- Матушка, Ядвига, вы детей напугали, выходите из кареты и поздоровайтесь, как положено, - пришёл на помощь Хасану, успокаивающему детей, Андрей.
Женщины послушались здравого смысла, замолчали и, всхлипывая, стали выходить из экипажа. Андрей помог выбраться матушке, следом вышла Нургюль, принимая от Хасана на руки Лилиану и Андрийку.
- Ой, мои золотые, - вновь принялась причитать Бронислава, но тут же прикрыла рот рукой, а другой стала гладить деток по головам. Хасан сразу обнял бабушку, а маленькие отошли поближе к маме.
Напечённые блины оказались кстати. Пока готовился обед, заморили червячка все, и свои, и охрана.
Истопили баню, намылись, напарились, знатно поужинали, охранников отдыхать разместили, деток спать уложили, и уселись матушка с дочкой и сыном на большом мягком диване и, полилась их душевная беседа непрерывным потоком.
Несколько часов кряду они вспоминали былое, делились с мамой настоящим, думали о будущем, а она смотрела на своих деточек и, казалось, видела в этих взрослых красивых людях тех маленьких светлоголовых крошек, которых она когда-то носила на руках и прижимала к своей груди.
И в один момент она обняла их с особенной материнской пылкостью за плечи и также прижала к себе, мысленно обратившись к Матери Божией защитить её детей от всякого зла, которое встретится на их пути.
Далеко за полночь разошлись. Бронислава к дочке легла, всё её по голове гладила, пока та не уснула спокойным безмятежным сном.
Две недели гостила Ядвига с детьми у матери. Счастливые это были дни. Андрей жил с ними, он ещё не был женат, хоть свой дом и выстроил.
Пришло время расставаться.
- Матушка, ну что Вы, так и не хотите ко мне ехать жить? – вздохнула Ядвига.
- Нет, доча, не поеду, - отрицательно покачала головой Бронислава, заплетая косички Лилиане. – Слышала я, неспокойно там сейчас у вас на туретчине. Кабы и тебе домой вернуться не пришлось с мужем твоим. Ты, дочка, помни, я тебя всегда жду, а ежели что, сама знаешь, где укрыться можно, - понизила голос до шёпота мать, - помнишь, ведь, про хуторок наш на границе с Молдавией? Ещё отец покойный его оборудовал, для житья он очень пригодный, и от людского глаза скрыт.
- Помню, матушка. Ты права, никто не знает, какие времена нас ждут. А отца я простила, давно. Пусть покоится с миром. На могилку сходим завтра? – обняла матушку Ядвига и заглянула ей в глаза.
- Сходим, доченька, помянем его да помолимся. Грозный был, да всё ж таки для семьи старался. Если что, там, на хуторе, и сундучки им спрятаны, показывал тебе место?
- Да, матушка.
- Ну и хорошо. И деткам твоим, и внукам и правнукам хватит. За Андрея не переживай. Его доля не меньше твоего. Да он у нас не жадный, а уж тебя как любит.
- И я его, матушка, братца моего дорогого.
- Не женится вот, говорит, нет такой, чтоб на Ядвиньку была похожа, - засмеялась мать, развеселив дочь.
- А ведь и правда нет, матушка, - задорно тряхнула косами Ядя, - Я вот в гареме пожила, так и там ему бы никого не выбрала, - сказала она, и женщины рассмеялись.
- Ну уж если султановы наложницы ему не гожи, тогда не знаю, где и искать невесту, - заразительно затряслась от смеха матушка.
Наговорились, насмеялись и спать легли. А назавтра Ядвига с детками в путь-дорогу собралась.
Плакать не стали, договорились ещё встретиться, обнялись, расцеловались, Ядвига поклоны матери и родному дому отдала, села в карету и домой поехала, к мужу. Сопровождали её также охранники и Андрей.
Лёгкий экипаж, запряжённый четвёркой резвых лошадей, мчался быстро и ровно. По дороге встречались торговые караваны и закрытые кареты, разъезжались спокойно, не мешая друг другу.
Когда до Эдирне оставалось миль тридцать, мимо их небольшого кортежа пронеслись четверо всадников, размахивая хлыстами, с громкими криками “Дорогу!”. Кучер замедлил ход, немного прижался к обочине и остановился. К карете тотчас подъехал Андрийка, а вместе с ним подтянулась охрана.
