Ласковый сентябрь щедро рассыпал вокруг свои обильные дары: цветистым ковром красовались махровые астры, зелёные ёжики каштанов уже почти готовы были выпустить из своих скорлупок блестящие коричневые орешки, в самых непредвиденных местах то и дело попадались дачники, вынесшие на продажу плоды своих нелёгких трудов. Грустить в такой день было совершенно невозможно, но тем не менее на душе у Инны, возвращающейся от лучшей подруги было невесело. Нет, посидели они с Людой очень душевно, как, впрочем, и всегда. Шутка ли, тридцать лет дружбы! Люда – это уже почти родня, а может быть, даже и больше. Ибо родня, она уж какая есть, а подругу сама выбираешь. Давным давно, тридцать лет назад Инна сама захотела сесть за одну парту со смешливой и приветливой новенькой, пришедшей в четвёртый «Б» и ни разу об этом не пожалела. Люда оказалась замечательной девчонкой: не унывала, не ябедничала, умела слушать и хранить многочисленные девичьи секреты. За прошедшие годы ничего не изменилось и единственное, что омрачало их единство и взаимопонимание, так это тот факт, что у Инны не было детей, а у Люды их было трое. Ввиду маленькой разницы в возрасте многодетная мать их называла:» Мой пионерский отряд». Трое её мальчишек и вправду носились всегда вместе, иногда дрались, но во дворе друг за друга стояли горой. Теперь они уже, конечно, выросли, но оказываясь вместе на одной территории снова превращались в дружную, хоть и вечно о чём-то спорящую троицу. Инна любила их как родных, но именно рядом с ними наиболее остро чувствовала боль своей бездетности. Обычно чуткая и отзывчивая Люда в этом вопросе всегда проявляла крайнее легкомыслие:
- Ой, Ин! Ну что ты так заморачиваешься? У тебя вон зато Петька – золотой мужик, не то что, мой оболтус - уехал за длинным рублём, и поминай как звали. Хорошо, хоть переводы пацанам какие-никакие шлёт. Ну, не бывает кругом шестнадцать, отпусти ты это, отпусти.
Но отпустить не получалось. И вот опять, потрепав колючие ёжики волос Людиных сыновей, Инна возвращалась домой с лёгким пощипыванием в глазах. Она уже триста раз повторила себе, что у неё замечательный муж, хороший достаток, любимая работа, что коллеги и начальники её любят и ценят, что на её счету не один десяток спасённых жизней, что работа на «скорой» - это и есть её призвание… Безрезультатно. Ноющий, хоть и загнанный в самые дальние уголки сознания, комплекс неполноценности настойчиво вылезал песком в глазах и горечью во рту. Справляться с этим Инна так и не научилась. «Ничего, сейчас приду домой, обниму Пушу, полегчает», - начала она себя успокаивать.
Пуша – десятикилограммовый шикарный котище с явными признаками наличия благородных персидских кровей, был действительно единственной реальной отдушиной несостоявшегося материнства. Несколько лет назад, изнывая от очередного приступа тоски, Инна залезла на сайт продаж в раздел «Отдам даром» и зависла там надолго, разглядывая разномастные мордочки. Мимо Пушиной физиономии пройти оказалось совершенно невозможным. Пушистый котёнок абрикосового окраса взирал на этот мир круглыми, как у совёнка, глазами, и взгляд этот был полон недоумения и печали от обнаруженного всеобщего несовершенства. В общем, вечером, вернувшись с работы, Пётр застал на пороге абрикосовое чудо, явно собирающееся разобраться, кто это ещё пожаловал в дом и с какими, собственно, намерениями. Отломленный здесь же, в прихожей, кусок колбасы быстро примирил Пушу с «пришельцем» и главе семьи было благосклонно позволено пройти дальше. Впрочем, положение «главы семьи», по мнению Пуши в тот же день изменилось, поскольку этой самой «главой» отныне в этом доме мог быть только он сам. Но пока Пётр об этом ещё не догадался, а посему за ужином резюмировал:
- Вот и хорошо, Инна, будет тебе питомец. И мышей половит, и отвлечёт от всяких глупостей.
