Кто-то живёт размеренно и тихо, словно плывёт по течению. У другого всё наоборот — стремительное движение то вверх, то вниз. Молодость жителя села Троекурово Владимира Корастелина, пришедшаяся на Великую Отечественную войну, была бурной. Вот как он сам её вспоминал.
Родился Владимир Андреевич в 1926 году в деревне Васильевке, Лебедянского района, в многодетной семье. Обычное детство деревенского мальчишки — рыбалка с приятелями, походы в лес по грибы, помогал пасти деревенское стадо, грядки полол на огороде, со старшими ходил в ночное. С большой охотой пошёл в школу в первый класс. В 1935 году, будучи 5-классником, перевёлся в лебедянскую среднюю школу и за год прошёл курс 6–7 класса. В 1940 году, окончив школу, поступил в Московское ремесленное училище на прокатчика горячего стана. Но начавшаяся война спутала все планы, и он, вернувшись домой, стал работать в колхозе.
Начало боевого пути
В 1943 году Корастелин был призван на службу в РККА. После прохождения медкомиссии его распределили в школу по подготовке снайперов, которая дислоцировалась в посёлке Берёзовка Московской области.
— Курс обучения там 9 месяцев. Досконально изучали все виды стрелкового оружия: отечественное и противника. Также ручные гранатомёты и фаустпатроны. Большое внимание уделялось вопросу маскировки в условиях местности. Занятия длились по 12 часов в день, нагрузка колоссальная, но и обеспечение было на самом высоком уровне — по норме № 9, а это усиленное питание, лучшее снаряжение и т. д. По такой норме обеспечивали разведку, лётчиков, — рассказывал Владимир Андреевич. — Перед отправкой на фронт каждому выпускнику полагалась снайперская винтовка, но нашему выпуску оружие не успели вручить. Моя снайперка, с именным серийным номером, «нашла» меня уже в Польше.
Его боевой путь начался в августе 1944 года, в приграничной зоне Западной Белоруссии.
— На тот момент на этом участке фронта сильно докучали националисты. Часть, куда я попал, сразу была направлена на зачистку банд националистов, которые орудовали в лесах, в тылу наших войск. Банды были хорошо вооружены, но действовали нескоординированно, поэтому вопрос с ними был быстро решён.
Случай в разведке
Затем Корастелина определили в танковый десант. 12 января 1945 года началось обширное наступление по всему плацдарму в Польше. Ударный кулак с танковым десантом — это несколько групп по 2–3 танка с десантом на бортах. Задача стояла — быстрым неожиданным рывком прорвать оборону противника на фланге или зайти в тыл, деморализовать и смешать врага, внести сумятицу и панику, тем самым отвлечь внимание на себя, выиграть время, дать возможность основным силам нанести главный удар.
— С боями дошли до Вислы — очень широкая река, чем-то напоминает Волгу. Подразделения нашей танковой армии, прорвав немецкую оборону, зашли в тыл и вышли к Варшаве. Как-то раз были в разведке, в глубоком тылу противника. Зима. Раннее утро. Продвигаемся краем леса. Видим, впереди дома, сараи — деревня. Останавливаемся, и командир танка приказывает мне и ещё двум бойцам разведать там обстановку. Мы были в маскировочных халатах и незаметно пробрались на окраину деревни. Увидев местного жителя, пожилого мужичка, решили всё разузнать у него, и тот сказал, что в деревне стоит небольшой отряд гитлеровцев, но говорят они все по-русски. Это были власовцы. Подобравшись к дому, на который указал местный, мы поняли, что там все вповалку спят, во дворе лошади мирно жевали сено, часовых нет. Мы доложили об этом командиру, решено было ликвидировать банду.
Окружив дом и проникнув внутрь, разведчики изъяли оружие власовцев, пока те спали, и после небольшой стычки, без единого выстрела, всех арестовали. По рации передали в штаб о произошедшем, и вскоре на лёгкой самоходке примчался майор НКВД с сотрудниками. Одного власовского офицера он забрал с собой со словами: «Давно мы тебя, голубчик, ищем, а ты вот, оказывается, где гуляешь». Остальных предателей расстреляли за деревней как изменников Родины.
