- Ваша дочь, Роберт, позволяет себе слишком много вольности, - барон Рингсли с раздражением посмотрел на своего соседа Роберта Хотота, - в ее возрасте приличные девушки думают о замужестве и семье, а не лезут в разговор мужчин, тем более, когда они обсуждают вопросы землевладения.
Барон, высокий, сильный, но уже начавший полнеть молодой мужчина с раздражением посмотрел на последнюю наследницу рода Хотот, сидящую напротив него. Агнесс была хороша и отлично знало об этом. Высокая, ростом, почти не уступающая своему отцу, молодая рыжеволосая девушка смотрела на Рингсли, и в ее зеленых глазах не было ни страха, ни даже почтения. Только одна лишь насмешка.
- Я в последний раз предлагаю вам добром уступить мне земли, что лежат на юге Нортгемптоншира, между рекой Нене и моим лесом. Вы отлично знаете, сосед, что земли эти всегда принадлежали нам, и только ошибкой короля и милостью Божией ваш прадед присвоил их себе, поправ законы божественные и человеческие.
Барон Рингсли откровенно хамил и, кажется, получал от этого удовольствие.
Голос барона был такой же наглый, как и его поведение, когда сегодняшним утром он в сопровождении своей малой дружины появился на пороге замка Дадли, потребовав впустить его и его людей внутрь. И самое неприятное было то, что он мог себе это позволить. Род Хототов, что жил в этих землях уже несколько поколений, пребывал в упадке и, кажется, ничем не мог ответить своему соседу на подобную наглость.
Единственный наследник семьи, брат Агнесс, умер в весной этого года, сгорев за несколько дней от лихорадки. Старые друзья семьи были далеко, и даже если бы гонец каким-то чудом добрался до них, то ожидать их прибытие в замок Дадли можно было бы нескоро. Небольшая дружина да личная храбрость - вот и все, на что мог рассчитывать старый Роберт Хотот этим недобрым весенним утром.
Впрочем, все это было самообманом. Земли Рингсли были намного богаче, а дружина значительно сильнее. и если дело дойдет до осады замка, то полторы дюжины пехотинцев Хотота не продержаться и недели. Что же касается личной храбрости, то глупо рассчитывать на нее, когда в волосах не осталось уже другого цвета, кроме серебристого, а чертова подагра не дает встать с постели без помощи слуги.
- Ну, на самом деле, вы же не хотите воевать со мной за этот несчастный клочок земли - Рингсли прошелся по большой и пустой замковой зале. Застыв на секунду, барон развернулся к сидящему Роберту и улыбнулся ему так неприятно, как только мог, - хотя, дорогой сосед, мы все еще можем решить наш маленький спор поединком, как в старые добрые времена, одной прекрасной копейной сшибкой, как и положено делать это благородным людям.
- Вы мерзавец и бесчестный человек, Рингсли, - старый Хотот тяжело вздохнул и с трудом поднялся из кресла, опираясь на крепкую палку из доброго английского дуба, - и отец ваш был ровно таким же мерзавцем. Вы отлично знаете, что я вряд ли смогу дойти до своего коня сам, а сына, что мог бы защитить честь нашей семьи, у меня больше нет. Впрочем, это неважно. Завтра я буду на поле. А пока, будьте добры, проваливайте из моего замка и с моей земли.
Растянувшись по дороге почти на сотню ярдов, люди барона Рингсли возвращались домой. И, кажется, все было хорошо. Солдаты были довольны, что не пришлось сцепиться с немногочисленными, но злыми до драки дружинниками старого Хотота. Сам же барон радовался тому, как ловко он выбрал время для визита к своему старому недругу.
Вся округа уже неделю говорила о том, что старика снова, как и каждый май, мучает подагра, и что до тех пор, пока не пройдут весенние дожди, он даже с кровати будет подниматься с большим трудом. Это был действительно отличный план. вызвать на бой своего врага тогда, когда он не сможет ответить тебе в полную силу.
Сражаться последний мужчина семьи Хототов не сможет. Война с такими малыми силами тоже не принесет ему победы. Одним словом, те земли, что были отняты у его семьи, скоро снова станут частью баронства Рингсли. И это будет его заслуга.