Инна вздохнула. «Глупостями» муж называл её неоднократные попытки уговорить его взять ребёнка из детского дома. Нет, Пётр не был ни злым, ни эгоистичным. Он заботился о жене, охотно шёл на помощь друзьям и родственникам. Но в этом , самом животрепещущем вопросе у него начинался какой-то клин.
- Инна, забудь! Я об этом даже слышать не хочу! Какой детский дом? Это во время войны там было полно обычных детей. А теперь там, в основном, дети или алкоголиков, или наркоманов, или преступников. Нормальные родители от своих детей не отказываются. Ты не знаешь, что за гены берёшь. А многие порочные наклонности передаются детям по наследству. Нет, я понимаю, и родные дети могут отмочить что-нибудь такое, что мало не покажется, но тут уж никуда не денешься, своя кровь, как говорится. А расхлёбывать чужую я не хочу. Не судьба иметь детей – значит не судьба.
Именно так заканчивались все разговоры об усыновлении. Постепенно Инна смирилась и весь свой нерастраченный запас материнской любви обрушила на Пушу. Пуша выдержал. И даже ответил хозяйке взаимностью. Только из любви к ней он отважился пустить все свои десять килограммов живого веса на поимку мыши, по неосторожности забредшей в их квартиру. Опасаясь, что Пуша не оправдает первоначальные надежды Петра на поимку мышей, Инна почесала своего любимца под подбородком и попросила:
- Пушенька, миленький, ну поймай ты эту серую бестию хоть как-нибудь!
Питомец посмотрел на хозяйку внимательно, мигнул жёлтыми круглыми глазами и той же ночью вышел на охоту. Понимая, что в своей весовой категории ему юркую мышь не догнать, он принял нестандартное решение и замер, сидя на задних лапах, как заправский часовой, ожидая, когда жертва потеряет бдительность и приблизится на опасно близкое расстояние. Сколько он так просидел неизвестно, но около двух часов ночи супругов разбудил глухой удар упавшего тела. Примчавшись на кухню, они обнаружили Пушу, лежавшего, распластавшись во весь рост на животе и осторожно пытающегося что-то из-под себя извлечь. Извлечённое «что-то» оказалось тельцем мышки, полураздавленной весом Пушиных десяти килограммов. За проявленный героизм и изобретательность Пуша был вознаграждён куском куриной грудки и ещё больше упрочил своё положение в доме.
Вот уже скоро и дом. Вспомнив, что в холодильнике у неё пустовато, Инна решила забежать в ближайший супермаркет, чтобы приготовить мужу что-нибудь вкусненькое на скорую руку. При мысли о супруге, не так давно поселившаяся в её сердце тревога опять дала о себе знать. Придёт ли Петя к ужину или опять задержится за полночь? Что-то часто он стал задерживаться. Разговор по телефону прекращает, как только она войдёт. Странно всё это. Да, конечно, он всегда был очень занят, собственное дело требует полной отдачи. Тем более, если ты не акула бизнеса, а мелкий предприниматель, стойко пытающийся выжить в условиях поглощения большим бизнесом бизнеса более мелкого. Но раньше Петя был откровеннее. Только ли бизнес тому причиной? Сорок пять – возраст, в котором рушатся многие семьи. Мужчина ещё не стар, но уже самодостаточен, а охотниц вокруг хоть отбавляй. Да ещё и таких, которые могут родить… Тут Инна себя резко оборвала: так нельзя, можно накрутить себя до чего угодно. В конце концов с Петей можно просто за ужином поговорить по душам. Вдохновенно врать за долгие годы семейной жизни он так и не научился. Если есть какие-то подводные камни или зеленоглазые русалки в этих самых камнях, он себя неизбежно выдаст. А если нет, то и слава Богу. Так, вот уже супермаркет, что будем брать на ужин?
Внезапно внимание Инны привлекло какое-то движение на пандусе у входа. Там, неловко цепляясь за выдранные кем-то перила безуспешно пыталась вскарабкаться вверх симпатичная молоденькая девушка в инвалидной коляске. Но перекосившийся поручень не давал ей приложить максимальное усилие в нужном направлении и коляска то норовила съехать с пандуса, то пробуксовывала от недостаточного усилия на подъем. Спешащих по своим срочным делам покупателей это почему-то не особенно волновало и Инна заметила в глазах девушки намечающиеся слезинки обиды и беспомощности.