На волосок от смерти
— Пока мы были в разведке, танки нашей десантной группы ушли вперёд, на подмогу другой такой же группе, попавшей в засаду и запросившей помощь. Весь наш отряд отправился догонять своих бойцов пешим ходом. Мороз ослаб, и плотной пеленой опустился туман, ещё и снег стал сыпать хлопьями. Идём почти на ощупь и стараемся не сбиться. С дороги мы сошли, чтобы нас не засекли. И вдруг неожиданно из тумана, наперерез, появляется обоз — немцы гонят пленных поляков и везут продовольствие. Мы сходу атакуем, используя эффект неожиданности. Завязался бой — хаотичная пальба, лошади испугано шарахаются, крики, ругань... Вдруг на меня из-за обоза кидается здоровенный фашист. Быстро вскинув винтовку, я жму на курок, а в ответ щелчок, выстрела нет — в запале не успел перезарядить. Фашист услышал осечку и со штыком прёт на меня. Почему он не выстрелил — не знаю. Я успел уклониться и поддел его карабин, ударив врага по ногам. Тот поскользнулся и стал падать. Штыком он меня не достал, пропорол только шинель на плече. У нас завязалась жёсткая рукопашная. Молодым я тоже был парень не промах, в итоге застрелил его из пистолета (носил в запасе). Обоз мы захватили, пленных отпустили. Всё закончилось быстрее, чем можно было бы ожидать. Такие стычки и подобные локальные бои всегда заканчиваются неожиданно быстро. Уже после боя, когда отдышались, до меня вдруг дошло, что каких-то 10 минут назад я был всего-
то на волосок от смерти...
В дозоре
Этот случай произошёл в приграничной зоне Германии. Подразделение Владимира Корастелина заняло оборону на краю небольшого населённого пункта вместе с пехотной частью. Ему и ещё одному бойцу приказали организовать наблюдательный пункт и оттуда отслеживать перемещения противника. С напарником они выбрали почти нетронутое бомбёжкой большое каменное промышленное здание, пробрались туда и расположились внутри.
— Вытащили из стены кирпичи. Сделав амбразуры, я устроил снайперку, наблюдаем. Вдалеке замечаем, что подобрались несколько немцев и стали устраивать огневую точку. Установили пулемёт, умело замаскировали, и с ним остались 3 человека, остальные ушли. Вскоре и те трое тоже скрылись. Напарник мой, недолго думая, бесшумно пробрался в расположение фрицев и стащил с позиции их пулемёт с лентами. Когда он вернулся с пулемётом, я ему говорю: «Что ж ты запасные стволы к пулемёту не взял?» Он в ответ: «А я про них и не подумал...» Встал, перевёл дух, отряхнулся и пошёл опять, теперь за стволами. Я его всё время наблюдал в оптический прицел снайперки, чтобы в случае чего прикрыть. Через некоторое время он принёс и запасные стволы к пулемёту. Сидим, наблюдаем дальше, я записываю данные. Через полчаса на то место вернулись немцы, смотрят, а пулемёта-то нет. Шум подняли, суетятся, руками машут, показывают в сторону расположения наших. Я взял их в прицел снайперки — один, второй, третий залёг, но, чуть погодя, тоже открылся — готов. Говорю напарнику: «Всё, паря, теперь давай ходу отсюдова!» А он мне отвечает: «Один момент, я там кое-что оставил». И в третий раз сбегал туда, чтобы обыскать убитых немцев. Наглость и смелость его выходки меня, честно говоря, поразила. Только мы унесли ноги оттуда, здание накрыл миномётный огонь.
«Давай живо к пулемёту»
В деталях запомнился ветерану тяжёлый бой в одном из небольших немецких посёлков.
— Наш батальон вместе с ротой пехоты занял посёлок, выбив оттуда немцев. А утром фрицы ответили плотным миномётным обстрелом. Мы спешно заняли оборону, но фашисты начали нас оттеснять, и бойцы попятились, пулемётчика убило, началась суета. Немцы опять стали бить по отступающим из миномётов, перенеся сектор обстрела вглубь. Я залёг в ложбине у дороги со снайперкой, замаскировался и стал выстреливать фрицев по одному. Они то залягут, то опять в атаку. Сколько я их там положил — не считал, но стрелял очень долго. Вдруг ко мне перебежками подбегает наш политрук, на лице пятна от гари, шинель на рукаве разорвана, да так, что клок висит: «Корастелин, давай живо к пулемёту, зайдут с фланга — нам тогда кранты!» И показывает рукой направление. Перебежали туда, заняли позицию. Он залёг чуть спереди, в развалинах дома, с автоматом, обеспечив себе хороший угол для обстрела, а я стал прикрывать его пулемётным огнём, причём и справа, и слева. Пот с меня лил ручьём, я промок насквозь. Надо было успевать контролировать ситуацию со всех сторон, чтобы нас не окружили. Снимал и ставил пулемёт в разные точки, смотрел, чтобы самого не накрыло. Хорошо, что патронов было в достатке. Думал, что этот бой никогда не закончится, казалось — время остановилось. Но вскоре подошло наше подкрепление и танки. Впоследствии за это меня представили к ордену Красной Звезды, но в итоге наградили медалью «За отвагу».
