригады с несколькими десятками танков.
Но на стороне немцев есть резерв в лице 13-й танковой дивизии, которая «обежала», попала в «котёл», и теперь она должна была, как говорится, лидировать по выходу из «котла». Причём местность там открытая, благоприятствующая использованию танков и, самое главное—это лето, можно проскакивать вне дорог.
В результате 30 августа 1943 года начинается немецкий прорыв. Немцы сумеют сбить 10-ю гвардейскую кавалерийскую дивизию таким плотным «каре». Причём, «каре», шёл такой «квадрат» 15 на 15 километров, во главе с танковой дивизией впереди. Но, опять же, опыт Сталинграда, что если сидеть и ждать, потому что с той стороны готовится контрудар.
То есть советская авиация «смотрит» и «видит» выгрузку немецких резервов. Но эта выгрузка резервов и контрудар никакого особого эффекта не имеют. Опять же, пользуясь тем, что уже взята Саур-Могила, более спокойно двигаются дальше, то есть артиллерия противника их уже не блокирует. По-прежнему продолжает достаточно активно действовать советская 8-я воздушная армия, имея гвардейский полк с весьма квалифицированными бойцами. Но нельзя сказать, что всё получается, потому что немцы тоже перебросили свою авиацию 23-24 августа 1943 года.
В общем район действия кавалеристов, понятно, что немцы начинают сразу пытаться пробить «коридор» к своим с помощью авиации. Кавалеристов пытаются прикрывать «Кобрами», 6 «Кобр», то есть достаточно сильный патруль. Но немцы атакуют их двумя более многочисленными группами Ме-109, сбивают 3 самолёта из 6. С советской стороны пытаются усиливать патрули до 10-12 самолётов.
Нельзя сказать, что это принципиально улучшило ситуацию, но стали использовать аэродромы подскока в расположении кавкорпуса. То есть, опять же, местность открытая, кавалеристы расчищали какие-то площадки, и «Кобры» работали с этих аэродромов подскока.
Причём нельзя сказать, что для кавкорпуса это были какие-то страшные потери, то есть вроде идёт активная движуха. Потери с 27 по 31 августа 1943 года составили 273 человека убитыми и 465 ранеными. При этом было взято в плен свыше двух тысяч человек, в том числе 250 коллаборационистов.
Также советские войска берут там в качестве трофеев орудия, танки и автомашины. В отчёте, по итогам боёв, доктор Мартин Франк, офицер штаба 6-й немецкой армии, который писал этот отчёт, признаёт, что 15-я авиаполевая и 36-я пехотная дивизии в результате этого прорыва «отломились», были разбиты, те, которые прорвались, возглавляемые кампфгруппой 13-й танковой дивизии, они понесли большие потери. То есть на самом деле это обошлось немцам недёшево и те потери, которые приводятся, общие потери около 4 тысяч человек—это тоже неубедительно, скорее всего это в отчётах было сдвинуто позже.
Здесь ситуация, когда в построении 6-й немецкой армии зияет большая «брешь». Две немецкие дивизии просто выбили, две потеряли немало именно пехоты, вроде как частично вышли с артиллерией, хотя в советских трофеях артиллерии много, тягачи. Прибывшие немецкие резервы вынуждены отказаться от контрудара, было уже понятно, что остановить советское продвижение уже не получается.
В этот момент Э. Манштейн обращается к Гитлеру и говорит—всё пропало. Действительно, имеется «брешь», которую нельзя, даже с опорой на протекающие реки, закрыть теми резервами, которые приехали изрядно потрёпанными, та же 258-я пехотная дивизия—давайте-ка отойдём на следующую позицию под названием позиция «Черепаха». Она проходила из района восточнее Мариуполя, шла на север через Макеевку и дальше, соответственно, прикрывала Сталино.
Эту позицию строили в общем-то второпях, строила Организация Тодта, сапёры, понятно, что использовалось насильно согнанное местное население. Но в общем, Э. Манштейн «машет платочком» Холлидту—отходи на эту позицию «Черепаха» 31 августа 1943 года. Было сказано—вот это всё, последний рубеж, вот вообще, ни шагу назад и пр. Было понятно, что для советской стороны имеется экономическое значение этого региона, тем более, что как раз товарищ И. В. Сталин постоянно названивал и говорил—где, где Мариуполь и его заводы?
В этот момент «как из рога изобилия» на Холлидта начинают сыпаться резервы. Ему дают целый танковый батальон «Пантер», соответственно, он сразу же был растащен на части, потому что приехал батальон «Пантер», не дивизия, а батальон. Это был 2-й батальон 23-го танкового полка из 23-й танковой дивизии. Но 23-я танковая дивизия была на другом участке фронта, приехал только батальон и, соответственно, его сразу раздербанили. Тут, в общем, каких-то перспектив у него не было на самом деле при таком «божественном» применении. Но приезжают, соответственно, ещё 9-я танковая дивизия, приехавшая ранее, приезжает вот этот батальон «Пантер», начинают перекидывать ещё там всякие мелкие резервы «россыпью».
Тут советское командование понимает, что в эту «игру» можно «играть» вдвоём. На самом деле и так было понятно, что когда затихли сражения на центральном участке фронта, то можно было что-нибудь оттуда выдернуть. В этот момент ещё становится понятно, что будет ещё отход немецких войск с Кубани. На Южный фронт приезжает советский 11-й танковый корпус, приезжает советский 10-й стрелковый корпус с Северо-Кавказского фронта, и это позволяет резко усилить ударные возможности наступающих войск Южного фронта.