- Погодите, не тратьте зря силы, я Вам сейчас помогу, - твёрдо взялась Инна за ручки инвалидной коляски, с трудом выкатив её к двери магазина. Дальше пошло лучше и в торговый зал они въехали уже безо всяких усилий.
- Спасибо Вам огромное, - глаза девушки сияли благодарностью, - Я сама бы ни за что не справилась. Как хорошо, что на свете всё-таки часто попадаются отзывчивые люди. Значит, этот мир ещё не совсем безнадёжен.
- Ну я же врач, -- улыбнулась в ответ Инна, - Если уже и мы станем совсем безразличны, то, пожалуй до конца света будет не так уж и далеко. Вам ещё помощь нужна? У меня есть свободное время.
- Нет- нет, что Вы! Я дальше сама прекрасно справлюсь, - запротестовала девушка, - Вы и так мне очень помогли. Я бы и с пандусом справилась, если бы поручень не сломался. Спасибо большое Вам ещё раз.
- Не за что, -ответила Инна и подумала: «Бедняжка! Сколько ей: Семнадцать? Восемнадцать? Ну не больше двадцати это точно. И такая трагедия. Но держится молодцом, не киснет, не озлобляется. Может, встанет ещё…» Дальше её увлекли полки с разложенным товаром и мысли о девушки ушли на задний план.
Обозрев ассортимент и решив приготовить на ужин яичницу на беконе с жареным луком и помидорами и прикупив продуктов на следующий день, Инна покатила тележку к кассе. Там расплачивалась за покупки уже знакомая ей девушка в коляске. Инна пристроилась со своей тележкой сзади. Внезапно карта, которой девушка расплатилась, выскользнула у неё из рук и мягко приземлилась практически под кассу, откуда достать её, не вставая с коляски было практически невозможно. Инна наклонилась, чтобы помочь и, поднырнув под кассовую стойку, подняла с пола пластиковый прямоугольник, машинально взглянув на него. Пространство перед глазами начало менять свои формы, туманя мозг и отодвигая реальность. На зеленой банковской карте золотистыми латинскими буквами было выдавлено: «Новоземельный Пётр», и всё бы ничего, если бы Инна не знала, что фамилию «Новоземельный» Петин отец выдумал себе сам, служа в этих дальних снежных краях Северного Ледовитого океана и сменил на неё свою неблагозвучную фамилию «Тупицин», - предмет многочисленных насмешек и инсинуаций. Такая редкая фамилия была только у нескольких человек, да и карта эта, знакомая до боли, много раз попадалась на глазах в руках мужа.
Не в силах справиться с потрясением, Инна молча отдала девушке кредитную карту и, расплатившись на кассе двинулась к выходу, обуреваемая самыми противоречивыми предположениями. «Как могло такое случиться? Девушка – воровка и где-то стащила у Пети карту? Маловероятно. Заниматься таким ремеслом, будучи не в состоянии убежать в случае опасности – это по крайней мере, откровенная глупость. А девушка не глупа, да и на воровку абсолютно не похожа. К тому же Петя бы сказал, у них в этих вопросах тайн никогда не было. Да и заблокировал бы он её в этом случае. А, может быть, муж отдал карту сам? Тогда кто ему эта девушка, чтобы он оказал ей такое благодеяние?»
На улице начинало смеркаться. Свернув на аллею, ведущую к дому, Инна увидела впереди силуэт удаляющейся инвалидной коляски. Повинуясь неосознанному импульсу и стараясь остаться незамеченной, женщина решила проследить за девушкой. Неужели она и живёт в их доме? Но, не доезжая до её дома, коляска свернула влево и покатила к соседнему. Там, забравшись на пандус, девушка открыла дверь своим ключом, о через несколько минут зажглись светом два окна на первом этаже. Ну вот, адрес таинственной незнакомки уже есть. Может быть, для чего-нибудь сгодится. Теперь пора домой, к мужу: надо всё-таки попытаться вывести его на чистую воду.
Но мужа дома не было. Инну вышел встречать только заспанный Пуша, потёрся, довольно урча о ноги хозяйки и, заслышав запах свежеиспечённой булки, издал требовательный мяв. Запах только что вынутого из духовки теста по какой-то малоизученной кошачьей прихоти будоражил Пушу больше, чем аромат жарящейся котлеты, и посему первый вынутый из духовки пирожок всегда традиционно доставался ему.
