В двух предыдущих статьях мы рассмотрели , почему удалось последнее покушение на императора, и как проходил судебный процесс над народовольцами. Сегодня попытаемся посмотреть на реакцию общества, которая последовала на цареубийство.
Сами участники «Народной воли» склонны были оценивать события 1 марта 1881 года как весьма важное в истории России. В своих воспоминаниях В. Фигнер утверждала, что
«бомба Исполнительного комитета, потрясшая всю Россию, поставила ей вопрос: где выход из ненормального положения вещей, где его причины и что же будет дальше, если в жизнь не будет внесено ничего нового».
Убийство императора должно было показать властям всю бесплодность борьбы с революционным движением с помощью насилия. Продолжение преследований членов революционных организаций неизбежно должно было привести к ещё более жёстким ответным действиям.
Фигнер признавала, что в народной среде особенно в крестьянстве отношение к цареубийству могло быть весьма различным. Наряду с позицией, что царь убит социалистами, которые сражаются за счастье народа, была распространена версия о том, что император был убит как раз представителями дворянства, которые таким образом мстили ему за отмену крепостного права и рассчитывали восстановить свою власть над крестьянами. Однако обе эти позиции могли быть выгодны для народовольцев, так как они в любом случае приводили к раздражению в отношении правящих классов, что разворачивало перед «Народной волей» перспективу широкого сотрудничества с народом в революционной борьбе.
Призыв к народу содержался в обращении, которое было выпущено исполнительным комитетом непосредственно в день покушения. В этом обращении не только объяснялись причины, по которым «Народная воля» решила осуществить казнь императора, но и содержались призывы к народу содействовать в продолжении освободительной борьбы. Народовольцы признавали, что только
«широкая энергичная самодеятельность народа, только активная борьба всех честных граждан против деспотизма может вывести Россию на путь свободного и самостоятельного развития»
Наряду с этим обращением, которое носило универсальный характер, было выпущено Исполнительным комитетом ещё одно объявление, которое преимущественно было рассчитано именно на крестьянство. Царя в данном случае обвиняли в том, что он не прислушивался к голосу народному, пренебрегал мужицкими слезами, затеял ненужную войну с Турцией.
Наряду с этими обвинениями крестьянам предлагалась и своеобразная программа действий. Они должны были подавать новому царю прошения, в которых содержалась бы программа, удовлетворившая бы крестьянские надежды. Наряду со снижением податей и нарезкой земли без выкупа предполагалось участие крестьян в управлении государством.
"Пусть Государь призовет в Сенат для совета и указания выборных мирских людей от деревень и от всего народа, чтобы впредь царскими советниками были не господа, а крестьяне».
Однако можно предположить, что во многом народовольцы рассчитывали всё-таки не на активное народное движение, а на уступки со стороны власти. Об этом свидетельствует ещё одно обращение Исполнительного комитета, которое было адресовано новому императору Александру III, и отличалось не только гораздо большим объёмом, но и конкретностью.
В этом обращении «Народная воля» стремилась убедить императора в том, что убийство его отца стало вполне закономерным итогом попыток правительства подавить любое оппозиционное движение насильственными методами. Соответственно, продолжение этой политики после гибели Александра II привело бы лишь к ещё большему накалу борьбы и увеличению числа жертв. В числе обвинений, предъявленных правительству, можно обнаружить не только крестьянскую политику, но и способствование развитию капиталистических отношений в России.
Народовольцы предъявляли императору своеобразный ультиматум и требовали от него амнистии для всех ранее осуждённых по политическим процессам. Кроме этого они также требовали
«созыва представителей от всего русского народа для пересмотра существующих форм государственной и общественной жизни и переделки их сообразно с народными желаниями».
В первые часы и дни после цареубийства, действительно, можно было говорить об определённой растерянности власти. Существовали опасения либо продолжения террора, который будет направлен против правящей верхушки и нового императора, либо народных волнений, либо того и другого вместе. П. А. Валуев отметил эту растерянность в своём дневнике:
«В первую минуту нужно было опасаться уличных волнений, нужно было опереться на войско для охранения порядка. Я на этом настаивал, но как будто не было командующих и штабов»
При этом правительство не преминуло практически сразу дать идеологическую оценку случившемуся. Сафронова Ю. А. в своём исследовании отметила, что официальная позиция, которая выражалась как через манифесты нового императора, так и через ряд печатных изданий, заключалась в том, что народовольцы ненавидели императора как гаранта благополучия России и народа. До жителей России стремились донести, что
«убийство императора – это удар не по правителю, а прежде всего по стране и населению».