Спустя короткое время мимо них проехала колонна из нескольких конных с резными пиками, украшенными чьими-то хвостами и яркими лентами, сопровождавших богато убранную карету, запряжённую четвёркой гнедых, которые шли ускоренным шагом. Всё выглядело ярко и красиво.
- Интересно, что за важная персона проехала, - с любопытством проводила взглядом нарядную процессию Нургюль.
- Обычно так возят невест султану в подарок, - подал голос возница.
- Ой, как интересно, кого-то Осману повезли, - улыбнулась Нургюль, - Хасан, скоро тебе будем искать.
- Вот ещё, я буду воином, - гордо ответил сын.
- Одно другому не мешает, - заключила Нургюль и села в карету, чтобы продолжить путь.
Путники сбились с темпа, поэтому дальше ехали неохотно, чувствуя усталость. Посоветовавшись, решили остановиться и отдохнуть.
- До Эдирне успеем добраться засветло, там переночуем, и до Стамбула рукой подать, - решили они, и кучер, выбрав удобное место, остановился на привал.
Всадники спешились, Нургюль с детками вышли из экипажа на небольшую уютную поляну, Андрийка постелил им покрывало и пошёл подальше в кусты, по нужде.
Он шёл, наслаждаясь лесным терпким ароматом трав, стрекотанием цикад, умиротворённый окружающей природой. Выбрав куст погуще, он остановился, поднёс руку к поясу, огляделся и…застыл на месте. Снизу из-за самого широкого куста на него с любопытством смотрели большие чёрные глаза.
Андрийка убрал руку, медленно наклонился и осторожно отодвинул куст. Под ним на корточках сидела девушка.
- Ты кто такая? Что ты тут делаешь? – шёпотом спросил он.
- Т-с-с, - поднесла она палец к губам, - пожалуйста, не выдавай меня.
- Сначала скажи, кто ты, - настаивал обескураженный Андрей.
- Я подарок султана, молдавская княжна Елена, не хочу к султану, - сказала девушка.
- О, господи, так это тебя только что провезли в карете? Как же тебе удалось сбежать? – удивился Андрей.
Елена смущённо улыбнулась.
- Я пошла также, как ты …
Тут уж засмущался Андрей, и, не дав ей продолжить, хмыкнул и посмотрел на девушку.
- Тебя же всё равно найдут.
- А ты меня спрячь так, чтоб не нашли. Пожалуйста, - жалобно протянула она, - я не буду жить в гареме, лучше смерть.
- Рано тебе о смерти говорить, - засмотрелся он на девушку.
- Так что, спрячешь? – нетерпеливо спросила она, оглядываясь.
Он будто очнулся и быстро проговорил:
- Спрячу. Только отойди туда, за дерево, и отвернись.
- Хорошо, - ответила девушка, закрыла лицо руками и зашла за дерево.
Андрийка, крадучись, вышел на поляну, ведя за собой девушку. Присев в кусты, он подозвал Нургюль и всё ей объяснил. Сестра, недолго думая, сняла с себя яшмак и подала девушке, велев полностью закрыть лицо, оставив одни глаза.
Обсудив ситуацию со всеми, решили трогаться в путь. Не проехав и мили, они были остановлены всадниками, сопровождавшими княжну.
- В чём дело? На каком основании вы преградили мне путь? – грозно спросил Андрей, положив руку на рукоять сабли.
- Простите, но мы вынуждены вас побеспокоить, сбежала невеста султана, подаренная ему молдавским князем, разрешите заглянуть к Вам в карету, эфенди? – вежливо попросил один из конников.
- Что ж, дело серьёзное. Смотрите. В карете мои жёны и дети, - открыл дверцу Андрийка, - Лейла, Зухра, как мои дети, всё в порядке?
- Всё, хорошо, господин, - проворковала Нургюль, держа на руках Лилиану, а Елена прижала к себе Андрийку. Напротив сидел, потупив взгляд, Хасан.
- Спасибо, эфенди, да поможет вам в пути Аллах, - сказали всадники и поскакали дальше, к другим обозам.
Так и привезли они девушку в Стамбул.
- Что же теперь твой князь будет делать? Как перед султаном оправдается? – спросил Елену Андрей.
- Он и не будет оправдываться, сразу же другую отправит, мало ли что в дороге бывает, - ответила девушка.
- А ты как домой теперь вернёшься? – интересовался молодой человек.
- Не знаю, - пригорюнилась Елена.
- Побудешь пока у нас дома, а там видно будет, - предложила Нургюль.