- Держи, гурман!,- Инна отломила страждущему коту кусок городской булки и отправилась на кухню готовить ужин.
Муж вернулся как раз к ужину. Яичница с помидорами была его излюбленным, ещё с холостяцких времен, блюдом, а посему шла всегда на «ура!». Вот и сейчас, тщательно вымазывая с тарелки кусочком хлеба остатки сала и помидорного сока, Пётр пришёл в самое что ни на есть благодушное настроение. Улучив момент, Инна спросила спокойным и безразличным голосом:
- Петь, а ты не мог бы мне на время дать свою кредитную карту? К зиме сапоги нужно обновить, да и твои уже тоже никуда не годятся. Обещаю не злоупотреблять.
Благодушное настроение сняло как рукой. Пётр напрягся, покраснел, начал бормотать что-то о том, что куда-то засунул карту и никак не может найти, надо, наверное, перетрясти весь дом, может быть, кот игрался и куда-то припрятал…
«Хоть бы Пушу не трогал, врун несчастный!», - раздосадовано подумала Инна и, отвернувшись от мужа, загремела в мойке посудой.
Ночь оказалась бессонной. Предположения одно другого нелепее терзали и без того измученный мозг. Неужели та девушка – Петина любовница? Но она же почти ребёнок ещё, да и инвалид к тому же. На Петю это не похоже. Нет, конечно, мужики в его возрасте и не такое, бывает, вытворяют, но у Петра всё же есть определённые устои, которые твёрже минутных прихотей. А может быть… и тут внутри у Инны что-то похолодело, а может быть, она его дочь? По возрасту вполне подходит. Тогда, значит, он ей всё-таки изменял, и довольно давно? Может быть, именно поэтому разговоры об усыновлении встречали такой отпор? Действительно, зачем ему чужой ребёнок, если есть, пусть и не совсем рядом, своя собственная, кровная дочь? Ответа не было. Пуша, чувствуя переживания хозяйки, тоже не спал, урчал, стараясь улечься Инне то под бок, то на подушку, то в ноги и постоянно будил Петра. Утром все разошлись недовольные и невыспавшиеся, оставив питомца досыпать своё в пустой квартире.
Несмотря на бессонную ночь, мысли всё же немного прояснились и Инна решилась набрать номер своей однокурсницы, работающей терапевтом в их районной поликлинике:
- Ольчик, привет! Да дорогая, сто лет не виделись. Обязательно загляну на огонёк. Ольчик, а чтоб не откладывать огонёк в долгий ящик, может быть, ты наведёшь мне справки об одной девушке? Нет, фамилии имени я не знаю, у меня только адрес есть. Но она инвалид-колясочник, её не перепутаешь. Запиши адрес, пожалуйста, а я к концу приёма подскочу, чайку попьём. Мне очень нужно знать обстоятельства её болезни и нынешнее положение вещей. Да, пиши адрес…
- Не знаю, поможет тебе это чем-нибудь или нет, сказала Ольга, размешивая зелёный чай в невысокой фарфоровой чашке, но на коляске эта девушка недавно. Попала под машину прямо на пешеходном переходе. Горе-водитель поехал на красный, сбил и с места происшествия скрылся. Было уже темно, номера никто не заметил, в общем, его не нашли, привлекать к ответственности некого. Зовут её Черникова Елена Алексеевна, до травмы работала, родителей у неё по словам соседей нет, комнату получила от органов социальной опеки. Вот, собственно, и всё. Я тебе помогла?
- Ты прямо Нат Пинкертон, а не семейный врач, - поспешила утешить подругу Инна и, допив чай, поспешила домой, так и не обретя душевного спокойствия. Час от часу не легче. Что может быть общего у Пети с девушкой из детского дома? Устав от головоломок, Инна принялась за готовку. Приготовив ужин, мужа ждать не стала и, измученная волнением и бессонной ночью, провались в тяжёлый и беспокойный сон, тщательно охраняемый верным Пушей.
