Первое сентября. Флоксы, гладиолусы, астры. Школьные букеты, прощание с летними каникулами. Грустно, потому что кончилось лето, радостно — потому что предстоит встреча с одноклассниками — изменившимися, выросшими за эти месяцы.
А кто-то идет в школу впервые — с гордостью, чувствуя себя совсем взрослым, но все-таки тревожно держась за мамину руку: что-то там ждет его, за распахнутыми навстречу школьными дверьми? И этот день запомнится первоклашке на всю жизнь. У всех нас есть эти воспоминания — разные, но чем-то неуловимо похожие.
Мое школьное первое сентября состоялось в 1969 году. Помню, как я вошла в класс, пахнущий свежей краской. Парты были выкрашены в голубой цвет, и стояли в три колонки, по росту: впереди — низенькие, а чем дальше от доски — тем выше. Последний ряд мне показался огромным. На партах были сделаны выемки, куда можно было класть ручки и карандаши. А в некоторых были еще и какие-то загадочные отверстия. Учительница объяснила, что это старые парты, и в отверстия раньше ставили чернильницы-непроливайки.
«Наверное, этим партам лет сто...» - подумала я. И ведь угадала: первая парта появилась в России в 1870 году. Ее придумал петербургский офтальмолог и гигиенист Фёдор Эрисман. Вообще-то он от рождения был Гульдрихом, но, переехав из Швейцарии в Россию, принял православие и стал Фёдором Фёдоровичем. К изобретению парты Эрисмана подтолкнули наблюдения за пациентами: проверяя зрение у гимназистов, он стал замечать, что к старшим классам у них развивается близорукость и портится осанка. В то время в учебных заведениях было принято заниматься за общим столом, что, конечно же, вредило здоровью.
Тогда Эрисман и спроектировал парту: она была одноместной и имела тщательно выверенный наклон поверхности для письма. Взгляд на учебники и тетради падал строго под прямым углом. Скрепленное со столом сидение не позволяло ерзать и отодвигать стул, что благотворно сказывалось на осанке. Восхитившись изобретением, Александр II издал указ, согласно которому такие парты должны были стать обязательными для всех учебных заведений. Но выполнение указа, как водится, создало новые проблемы: парты изготавливались из дуба, поэтому были тяжелыми и вдобавок занимали очень много места, особенно в сельских школах.
Не знаю, довелось ли заниматься за такой партой студенту петербургского университета Петру Короткову, однако, спустя 15 лет после внедрения эрисмановской парты, ему случилось внести свой вклад в ее конструкцию. Будучи изгнанным из университета за неблагонадежность и сосланным в уральскую глубинку, мятежный студент остепенился и стал сельским учителем. Видимо, школа в селе была небольшой, и все недостатки громоздких одноместных парт подтолкнули его к новаторству.
Коротков усовершенствовал парту Эрисмана, да так ловко, что практически в неизменном виде она выпускалась до наших дней (во всяком случае, до моих — точно). Парта Эрисмана-Короткова стала двухместной, получила откидную крышку, чтобы ученикам было удобнее вставать, боковые крючки для ранцев-портфелей, отверстия для чернильниц и выемки для «вставочек».
«Вставочками» назывались ручки со сменными металлическими перьями. Это была такая деревянная палочка с металлическим наконечником, в который вставлялось собственно перо. Перо макалось в чернильницу и… конечно, с него непременно срывалась капля, делая в тетрадке ужасную кляксу.
К счастью, к моему первому классу уже не было никаких вставочек! В деревянном пенале с туго выдвигающейся крышкой лежала авторучка, которую мама накануне учила меня заправлять чернилами: откручиваешь нижнюю часть, там — резиновая пупочка на манер пипетки. Опускаешь авторучку во флакон с чернилами, зажав пальцами пипетку, потом отпускаешь — и готово, чернила внутри, можно писать! Позже мне купили более «продвинутую» авторучку — поршневую. А вот шариковые ручки в школе не разрешали использовать — считалось, что выработке почерка и развитию мелкой моторики перьевые авторучки способствуют намного больше. В дальнейшем статистика это подтвердила: с середины 70-х, когда официально был дан зеленый свет шариковой ручке, по данным НИИ гигиены и охраны здоровья подростков, та самая мелкая моторика у школьников ухудшилась на 10% буквально за год.
Все тетрадки у нас были зеленые, в каждую вложена промокашка: у кого — розовая, у кого — сиреневая. Как повезет. На всех страничках — красной линией проведены поля. На обороте тетрадок — таблица умножения (это на тех, что в клеточку). А на тех, что в линейку — слова гимна СССР или текст пионерского обещания: «Я, пионер Советского Союза, перед лицом своих товарищей торжественно обещаю...» До сих пор помню наизусть — и гимн, и обещание, и таблицу умножения. Выходит, способствовало развитию памяти!
Ну, и о форме, которая «определяет содержание». Помню, с какой гордостью я впервые шла в школу — коричневое шерстяное платьице, белый накрахмаленный передник с «крылышками», кружевные манжеты, воротничок! А в будние дни передник заменялся на черный. Мальчики же носили серые костюмчики с белой рубашкой. Ближе к старшим классам школьная форма поменялась на синие костюмы: у девочек — пиджак с юбкой, а у мальчиков — естественно, с брюками.
Сейчас идет много споров, школьная форма — хорошо это или плохо. В 90-е годы дети стали ходить в школу кто в чем хочет. Ну, или кто в чем может. Расслоение на богатых и бедных, зависть, бессмысленная конкуренция, слезы, обиды... Не говоря уж о дисциплине. Что ни говори, форма дисциплинирует, не позволяет отвлекаться на разглядывание и оценку нарядов одноклассников, помогает сосредоточиться на главном — на учебе. А тем, кто пренебрежительно называет форму «уравниловкой», я скажу так: это не уравниловка, это — равенство. Пусть все приходят в первый класс одинаково одетыми, и пусть всех школа встретит одинаково - «по одёжке». А проводит — по уму. На то она и школа.
А вы помните свое самое первое сентября?
Галина Илюхина
Еще больше материалов из рубрики "Память сердца" на нашем сайте памятьбесконечна.рф