Казалось бы, ну что такого в этих заливных лугах? Ведь эту землю невозможно даже засеять. Но так мог думать только недалекий, ничего не понимающий человек. Трава - это сено, а сено - это тот товар, который нужен всем и всегда. Коровы, овцы, кони, козы, крыши, плетеные маты, кирпичи и перегной. Все это потребляло солому в каких-то немыслимых количествах. И хорошие заливные луга, что можно косить за лето десяток раз, приносили денег больше, чем полдюжины крестьянских наделов.
Но главное даже не это. Возвращение земель принесет ему и его семье славу, впрочем, как и победа в поединке. А это значит, что его род снова займет положенное ему место среди своих соседей. Ведь все уважают силу, а неудачники никому не нужны.
С этими приятными мыслями о богатстве и славе победителя Роберта Хоттота, что принесет ему завтрашняя схватка, барон Рингсли - младший продолжил путь к своему родовому замку, до которого было еще без малого десять миль.
Утро следующего дня было холодным и ветреным. Совсем было уже отступившая зима, казалось, вернулась ненадолго, чтобы напомнить людям, что не все еще закончено, и однажды холода снова вернуться. Ветер трепал цветные флаги в руках мальчишек знаменосцев и большие шатры, что еще ночью поставили слуги, готовившие площадку для поединка.
Храпели кони, слышался негромкий скрип кожаных ремней и приглушенный лязг оружия. Немногочисленные дружинники с обеих сторон мельком, как будто им это вовсе было и не интересно, поглядывали на лагерь противника. Егеря и полдюжины крестьян, поднявшихся ни свет не заря, чистили площадку от мусора и крупных веток, превращая и так отличный луг в ровное, как стол, ристалище.
Небольшая группа людей явно благородной наружности, в геральдических накидках, которых сопровождали несколько бойцов в тех же цветах, устраивались поудобнее неподалеку на холме. Это были недавно прибывшие к месту схватки представители местных семей. что должны были заверить результаты и стать гарантией победы одной из сторон.
Старший из них, высокий, седой, но все еще крепкий рыцарь, вздохнул и с неодобрением посмотрел на шатер, над которым развивалось красно-жёлтые знамя Рингсли. Несмотря на всю хитрость плана барона, а может, именно благодаря ей, все собравшиеся на холме отлично понимали, что никакого честного боя не будет. Однако. Однако вмешаться в этот поединок мог теперь только Господь Бог. Ну, или Его Величество Король Англии, если бы случайно проезжал мимо.
Утреннее солнце, забирающееся все выше и выше, начало пригревать уже совсем по-летнему, раскрашивая скудную еще майскую зелень в яркие цвета, наконец-то вырвало ристалище из тени высокого холма. Его лучи заиграли на шлемах и наконечниках копий дружины и ярких накидках рыцарских коней, что стояли уже с самого утра оседланными и готовыми к бою. Холодный весенний ветер в очередной раз рванул цветные полотнища флагов. Пришло время сражения.
С холма было неплохо видно, как из шатров, что стояли на противоположных сторонах поляны, вышли две фигуры, одетые в доспехи и налатники геральдических цветов. Рингсли в красно-жёлтом котт-дарм даже с такого расстояния казался едва ли не на голову выше своего противника, что носил бело-синие цвета Хоттотов. Несмотря на кажущуюся грузность, молодой барон легко взлетел в седло своего коня и махнул рукой, показывая оруженосцу, что его нужно уже выводить на линию атаки.
Его соперник, впрочем, тоже не задержался ни на секунду, оказавшись в седле еще до того, как наблюдатели успели перевести свой взгляд на него, и тоже неспешно, сберегая силы коня, добрался до своего места на ристалище. Оруженосцы и дружинники, словно по команде, бросились каждый к своему поединщику. Для того, чтобы закрепить у него на руке геральдический щит, проверить в последний раз, настолько легко из ножен выходит меч, и подать приготовленное копье.
Рыцари, замерев друг напротив друга, словно две огромные конные статуи, были готовы к схватке. И она не заставила себя ждать.
Звонкий звук рога разорвал тишину и, словно по волшебству, привел в движение всех, кто был на ристалище и вокруг него. Оруженосцы, дружинники и даже крестьяне, что наблюдали за схваткой издалека, радостно закричали, когда два всадника на поле пришли в движение.
Начавшийся короткий, но стремительный разбег закончился через несколько секунд глухим тяжелым ударом и треском разлетевшихся в щепки копий. Всадники, покачнувшись в седле, проскочив друг мимо друга и начали разворачивать своих скакунов. Первая сшибка не дала никакого результата. Слишком уж хорошие бойцы сошлись в поединке.
