Отмечали свадьбу, как и планировали, в кафе “Русский чай”. Приглашенных оказалось не семьдесят, а человек сорок.
Петя думал, что его свадьба (пусть и на фиг ему ненужная) будет чем-то похожа на свадьбу сестры Лидки. Свадьба - это ведь всегда весело. Гости радуются за молодоженов, кричат за них тосты, танцуют до упаду и исполняют народные песни. В конце торжества кто-то дерется. У Лидки было все именно так.
Сестра с женихом Васей идею кафе для себя отвергли напрочь. Отмечали свадьбу в деревенском доме родителей Василия. В огромной избе затейливой змейкой были расставлены столы - с водкой и вином, салатами и горячим: голубцами и котлетами. За столами теснились товарищи молодоженов: сокурсники, бывшие одноклассники и прочие друзья детства. Все шутили, что-то орали, пели песни и обнимались с новобрачными. Пете очень нравился и сам зять - страшно умный, очкастый - и все его многочисленные товарищи.
А особенно Короедову приглянулся тогда свидетель - друг жениха по имени Иннокентий. Кеша был невысок ростом, с хриплым голосом и смешными шутками. Был он родом из областного центра, из семьи профессора каких-то наук. Эти факты, конечно, придавали свидетелю шарму. И девчонки от Кеши визжали, падали штабелями. Особенно визжать и падать старались местные, деревенские - нечасто им в жизни попадались такие удивительные кадры, каким являлся Кеша. Надо же - сын живого профессора.
Подженишник был настолько хорош, что даже предложил Пете закурить за сараем - как взрослому. Петя, конечно, взял сигарету, хотя и не курил тогда ни разу в жизни. Закашлялся, страшно опозорился. Но свидетель понимающе подмигнул и за столом предложил Пете попробовать еще и водки. А он что, дур…к отказываться? И лихо намахнул рюмашку. И сразу опьянел. Растанцевался вместе со всеми под песни группы “Руки вверх”.
Ближе к вечеру Кеша начал бесконечно крутить драматичную песню про студента, который увел девушку у простого пацана. Он ее все крутил и смотрел на Лидку грустными глазами. Наверное, сестра Лидка очень нравилась этому веселому Кеше, но замуж она зачем-то выходила за Васю. Женское сердце - загадка.
Но Кеше вообще-то грех было грустить. Лучшая подруга Лидки, полная Маша Сидоркина, выступающая в роли свидетельницы, надеялась на отношения. Ничего, правда, в итоге не вышло - Кеша к Машке остался равнодушный. И не пошел с ней на сеновал, хотя она и показывала тайные знаки. Сидоркина тогда потребовала включить "Безответную любовь" в исполнении певицы Аллегровой. Ей включили.
Лидка рассказывала, что Маша все никак не может найти свою вторую половинку. Уже выдала замуж всех подруг, но вот сама личного счастья не обрела. Хоть и двадцать два года ей уже.
Потом Петя получил втык от мамы (“ты с ума сошел! Как мужик тут сидел, водку лакал! Я все видела!”) и был отправлен вместе с престарелым родственником, дядей Олегом, домой. На пригородной электричке. В электричке Петя наблевал на ботинки дяди Олега, но тот не рассердился, а похлопал Петю по плечу.
- Бывает, мил друг, - сказал тогда дядя Олег.
Но свадьба Пети на Лидкину была совсем не похожа.
Множества веселых товарищей-студентов у него не имелось. Зато были родственники со стороны невесты и их же друзья: кудрявые тетки, пузатые дядья, бабки и седые деды в широких пиджаках.
Разнокалиберные дети скакали по залу “Русского чая”. Дети галдели, дубасили друг друга воздушными шарами. Кто-то, убегавшись, валялся на полу, изображая ногами “велосипед”. Мальчик, внешне похожий на Ольку, прикидывался буйнопомешанным.
Центральное место за столом занимал родственник Панасюк с супругой. Маленький, плотный и усатый. Регина Ивановна с бабой Будей вились подле Панасюка - накладывали ему в тарелку салаты, чокались с ним рюмками, много улыбались. Видимо, этот родственник был им очень важен. За спиной Панасюка виднелся плакат: "Надо ж было так влюбиться, что решили пожениться!".
Были еще Олькины задушевные подруги: Малкина и какая-то чернявая девчонка. Чернявая и Малкина сидели в углу и шушукались. Иногда подходили к Ольке и с трагичным видом целовали ее в бледные щеки: соболезновали. Пете они, конечно, не нравились. По его мнению, дружить с Кошкиной могли только такие же неприятные личности, какой была и сама Кошкина.
Родни со стороны жениха пришло мало: родители Пети, тетка Лида с сыном Славиком и бабушка Лена. Были еще несколько коллег матери и ее же подруг. Друзья Пети еще - Диса и Кока. Товарищи сидели в дальнем углу и поглядывали на чернявую. Видимо, хотели познакомиться - другой-то молодежи не было. Еще заявился брат отца - сильно пьющий дядя Коля.