Проснувшись утром и обнаружив, что муж постарался уйти на работу пораньше, явно избегая лишних расспросов, Инна решила действовать наверняка. У неё перед дежурством последние сутки, до дежурства надо всё прояснить. Неизвестность выматывает больше всего, а на «скорой» силы надо расходовать на более важные вещи, чем подозрения в неверности своего благоверного. Поэтому, купив фрукты и красивую пачку чая, Инна позвонила в домофон уже знакомого ей подъезда. Девушка обрадовалась нежданной гостье. По всему было видно, что живёт она одна и изрядно страдает от своего одиночества.
- Здравствуйте! Вот уж не ожидала! Я подумала: ну кто может ко мне звонить? А это Вы. Всегда приятно снова встретить хорошего человека.
От её неподдельной искренней радости Инне стало даже как-то неловко. Девочка и так в четырёх стенах мучается, а тут ещё и она со своими расспросами. Но делать нечего, визит сделан, Рубикон перейдён, надо доводить начатое до конца. Разговор завязывался на удивление легко. Лена оказалась лёгким, контактным человеком, с удовольствием рассказывающим свои впечатления и внимательно слушающим собеседника. Когда была выпита уже третья чашка чаю, Инна наконец решилась признаться в истинной цели своего визита.
- Лен, ты не подумай ничего плохого, но мне очень бы хотелось узнать, знаешь ли ты одного человека? У меня есть его фотография. Можно, я тебе её покажу?
- Да, конечно, - с радостью отозвалась Лена, - Если смогу Вам чем-то помочь, буду очень рада. Покажите фото.
Инна дрожащими пальцами достала из сумочки фотографию мужа и протянула её Лене. Девушка всмотрелась в снимок и брови её удивлённо поползли вверх, сохраняя в глазах прежнее радостное выражение. Тамара превратилась в комок напряжения и ожидания.
- Да, знаю, конечно. Это же единственный мой родной человек на всём белом свете. Больше у меня вообще никого нет. Только он. А откуда у Вас это фото?
- А кем он тебе приходится?, - проигнорировала вопрос Инна, отчаянно страшась услышать ожидаемый ответ: «Я его дочь.»
- Кем? Да это же мой дядя, брат моего отца. А Вы с ним знакомы?
Долго надуваемый воздушный шар лопнул мгновенно и беззвучно. Дядя? Разве у Пети есть брат? Он никогда о нём ничего не рассказывал. Впрочем, Пётр вообще мало распространялся о своей родне и не поддерживал с ней никаких отношений. Что-то там у них не заладилось. Так, значит, все её страхи надуманы и Петя ни в чём не виноват? Но почему он так тщательно скрывает всю эту историю? Мама дорогая, у этой верёвочки вообще будет какой-то вразумительный конец?
- Да, мы знакомы. И возможно, в следующий раз вместе придём к тебе в гости. Но пока он не знает, что мы с тобой уже познакомились, пусть это будет нашим небольшим секретом, - улыбнулась Инна и начала потихоньку прощаться.
На этот раз дождаться Петра с работы нужно было во что бы то ни стало. Готовя еду на предстоящие сутки, Инна с нетерпением ждала возвращения мужа. Наконец, часам эдак к десяти, ключ в дверном замке повернулся и в прихожую вошёл Пётр, и , пряча глаза, начал сосредоточенно снимать туфли.
- Проходи, ужин тёплый ещё, - отозвалась Инна и пошла раскладывать ужин по тарелкам.
Дождавшись, когда муж, закончив ужин, перейдёт к чаю, Инна осторожно спросила:
- Петя, а почему ты никогда не рассказывал, что у тебя есть брат?
Петя поперхнулся чаем, долго кашлял, а откашлявшись, глухо ответил:
- Да потому что вычеркнули мы его из семьи нашей. Отец сам же и вычеркнул, когда узнал, что Лёшка в девяностых рэкетом занялся. Брат - парнем спортивным был, не чета мне, борьбой занимался, призы на соревнованиях получал. Да только безвременье и безденежье сыграло с этими его способностями злую шутку. Работы почти не было, а на крепких ребят спрос появился нешуточный. Вот и влип Лёшка куда не надо. Там дела такие: раз залез, уже просто так не соскочишь. Вот и затянуло его. Отец, когда узнал, два дня молчал, ничего не ел почти. А на третий подозвал Лёшку и сказал: «Ты семью нашу и доброе имя на разбой променял, вот и иди теперь к своим разбойникам. А я тебя, пока ты этим промыслом занимаешься, знать не хочу и в доме не потерплю. Остепенишься, тогда возвращайся», - и указал на дверь. А у брата тоже характер отцовский был: крутой, да принципиальный, хлопнул он этой самой дверью, так что штукатурка осыпалась и ушёл неизвестно куда. Так мы его больше и не видели. Как жил, где был – ничего не знали. Слухи доходили, что срок он получил, что отсидел и на свободу вышел, но из семьи его никто никогда не встречал и он сам в семье не показывался. А ты что, Лену встретила?