А дома, как и предсказала матушка Бронислава, дела не радовали. Вернее, в личном хозяйстве Абазы было всё хорошо, Шерифе-хатун и Юсуф содержали дом в образцовом порядке.
Только вот империю лихорадило.
Молодому султану Осману II не давал покоя неудачный поход на Польшу, он был недоволен результатом сражений и действием своих войск, особенно янычар. Считал, что из-за их равнодушия в боях под Хотином не смог одержать ни одной победы над войском польского короля. Он всерьёз занялся реформированием османской армии и принял решение отменить янычарство.
Осман собирался создать новую армию из тюркского населения Анатолии и Северной Сирии и заменить ею склонных к мятежам янычар.
Кроме того он планировал перенести столицу в Анатолию.
Всё это спровоцировало повсеместные восстания в армии, студентов медресе и богатых купцов.
Когда Нургюль с детьми вернулась домой, Мехмед был ещё в Эрзуруме. Как губернатор, он наводил там порядок, действуя на основе указов покойного султана Ахмеда.
Он был сторонником более мягкой политики в отношении крестьян, чтобы тем самым воспрепятствовать возобновлению восстаний джелали и укрепить экономическое и политическое положение османского государства. Абаза жёстко пресекал грабежи и произвол янычар. Своим поведением он завоевал уважение и прочный авторитет среди жителей Эрзурума и окрестностей.
Нургюль приняла решение ехать к мужу в Эрзурум. А Андрийка предложил Елене спрятать её в доме у матери, девушка с удовольствием согласилась. Переждав пару недель, пока утихнут поиски, они вдвоём отправились в Польшу.
Мехмед-паша, конечно, с огромной радостью встретил свою семью, по которой страшно соскучился. Однако времени для неё у него было меньше, чем в столице.
Бесконечные жалобы людей, разбирательства, расследование преступлений и наказания преступников, почти ежедневные советы Дивана отнимали очень много времени. Однако вскоре Эрзурумский эялет прославился как самая богатая провинция с самым справедливым губернатором. Народ любил Абазу.
Единственные, кому он не давал спуска, были янычары. Они не хотели воевать, работать, за все услуги требовали бакшиш, а то и промышляли грабежом. К ним Мехмед был беспощаден.
В такой интенсивной службе пролетело два года.
Семья жила дружно, детки подрастали, несколько раз к ним приезжали Шерифе-хатун и Юсуф, что очень радовало Нургюль.
Заканчивался последний месяц весны. В начале мае ещё шли дожди, а потом установилась сухая безветренная погода, солнышко грело по-летнему, повсюду чувствовался дурманящий аромат цветущей весенней зелени.
Абаза с Хасаном собрались на очередной объезд своего эялета, к младшим детям пришёл учитель, Нургюль раздавала задания слугам на день.
Вскочив на коней, отец с сыном разом обратили внимание на мчавшегося вдалеке всадника, переглянулись и решили дождаться его. По мере приближения наездника взгляд Абазы резко менялся из любопытного на тревожный.
Конник туго натянул поводья, лошадь взвилась на задние ноги, прошла несколько шагов назад и остановилась.
Мехмед подскочил к Гюзельдже Махмуду-паше, а это был он, и, не дожидаясь приветствия, беспокойно спросил:
- Что случилось, Махмуд-паша? Ты едва не загнал коня…
- Беда, Мехмед-паша, в столице бунт, - прерывисто дыша, говорил тот, - янычары свергли с трона султана Османа и поместили его в крепость Едикуле.
- О, Аллах! – простонал, закрыв глаза Абаза, - кого посадили? Мустафу?
- Да, - коротко ответил Гюзельдже, не восстановив дыхание.
- У Османа осталась хоть какая-то защита? – нервно соображал Абаза.
- Зульфикар с небольшим отрядом преданных ему янычар и бостанджи, - ответил паша.
- Всех своих воинов я не успею собрать, возьму охрану. Гюзельдже, идём в конюшню, поменяешь коня, поскачем в столицу, дай Аллах, чтобы не было поздно, - взмолился Абаза, и мужчины бросились к конюшне. – Сынок, скажи матери, что мы уезжаем, - бросил на ходу сыну Мехмед.
- Отец, я с тобой, - вскрикнул Хасан.
- Хорошо, - ответил Мехмед.
Спустя четверть часа мужчины уже сидели в сёдлах и пришпоривали коней.
Нургюль смотрела им вслед, махая рукой и вознося молитву Всевышнему.