У немцев там 209-й батальон штурмовых орудий и позицию «Черепаха» таранят сразу в нескольких местах. Но про то, как была пробита позиция «Черепаха», как взяли Сталино, ну и что там на самом деле происходило, об этом мы напишем в другой раз(Всё зависит от времени и финансовых возможностей, интернет всё-таки у нас не бесплатный—Авт.).
Тут мы просто скажем, что позиция «Черепаха», на которую возлагали столько надежд, и батальон «Пантер», были далеко не самыми главными «игроками» в этом всём «концерте». И по сути уже к моменту отхода противника на позицию «Черепаха», как было деликатно написано в отчёте—«6-я армия перешла к подвижному методу ведения боёв», проще говоря, пошла откатываться.
Наконец-то Миус-фронт был прорван. Его пытались прорвать в 1942 году, зимой 1942-43 годов, его пытались прорвать в июле 1943 года. Наконец в августе 1943 года вот этим ударом «молодого вина из старых мехов», то есть перегруппировками и ремонтами «тридцатьчетвёрок», сумели сколотить силы, которые Миус-фронт наконец-то проломили и проломили навсегда.
Тут, кстати, на лицо очевидно, что оперативное искусство начинает как бы становиться искусством, потому что могли бы как в 1942 году воевать в этом «бутылочном горлышке» потом ещё несколько месяцев, терпеть поражения, ждать, пока приедут немецкие резервы, и дождаться таки, пока «срежут», потому что реально, когда 6-я немецкая армия пошла откатываться на позицию «Черепаха», приехала ещё немецкая 17-я танковая дивизия из 1-й танковой армии, они отбились от Юго-западного фронта и резервы тоже были высвобождены. В конце концов всё могло закончиться плохо.
Но тем не менее не стали ждать, пока будет плохо, взяли, повернулись и ударили просто в другом месте и, действительно, обвалили оборону противника. Здесь уже, конечно, сложилось такое впечатление, что как говорил Рычагов, «не надо фигурировать». То есть вот этот хитрый советский план, который был в июле 1943 года, он, конечно, безусловно способствовал серьёзным потерям, которые нанесли эсэсовцам, но он был в общем слишком сложным, с образованием двух ударов и широкого фронта прорыва.
Здесь более скромными силами сумели добиться результата. Хотя, опять же, в том же отчёте 6-й немецкой армии было прямо сказано, что её моторизованные дивизии, столь успешно действовавшие в июльских боях, были оттянуты к очагу боя соседней армии и не были заменены другими частями. Ну и конечно, в «Утерянных победах» Э. Манштейн пишет «…если бы танковая дивизия была переброшена на два дня раньше, то русский прорыв от 19.08, Куйбышево, он стал бы роковым».
Но это на самом деле, как говорится, «вилами на воде», потому что советские части достаточно серьёзно выстроили заслон, и ту же немецкую 13-ю танковую дивизию здорово прорядили, от полусотни немецких танков после контрудара осталось около 20 танков, поэтому ничего не получается.
Но тем не менее результат был позитивный, теперь впереди был и Донецк, то есть Сталино, и Мариуполь, до которого оставалось буквально «рукой подать». Тут ещё был фактор—не дать врагу разрушить, потому что самым важным с точки зрения стратегии было сохранение промышленности на Донбассе.
Причём в период оккупации немцы не сильно дербанили Мариуполь, поскольку это наследие «царя-батюшки». Он был на берегу, соответственно имелся торговый порт, через который можно было что-то вывозить, и водными путями доставлять куда-нибудь. Это заставляло неких, так сказать, «оборотистых людей» в Третьем Рейхе думать о том, что вот это можно запустить. Ну и на самом деле по тем же самым причинам это всё развивали при «царе-батюшке», южную группу заводов. Поэтому нужно было ещё не допустить взрыва и уничтожения, чтобы можно было это всё привести в порядок.
Также следует упомянуть, что были ещё попытки высадки локальных десантов на бронекатерах. Но, так скажем, обстановка не способствовала какой-то большой роли этих десантов, причём даже забирали обратно. То есть высадили, обстановка поменялась, немец ушёл, десант забирают обратно.Но дезорганизации вывоза морем из Таганрога, вот эти вот рейды, так скажем, достаточно скромные по своим масштабам, это конечно, не какая-то там Керченско-Эльтигенская операция, они были, то есть Азовская военная флотилия в этом всём активно участвовала. Но масштабы этого были невелики, то есть высадили-сняли, опять же, без каких-то драматических эпизодов, что высадили и нужно было сражаться до последнего патрона, и дальше гибель, то, что потом произойдёт в Николаеве. Вот такого тоже не было, то есть это были такие более профессиональные действия, когда понимали, что надо вовремя остановиться.
Да, действительно, уровень оперативного искусства вырос, стали уже просто действовать грамотнее и беречь людей.
P. S. Команда канала World War History будет благодарна за любую оказанную материальную помощь, пожертвовать на развитие канала можно на кошелёк Ю-Мани,(бывший Яндекс Деньги) 410018599238708 или по ссылку внизу.