- Ну, можно сказать и так. Я ей карту помогла поднять на кассе, а это оказалась твоя кредитка. Попыталась даже у тебя спросить, но ты вдруг замкнулся. А я уже столько всего передумала, столько чепухи всякой в голову лезло, что решилась спросить у Лены. Она и рассказала. Петь, зачем ты всё скрывал, я что, чудовище что ли, не поняла бы?
- Да это я чудовище!, - сорвался почти на крик Пётр, -Я тебе ребёнка не давал усыновить, чтобы непонятно кого в дом не взять, а тут нате вам, здрасьте – вот дочка моего родного братца – уголовника, прошу любить и жаловать. Как бы ты мне это простила? Я, может, конечно, и сволочь изрядная, но я тебя, Инна, всегда любил и терять не хотел. Боялся я , что ты уйдёшь после этого.
- Дурак ты, Петя, - просто сказала Инна, чертя замысловатые фигуры концом вилки на клеёнке стола, - Если я согласна была ребёнка неизвестно какого уголовника усыновить, то с какой стати я бы не приняла в дом твою родную племянницу? Как ты узнал-то о ней? Судя по всему, история эта недавняя.
- Недавняя, - подтвердил Пётр, нащупывая в кухонном шкафу початую бутылку коньяка и делая большой глоток прямо из горлышка, - Полтора года назад Лёшка объявился. Встретил меня после работы, хорошо, что назвался, а то бы я его вообще не узнал: худющий, чёрный весь, через всю щеку шрам, зубы выбиты, в чём душа только держится. О себе много не рассказал. Только одно: что пока сидел он, начал переписываться с какой-то женщиной. Знаешь, есть такие сердобольные, им всё кажется, что могут они своей любовью и лаской заблудшую душу вернуть на путь истинный. Только у Лёхи совсем другой расклад был. В тюрьме дорогого стоит, когда кто-то тебе письма да посылки шлёт, на свидания приезжает. Срок тогда полегче мотать. Вот он и поиграл «в любовь». Только от любви частенько дети рождаются, вот женщина эта и забеременела. Это в Лёшкины планы никак не входило и от ребёнка он отказался наотрез. Женщина эта, конечно, его не простила, но ребёнка оставила. Правда, недолго ей пришлось порадоваться. Вскоре после родов опухоль злокачественную у неё в груди нашли, операция прошла неудачно, в общем, осталась Лена при живом отце сиротой и попала в дом малютки. Подруги этой женщины Лёшке тогда написали, только не до того ему было. Может быть, я так никогда бы об этой истории ничего бы и не узнал, не заболей Лёшка туберкулёзом. Из-за своего образа жизни он его толком никогда не лечил и на момент нашего с ним свидания был уже не жилец. Видно, страшно ему было уходить на тот свет с этой ношей и попросил он меня ребёнка этого найти и позаботиться. Я, конечно, слово дал и начал искать. Лёшку я больше так и не увидел, а вот Лену нашёл уже в инвалидной коляске. Дал я ей свою кредитку, а сам втихаря от тебя деньги на операцию собираю. Врачи говорят, что есть надежда её вылечить.
- Петь, прости ты меня, - всхлипнула Инна, вытирая слёзы кухонным полотенцем, - Я же чего только о тебе не передумала за это время: и что надоела я тебе, и что другая у тебя есть, и что Лена – это дочь твоя, о которой я ничего не знаю… А всё, оказывается, вон как вышло. Петя, Лену надо к нам домой забрать, незачем ей там в одиночку сидеть. Здесь ей и веселей будет, и уход я смогу обеспечить. А насчёт операции тоже можно выход поискать. У нас в группе парень учился, папа его в Минздраве какой-то шишкой был и сына после института тоже к себе взял. Если он не сердится на меня за то, что я в студенчестве его ухаживания отвергла, можно попытаться через него операцию по квоте пробить. Деньги собирать мы долго будем, а время работает против Лены. Как ты на это смотришь, Петь?