На Берлин!
16 апреля 1945 года поступил приказ идти на Берлин. В ночь начала наступления в назначенное время резко зажглись сотни прожекторов, осветив передовые позиции немцев. Бойцов предупредили, чтобы они не оглядывались назад и поберегли зрение — такой силы был свет прожекторов. Потом начался мощный гаубичный артобстрел. Земля дрожала от разрывов, грохот был такой, что уши закладывало. После артобстрела начался штурм по всему фронту.
22 апреля наши войска уже были на окраинах Берлина.
— Мы со штурмовой группой пробивались по улице Александрштрассе — параллельной той, что вела к Рейхстагу. Штурмовая группа — это рота тяжёлых танков в количестве 5 машин, к которым прикреплён взвод автоматчиков, состоящий из 5 отделений, каждое из которых вело бой в тесном взаимодействии со «своим» танком. Уличные бои были жёсткими. Мы двигаемся впереди, танки за нами. Мы — словно живые мишени, вызываем огонь на себя. Отовсюду — из окон, с чердаков, из подворотен — бьют фрицы. Под прикрытием танков мы, короткими перебежками от камня до камня, метр за метром, вжавшись в брусчатку, продвигались вперёд вдоль улицы. Сзади идёт основная группа и уже зачищает здания от врага. Когда вошли в Берлин, нас было 645 человек, осталось — 47. Мы прошли Бранденбургские ворота, вышли на Александрплац. В этом районе остановились, немцы стали сдаваться. Их командование не рассчитывало на то, что они смогут сдержать оборону и выстоять, немцы просто тянули время, ожидая прибытия американцев и англичан, чтобы именно с ними заключить мировую. Но 2 мая пленные уже шли колоннами и боевые действия почти прекратились. Второй медалью «За отвагу» меня наградили как раз за бои в Берлине.
Фашистские недобитки
После взятия Берлина Корастелина с танкистами направили в город Шпандау, где были сосредоточены остатки немецких войск. Когда и здесь сопротивление врага было сломлено, батальонам танковой бригады поступил приказ организовать опорные пункты в пригороде Берлина.
— Стали обустраиваться, рыть землянки. Неожиданно — стрельба, клацают автоматы и крупнокалиберные пулемёты. Над головой жужжат пули, скашивая ветки деревьев. 6 немецких бронетранспортёров и столько же грузовиков с солдатами стремительным рывком попытались прорваться в американскую оккупационную зону. Схватка была яростной, немцам несколько раз предлагали сдаться, но ни один фашист не сделал этого. Это были остатки какого-то элитного подразделения СС. Бронетранспортёры всё же сумели прорваться сквозь наше кольцо окружения. Один, уходя лесом, застрял на пересечённой местности, и сидевший у него на хвосте Т-34 раздавил его гусеницами. Другой БТР вышел в расположение нашего штаба, где зенитчики прямой наводкой уничтожили его.
8 мая стрельба в воздух, канонада повсюду — поступило сообщение об окончании войны, Германия подписала капитуляцию.
Потом стали переформировывать кадры, кого-то отправили домой, кого-то — на Дальний Восток, где «огрызались» японцы. Корастелина оставили в составе советских оккупационных войск в Германии, где он прослужил ещё 5 лет.
— За это время ни разу не было никаких стычек или конфликтов с местным населением, к русским относились вполне доброжелательно. Бывали даже случаи, что немцы доставляли до расположения части подгулявших в увольнении солдат, причём не «сдавая» офицеру. Немцы объясняли это тем, что в их армии тоже было так заведено, — рассказывал ветеран. — Встречались и общались с союзниками, американцами. Делились друг с другом припасами, сигаретами, бывало, что вместе выпивали, просто помогали в быту. Темнокожие были особенно весёлыми ребятами и всегда очень даже не прочь были выпить.
После окончания службы Владимир Андреевич вернулся домой, поселился в селе Троекурово. Началась мирная спокойная жизнь. Обзавёлся семьёй, работал в совхозе, столярничал.
К сожалению, Владимира Андреевича уже нет с нами. Он умер в феврале 2019 года, в почтенном возрасте...