Свидетелями зарождения новой ячейки общества стали брат Славка и взрослая родственница Ольки по имени Ирина Семеновна. Славка с возрастной свидетельницей не скучали - сидели рядышком, увешанные красными свидетельскими лентами, хихикали и все время ели.
Петя восседал за столом в Славкином блестящем костюме. Том самом, в котором еще недавно отмечал выпускной. В петлице пиджака - белая роза. Не живая, а искусственная. Как и сама свадьба. Петя был весь из себя зажатый и ошарашенный. И все поглядывал на Дису с Кокой: ему хотелось, чтобы друзья подошли к нему, они бы по-мужски выпили и сбежали отсюда куда глаза глядят. Навсегда. Но Кока с Дисой к нему почему-то не подходили. Только ухмылялись иногда в его сторону.
Зато рядом с ним сидела новоявленная жена - Олька Кошкина. Отныне - Короедова. Она пила яблочный сок из высокого стакана: оттопыривала пальчик, медленно цедила желтый напиток.
Напротив них расположился батя Кошкин. Хмурый, с отрешенным лицом. Иногда, тяжело посмотрев на молодых, выходил покурить на крыльцо.
Пете хотелось уже бы и поесть - заливного или курицы, но под мрачным взглядом бати он не решался - горло перехватывало, а руки подрагивали. Когда Кошкин выходил отравиться никотином - Петя робко тянулся к заливному, украшенному морковкой. Не то, чтобы он обожал это заливное. Но блюдо было к нему ближайшим. Взять что-то повкуснее он почему-то не решался.
Олька в эти моменты пинала его под столом коленом и шептала:
- Короедов, ты отъедаться тут заканчивай уже. Все на нас смотрят. А ты как с краю голодного - все жрешь. Фотографий со свадьбы нормальных из-за тебя не получится - везде челюстями своими щелкаешь. Тьфу смотреть. А еще жених.
Петя одергивал руку. Раз смотрят все, то и пусть его - не будем жрать вовсе. Еда на столах была холодной и постной. А хотелось горячего. Но такого за их столом не было. И в животе Пети урчал голодный зверь.
Тетка Лида, едва войдя в зал кафе и оглядев стол, бросила маме:
- Стол-то бедненький какой. Бедный стол-то, Оля. Облапошил вас этот общепит, небось. Коли стол бедный, то и жить новобрачные будут также - худо да бедно. Народная примета! А народ зря не скажет. Водку пересчитаю пойду, может и там чего наэкономили, Гайдары.
И тетка Лида пошла считать водку.
Тамада, бодрая женщина лет сорока, изо всех сил пыталась развлечь публику. На роль тамады взяли Олькину двоюродную тетку - Нинель. Эта тетка работала в начальной школе учителем. Поэтому профессионально умела разогнать тоску и знала массу увлекательных конкурсов. Нинель нарядилась в вызывающе короткое платье. Бегала по залу с микрофоном, создавала праздничное настроение и бесконечно одергивала задирающийся подол. Тетка была некрасивой: с большой головой и грубыми чертами лица. Кока и Диса поглядывали на Нинель с мужским интересом. Тамада выкрикивала частушки, звала участвовать в конкурсах: давить задами воздушные шары или угадывать вес и размер ноги невесты. Откликались на зов Нинель все больше бесноватые ребятишки или алкоголик дядя Коля. Остальные гости отчего-то стеснялись. Сидели тихими кучками, пялились на выкрутасы дяди Коли, обсуждали погоду и политику. Выпивали и закусывали.
Рядом с Петей, через Ольку, по левую его руку, сидели две женщины - какие-то дальние родственницы Ольки. Вели беседу о несчастном Игоре, который женился на разведенной женщине, старше себя в два раза и с двумя детьми в комплекте от предыдущего брака. Тетки хором жалели этого неизвестного Игоря. Даже подвывали. Будто новая его жена была огнедышащим драконом. От скуки Петя послушал про Игоря с интересом.
В углу стола мыкалась бабушка Пети - баба Лена. Ей не хватало общения, вокруг все были посторонние люди. Потом общение все же появилось - пожилая родственница Кошкиных в деревенском платке тяжело подсела к бабе Лене. Завязался оживленный разговор. Обсудили и плохой прошлогодний урожай картофеля, и цены в магазинах, и вновь избранного президента Ельцина. Потом подсевшая родственница переключилась на обсуждение свадьбы. Не поняв, что баба Лена имеет к Пете самое непосредственное кровное отношение, общительная гостья принялась громким шепотом делиться секретами:
- Клава, мы с тобой так редко видимся, что-то даже запамятовала… Ты мне троюродной сестрой приходишься по дяде Володе? Или по дяде Васе? Точно-точно… Вот и где нам видеться? Только на свадьбах да хороним когда. Дядю Володю, помнишь, в восемьдесят пятом году хоронили-то? Жара еще такая была… Бедный он, дядя Володя этот, вспух ведь весь! Как шкаф! Страшное дело. Но и сейчас, Клавдия, конечно, не лучше. Оля-то такого уж себе михрютку нашла. Смотреть страшно - еле живой жених. Худосочный парнишка, не супруг, а живая мертвечина какая-то. Какой там муж с него будет, не знаю… А ведь такие парни за Олькой-то ухлестывали! Такие парни! Регина рассказывала. Все летчики были, все в форме - высоченные, широкоплечие! Косая сажень! Вот за кого замуж надо выходить. А Оля вон чего отмочила - за Петю этого выскочила, за задохлика недокормленного. Регина говорит, любовь у них приключилась. С последствиями…Ну, теми самыми.