- Я смотрю и вижу, что мне досталась самая лучшая жена на свете, - Пётр подошёл к жене и крепко поцеловал, обнимая за плечи.
На следующий день Ленина коляска и несколько чемоданов уже стояли в прихожей и Пуша на правах хозяина деловито обнюхивал новые предметы. Закончив осмотр, он удивительно легко для своего солидного веса запрыгнул гостье на колени и начал тереться о неё головой. От неожиданности Лена вскрикнула, но Пётр её успокоил:
- Не бойся, Пуша тебя признал. Теперь и ты под его защитой.
- Судя по весу, это очень надёжная защита, - весело засмеялась Лена в ответ.
Инна вернулась с дежурства уставшая, но очень довольная:
- Я сегодня дозвонилась в Минздрав. Гошик, ой, простите, Георгий Иванович пообещал заняться нашим вопросом. Через недельку-другую даст ответ. Какое счастье: не зазнался, не заважничал, обо всём расспросил и всё записал.
- А ухаживать опять не пытался?, - язвительно поинтересовался Пётр.
- Ой, Петька, перестань глупости морозить, - озорно улыбнулась Инна, - Лучше пусти на кухню, я после смены есть хочу, как стадо бизонов.
Через две недели Лену в приёмном покое осматривал врач-интерн, старательно записывая данные в историю болезни. От зорких глаз Инны не укрылось, что молодой человек задерживает на девушке взгляд и, краснея, стремительно отводит глаза, как только Лена к нему оборачивается.
- Кажется, у Лены здесь будет надёжный куратор, - шепнула заговорщицки Инна мужу, когда оформив все бумаги, они повезли Лену в палату.
- Главное, чтоб у куратора голова была занята медициной, а не ерундой всякой , - недоверчиво буркнул Пётр. В состоянии волнения шутки он воспринимал плохо.
- Ну что я вам скажу, - резюмировал хирург, рассмотрев все снимки и анализы,- Повреждение спинного мозга частичное, организм молодой, имплант должен дать неплохой результат. Операцию назначим на послезавтра.
Операция к всеобщей радости прошла успешно. Инна почти всё своё свободное время проводила в больнице, стараясь как можно быстрее поставить Лену на ноги. Лена тоже очень старалась, неукоснительно выполняя все рекомендации реабилитологов, физиотерапевтов и прочей многочисленной медицинской братии, занимающейся восстановлением таких пациентов. Но в один из дней Инне срочно понадобилось вне графика подменить заболевшего коллегу и она очень забеспокоилась:
- Лена, ты же останешься теперь без прогулки, Петя приехать тоже не сможет, а погода шикарная и воздух тебе очень нужен.
- Инна, не волнуйся, меня Макс на прогулку вывезет, начала успокаивать её Лена.
- Так, а Макс это кто?, - поинтересовалась Инна, начиная догадываться.
- Ну, это тот врач, который оформлял меня в приёмном покое, помнишь? Он заходит часто ко мне, самочувствием интересуется. Предлагает свою помощь. У него как раз завтра выходной после дежурства, - краснея, призналась Лена.
На известие о Максе Пётр отреагировал неожиданно бурно:
- Инна, какой такой Макс? Этот хлыщ из приёмного отделения? Ему что, медсестёр мало? Зачем он к Ленке клинья подбивает? Заморочит девчонке голову, а потом поминай как звали? Это сейчас розовые очки, небо в алмазах, благородная миссия на рабочем месте по совместительству. А что потом, когда надоест? Восстановление – дело долгое и пока неизвестно, насколько оно будет успешным. Ты представляешь, что будет с девочкой, если этот Ромео на полдороги свинтит? Она сейчас борется, у неё стимул есть, надежда есть, воля к преодолению, наконец. А если впадёт в депрессию? Что мы делать тогда с ней будем? Все усилия псу под хвост? И это после такого пути?