Ожидание народных выступлений было характерно не только для представителей власти, но и для народовольцев. Санкт-Петербург фактически был переведён на военное положение. Были проведены массовые аресты, причём по большей части случайных людей. Особое внимание уделялось безопасности нового императора. Все правительственные учреждения были окружены рогатками и усиленными патрулями. Многие истолковали как слабость власти то, что Александр III перебрался из Зимнего дворца в гатчинскую резиденцию.
Однако если какое-то количество рабочих и планировали реально принять участие в антиправительственных выступлениях, то они не получили никаких конкретных указаний от руководства «Народной воли». А. В. Тырков в своих воспоминаниях упоминал о том, что представители рабочих обращались к Перовской:
«Что нам теперь делать? Веди нас, куда хочешь».
Однако никакого конкретного ответа на это предложение не последовало, тем боле, что и в обращениях народовольцев к власти угрозы именно народного восстания не прозвучало. Впрочем, та же Фигнер в своих воспоминаниях указывала, что
«никогда и нигде, ни в органе, ни в программе, ни в устных разъяснениях ближайших своих целей и задач не указывала на цареубийство как на средство непременно произвести народное восстание».
В целом, можно сказать, что цареубийство не послужило сигналом для начала массовых народных возмущений. Индивидуальный террор оказался не тем методом, который мог привлечь на сторону народовольцев массовые симпатии российского общества.
Конечно, само это общество нельзя было назвать полностью однородным. Определённое сочувствие к народовольцам, оказавшимся на скамье подсудимых, проявили такие известные в России люди как писатель Л. Толстой, обратившийся к императору с письмом о необходимости помиловать участников теракта. Утверждением о необходимости помилования закончил свою лекцию известный российский философ В. С. Соловьёв. Однако речь в данном случае всё-таки преимущественно шла о необходимости более мягкой политики самой власти, а не об одобрении террора и цареубийства как такового.
Достаточно однозначной была позиция Православной церкви. Она заключалась в том, что цареубийство является одним из самых страшных преступлений. Сафронова в своём исследовании указала на то, что убийство императора совпало с праздником Торжества Православия, на котором во время службы провозглашалась анафема и всем злоумышляющим против православных государей. Многими современниками это совпадение истолковывалось именно как анафема непосредственно террористам.
В советской историографии можно найти упоминания о том, что после 1 марта несколько усилилось крестьянское движение. Однако конкретные примеры показывают, что эти отдельные возмущения были связаны скорее с опасениями возвращения крепостнических порядков. При этом сам погибший царь в данном случае рассматривался как жертва высших сановников и вообще дворян, то есть симпатии к цареубийцам не было.
Император Александр III не собирался идти на компромисс с революционными народниками. Ставка была сделана на усиление полицейской работы, активное использование внедрения полицейских агентов в революционные кружки. Эта тактика дала свои плоды. Уже к весне 1882 года большая часть членов Исполнительного комитета была либо арестована, либо вынуждена эмигрировать. Нельзя сказать, что террористическая борьба полностью прекратилась, что полностью исчезла угроза жизни императора. Однако эта борьба вновь становилась преимущественно уделом энтузиастов одиночек.
Нельзя не сказать несколько слов о реакции на убийство императора за рубежом. Тем более, что сами народовольцы сочли необходимым выпустить «Обращение к европейскому обществу». В этом обращении выражалась надежда, что
«мыслящие и честные элементы западноевропейского общества понимают все значение этой борьбы и не отнесутся с осуждением к той форме, в какой она ведется».
В целом действия народовольцев заслужили умеренно одобрительные отзывы со стороны множества общественных деятелей, принадлежавших к самым разным политическим лагерям. Причём казнь первомартовцев осуждалась даже правительственными зарубежными газетами, например, «Таймс». Стоит заметить, что при этом английское общество не проявляло столь же лояльного отношения к ирландским террористам, которые пытались использовать схожие методы.
Таким образом, можно сказать, что, несмотря на успешное завершение покушения на императора, цели, поставленные «Народной волей» так и не были достигнуты. Правительство не собиралось идти на компромиссы и уступки. Цареубийство не привело к народным выступлениям и восстаниям. При этом нельзя говорить и об установлении спокойствия в российском обществе. Множество противоречий по-прежнему сохранялось, что создавало предпосылки для продолжения в дальнейшем, в том числе и террористических действий, со стороны противников власти.