И собеседница со значением подмигнула. Щеки бабы Лены покрылись пятнами.
Петя встал со своего места и пошел к Коке с Дисой. Олька возмущенно что-то пробубнила, но Петя не обернулся. Друзья уже веселились: пили водку “Столичная” и ржали у кадки с березой. Пете тоже налили, усадив его между собой. Похлопали по спине: поздравили с законным браком.
- Ничо, - сказал Кока, закусывая огурцом, - прорвемся.
Петя скривил губы. Теплая водка стояла в горле. Было грустно до слез. Ему казалось, что он совершают самую ужасную ошибку в своей жизни. И исправить ее уже будет невозможно. Родится ребенок и они с Кошкиной будут повязаны этим новым человеком на всю жизнь. Прямо до самой загробной жизни.
Тамада Нинель вдруг залихватски заорала:
- Украли невесту! Украаааали! Жених! Чего расселся-то?! А ну! Ищи невесту-то свою! Ищи возлюбленную! Украли, люди добрые, невестушку нашу!
Петя, чуть согревшись в компании Дисы и Коки, вскочил.
Искать Кошкину не хотелось, но все смотрели на него выжидающе и с интересом: ищи, Шарик. И в этот самый момент ему и самому стало чуть даже веселее. Может, не все так плохо с этой женитьбой? Быть может, как-то попривыкнет он к Кошкиной. Полюбит ее, допустим, как сестру. Двоюродную.
Кока понесся в подсобку кафе. Петя побежал за ним. Так требовал обычай. Если бы не требовал, то и не искал бы Петя Кошкину никогда. Украли - и хорошо. И перекреститься.
В подсобке Кошкиной не было. Петя вдруг решил похулиганить - теплая водка плескалась в пустом желудке. Просила не быть таким зажатым задохликом, а уже как-то показать себя с бодрой жениховской стороны.
И Петя забегал по залу “Русского чая”. Комично искал невесту под столами. За столом, где тихарились подруги Кошкиной, он вызвал визг: хватанул Малкину за коленку. А потом и чернявую за лодыжку.
Поискал похищенную в кадке с березой. И под пыльной лестницей. Уж совсем раздухарившись, кинулся искать под коротким подолом тамады. Нинель шустро от него отпрыгнула.
- Коли напились, так и ведите себя прилично, жених, - сказала она строго.
А Петю несло все стремительнее. И остановиться он уже не мог. Выскочил на морозную улицу. Смеркалось.
Кошкина со Славиком сидели в припаркованных “Жигулях” у входа в кафе. Петя, качаясь, пошагал к машине. Вид у Кошкиной сразу сделался недовольным. Наверное, ей не хотелось, чтобы Петя так быстро нашел ее. А хотелось сидеть с симпатичным Славиком. Слушать его анекдоты.
Петя распахнул дверцу авто и выдернул оттуда Олю. И подхватил на руки. Ноша была тяжела, но он все равно как-то нес Кошкину на слабых своих конечностях. Олька верещала и норовила выскользнуть. Тащить ее было неудобно. Будто пятиметровый палас.
Очнулся Петя лишь тогда, когда за плечо его взяли стальные пальцы. Батя Кошкиной смотрел страшными своими глазами на него: “охолони”. И Петя разом охолонул. Отпустил упирающуюся Кошкину. Позволил увести себя в кафе. Там на него напялили шапку и куртку. Ольга Борисовна, взяв сына за руку, отвела в те самые Славкины “Жигули”. Затолкала Петю на заднее сидение. Там уже угнездилась Олька: возмущенная, занявшая собой почти все сиденье.
И они поехали. В новую семейную жизнь. В новое счастье.
Петя дальше смутно помнил развитие сюжета. Они приехали к Кошкиным домой. И встретила их, вроде, баба Будя. В руках она держала рушник с каким-то серым хлебом. Петя куснул хлеб - весь день он отчаянно голодал. И подавился сухим караваем - покраснел, закашлялся. Баба Будя шарахнула ему кулаком промеж лопаток.
И была комната, наполненная Хулио Иглесиасом. И Олька сидела за ученическим своим столом, терла ацетоном лак на ногтях. Петю мутило от запаха.
А дальше он уже ничего не помнил. Уснул, свернувшись на Олькиной кровати. Прямо в блестящем своем костюме.