- Слушай, чего ты завёлся?, - попыталась урезонить мужа Инна, - Он ей уже нравится. И в данном раскладе он пока что реальный стимул к её выздоровлению. Свинтит или не свинтит, мы с тобой знать не можем. А вот если сейчас вмешаемся и помешаем им общаться, выздоровление затормозим. И с чего ты вообще взял, что он хлыщ? Парень как парень, воспитанный, не наглый. Пока он на нашей стороне. А всех «если бы да кабы» мы с тобой всё равно учесть не сможем. И потом… Он, как врач, лучше других молодых людей представляет себе состояние здоровья Леночки. И раз он за ней ухаживает, значит, его это не останавливает. И если он, как ты выражаешься, не свинтит, то врач – профильный медик как нельзя лучше подойдёт ей в мужья. Ты об этом подумал?
- Я о многом подумал, - буркнул уже чуть потише Пётр,- Но знаешь, на меня в молодости достаточно сильное впечатление произвёл роман Стефана Цвейга «Нетерпение сердца». Там у подобной истории не радужный, а весьма трагический конец. Я не обладаю твоим безудержным оптимизмом и посему не могу разделить твоих светлых ожиданий. Хорошо, я не буду пока вмешиваться, но попрошу тебя внимательно следить за ситуацией, поскольку в больнице ты бываешь чаще меня и вообще у вас, у женщин, свои источники получения информации, работающие, как правило, безотказно. И поэтому я прошу тебя быть начеку и при первых же тревожных звоночках вмешаться в процесс. Обещаешь?
- Есть, товарищ командир, - шутливо вскинула ладонь к голове Инна, - Всё будет выполнено в строжайшем соответствии с Вашими инструкциями.
- Мне бы твой настрой, - проворчал Пётр и ушёл заниматься Пушиным похудением, гоняя по комнате красный огонёк лазера.
Вопреки самым мрачным ожиданиям Петра «хлыщ» стойко выдержал и весь период пребывания Лены в больнице, и не оставил свои визиты к ней после выписки. Лена всегда очень ждала его прихода и удваивала с ним свои старания по восстановлению. Пётр успокоился, перестал ворчать а в долгожданный день, когда Макс позвал Петра и Инну посмотреть, как вставшая с коляски Лена делает первые неуверенные шаги, даже прослезился.
- Ты это… Настоящий мужик оказался, - сказал он крепко пожимая своей внушительной пятернёй тонкую руку Макса.
- Пётр Иванович, - робея и запинаясь в ответ на рукопожатие произнёс Максим, - Мы с Леной давно собирались Вам сказать, но решили отложить вот как раз до этого момента. Пётр Иванович, мы с Леной хотим создать семью и я , как это принято говорить в таких случаях? Раньше говорили «прошу руки», - тут Максим окончательно смешался, - Ну Вы же меня поняли, Пётр Иванович?
- Да понял я понял, чего не понять-то?, - улыбнулся Пётр, - Раз с дистанции не сошёл бери Лену в жёны, только что раз и навсегда!, - погрозил он для острастки пальцем.
***
- Петя! Петя! Скорее собирайся, - ворвалась к мужу в комнату взъерошенная Инна, - Макс позвонил: началось!
- Как началось?, - подскочил от неожиданности Пётр, - Ожидали же через пару недель!
- Ну, знаешь, дети с самого момента рождения уже норовят не оправдывать ожидания взрослых. Собирайся, едем. Макс уже там.
Ввалившись в приёмный покой они действительно первым делом увидели Макса, нервно меряющего коридор шагами.
- Ввиду имевшей место травмы, будут делать кесарево. Уже повезли, - сообщил он прерывистым от волнения голосом.
Примерно через час томительного ожидания в коридор выглянула акушерка и сообщила:
- Поздравляю! У вас близнецы. Два мальчика: два триста и два пятьсот. С мамой и детьми всё нормально.
Радостный вопль огласил приёмный покой и Пётр с Максом начали отплясывать на пару что-то наподобие цыганочки с элементами лезгинки.
- Дед! Ты лучше песни колыбельные быстрей учи!, - засмеялась Инна, любуясь радостными мужчинами.
- А ты уже выучила, бабуля?, - выпалил запыхавшийся Пётр.
- А я их знала всегда, - честно ответила счастливая Инна.