Барон Рингсли с удивлением окинул взглядом своего соперника, что неспешно возвращался мимо него к своей линии атаки. Старый Хотот выглядел намного лучше, чем можно было ожидать от больного старика. Но, впрочем, это неважно. Все равно здесь и сейчас на этом самом поле останется один победитель. И это будет он. Он и никто другой. Только ему нужно новое копье. Хорошее копье из доброго английского дуба.
Новый сигнал рога. И вновь два закованных в доспехи по самые брови рыцаря рванули в атаку, словно в последний раз. Сотня ярдов расстояния между ними исчезла за несколько ничтожных секунд, превратившись в скорость и новый оглушительный удар. В котором к треску разлетающихся копий добавился хруст досок. Копье барона, попав между полем щита противника и рантом, буквально развалило его на части, оставив висеть на руке Хотота несколько обломков, едва держащихся на ременной петле.
Но эта потеря, кажется, никак не повлияла на дух бойца в бело-синем табарде. Рыцарь пришпорил коня и, вытащив из-за пояса тяжелый топор на длинной рукояти, стал разворачиваться для следующей атаки. Два копья были сломаны. Пришло время сойтись лицом к лицу.
Молодой Рингсли на секунду замешкался и потянул из ножен свой меч, пытаясь сладить с конем. что от избытка чувств пошел было боком, но, почувствовав железную руку седока, перестал чудить и рывком, на который способны только чистокровные кони, рванулся к надвигающемуся на него Хототу.
Два всадника в третий раз за короткое время с громовым грохотом столкнулись, обмениваясь градом ударов со всей возможной яростью. Нанося и принимая удары мечом, щитом и топором. И внезапно все закончилось. Звонкий удар металла о метал прокатился над полем, подобно звону монастырского колокола. И рыцарь в красно-жёлтом, покачнувшись в седле, рухнул с лязгом под копыта своего коня.
Кажется, Хотот, потеряв надежду прорубить доспех соперника, попал-таки обухом топора точно в забрало своего противника. Лошадь барона, почувствовав, что на ней больше нет седока, рванула куда-то в сторону, волоча за собой застрявшего в стремени Рингсли.
Через пару минут все было кончено. Оглушенный падением и ударом, изрядно потоптанный своим же конем рыцарь лежал на краю ристалища, наблюдая за фигурой в бело-синем, что не спеша приближалась к нему, покачивая длинным кавалерийским топором.
Не дойдя до поверженного барона пары шагов, Хотот остановился и, одним движением расстегнув ремешки, сбросил с себя шлем.
Длинные рыжие волосы вспыхнули под весенним солнцем, словно сполох, разлетелись на ветру непокорной огненной гривой. А зеленые глаза точно так же, как вчера в замке Дадли, насмешливо и без малейшего страха смотрели на лежащего в грязи рыцаря.
- Господин барон, - в голосе Агнес Хоттот, казалось, был собран весь яд, что можно было найти в землях Британии, - вы только что проиграли свой поединок. И проиграли его незамужней деве. Вы точно хотите встретиться в бою с мужчиной? Если так, то через несколько недель приедет мой жених и сможет дать вам полное удовлетворение. А пока у вас есть время залечить раны и привести себя в порядок. Вы не очень хорошо выглядите.
- Но, где Роберт - сиплый голос барона превратился в уже совершенное шипение, - почему тут вы, а не он?
- Папа? Он не смог встать сегодня утром. Вы же знаете, у него подагра. А я, как хорошая хозяйка, не могла не угодить гостю. Недаром говорят: гость в дом, счастье в дом. Впрочем, мы заболтались. Кажется, идут те господа, которых вы позвали, чтобы засвидетельствовать свою победу. Расскажите им, кто выбил вас из седла.
Майским утром года 1496 от Рождества Христова. Агнесс Хоттот уходила в сторону своего лагеря, а лежащий на земле барон Рингсли - младший смотрел ей вслед и понимал, что, кажется, это конец.
- Мила мне радость вешних дней,
И свежих листьев, и цветов,
И в зелени густых ветвей
Звучанье чистых голосов, -
Там птиц ютится стая.
Милей - глазами по лугам
Считать шатры и здесь и там
И, схватки ожидая,
Скользить по рыцарским рядам
И по оседланным коням. (Бертран де Беорн)