Робер Брессон (1901 – 1999) – один из самых странных режиссеров XX века. Самые напряженные и драматичные сюжеты – подготовку к побегу приговоренного к смерти участника Сопротивления, процесс над Жанной Д Арк, историю затравленной девочки-подростка – он снимал, на первый взгляд, возмутительно безэмоционально. Режиссера словно не интересуют его герои. А что интересует? Об этом отлично сказал киновед Сергей Кудрявцев:
«Брессон просто снимает кино, и его фильмы - это мелькание света и тени на белом полотне. Как будто двухмерное пространство экрана - единственная реальность. И самое главное - запечатлеть мгновение, когда часть предмета или же лица человека освещена, а другая часть ещё находится в тени. Кажется, нет ничего важнее ритма движения фильма, плавной смены кадров - то коротких, то длинных».
Но, самое удивительное, безэмоциональность убежденного католика Брессона лишь видимость. Во всех его фильмах за сухостью кадра всегда есть нерв и исповедальность. Все это относится и к одному из лучших его фильмов, «Карманнику». Куда же без нерва, если кино снято по «Преступлению и наказанию» Достоевского.
Точнее, по мотивам гениального романа, что понятно уже из названия. Брессон сознательно снимает градус напряжения русской прозы. Его герой Мишель, в отличие от Родиона Раскольникова, не убийца, а всего лишь вор-карманник. Причем и на воровство он идет не из-за нужды, а скорее из интереса – получится ли?
Получается. После первой кражи полиция ловит его, но почти сразу отпускает. То ли из-за недостатка улик, то ли французский «Порфирий Петрович» решил вызвать вора на психологическую дуэль. Присутствует в фильме и «Соня Мармеладова» - девушка-сиделка, ухаживающая за тяжело больной матерью Мишеля.
Есть и приятель героя – «Разумихин». На этом сходство с Достоевским надолго заканчивается.
Неудачный дебют не остановил Мишеля и он, желая совершенствовать свой криминальный талант, присоединяется к опытным ворам. И тут «скучный» Брессон дает себе волю – каждую кражу снимает так, что просто дух захватывает. Обнаглевшие преступники ходят по краю и, кажется, вот-вот попадутся, но изумительная ловкость творит чудеса и долгое время все сходит с рук. Причем именно руки режиссер в большинстве этих эпизодов и показывает, отсекая все «лишнее». Воры действуют настолько мастерски, слаженно и артистично что поневоле проникаешься. Настоящая поэма о щипачах.
В финале Мишель, который успел (правда, за кадром) помотаться по другим странам и вернуться в Париж, где, как он думает, полиция благополучно о нем забыла, попадается в ловушку следователя, попытавшись совершить кражу на скачках. И здесь снова всплывает «Преступление и наказание» - эпилог с запоздалым раскаянием в тюрьме и обретением любви, которая становится выходом из тупика.
Впрочем, и это сдержанный Брессон снимает в своей фирменной аскетичной манере. Но катарсис в финале будет, увидите сами.
