1933. Август, 21
Совет Народных Комиссаров СССР принял постановление «Об организации трудовых поселений на территории Западной Сибири и Казахстана».
В трудовые поселки Западной Сибири и Казахстана в течение 1933 года следовало дополнительно направить 12 тысяч семей — 48 тысяч человек «кулаков» и 133 400 заключенных из мест лишения свободы, осужденных на срок от 3 до 5 лет с последующей доставкой к ним их семей, всего в количестве 378 000 человек.
[Постановление СНК СССР об организации трудовых поселений на территории Западной Сибири и Казахстана. 21 августа 1933 г. ГАРФ, ф. Р-5446, оп. 57, д. 25, л. 161–166. Электронная библиотека исторических документов; Коняев Н. М. Русский хронограф. От Николая II до И. В. Сталина. 1894–1953 / Н. М. Коняев — «Центрполиграф», 2014.]
1937. Август, 21
Совнарком СССР и ЦК ВКП(б) совместно приняли секретное постановление «О выселении корейского населения пограничных районов Дальневосточного края».
Депортация оправдывалась целями «пресечения проникновения японского шпионажа в Дальневосточный край». В постановлении говорилось: «К выселению приступить немедленно и закончить к 1 января 1938 года».
В те годы на Дальнем Востоке СССР проживали 172 тысячи этнических корейцев. Все они были выселены в пустынные регионы Южно-Казахстанской (Туркестанской) области в Казахстане, в районы вокруг Аральского моря и Балхаша и Узбекскую ССР.
Выселение предписывалось закончить к 1 января к 1938 года. Переселенцам разрешалось по упрощенной процедуре уехать из СССР навсегда, а также брать с собой имущество, хозяйственный инвентарь и живность. Постановление конкретизировалось и дополнялось секретной шифрограммой НКВД СССР Н.И. Ежова от 29 августа 1937 года № 535 начальнику Управления НКВД по Дальневосточному краю Г.С. Люшкову о сроках и порядке проведения операции по переселению корейцев. В частности отмечалось, что депортации подлежат и корейцы-коммунисты, и комсомольцы, и вся корейская интеллигенция. Выселялись и краскомы, и красноармейцы с семьями. Одновременно с событиями на Дальнем Востоке во всех городах центральной части России также началась кампания по выявлению, задержанию, арестам и депортации корейцев, проживавших или проходивших там учебу.
[Постановление Совета Народных Комиссаров Союза ССР и Центрального Комитета ВКП(б). О выселении корейского населения пограничных районов Дальневосточного края. 21 августа 1937 г. Архив Президента Российской Федерации. Коллекция документов. Электронная библиотека исторических документов]
1937. Август, 20–21
Арестована Варвара Дмитриевна Векслина (1897–1965) — библиотекарь высшей партшколы в Казани.
Варвара родилась в городе Тетюши Казанской губернии, в семье кузнеца-механика. Закончила Казанскую учительскую семинарию Боратынских. Учительствовала в Тетюшском уезде и городе. В 1920 году была мобилизована на ликвидацию неграмотности красноармейцев 1-й Ударной Огневой бригады 51-й Перекопской дивизии. Там она и познакомилась с Векслиным Носон-Бер Залмановичем.
В ноябре 1920 года они поженились. В начале 1921 года семья поселилась в Казани. Векслин работал и учился. В 1927 году был в составе советской научной делегации, возглавляемой О. Ю. Шмидтом, работал в научных учреждениях Германии. В 1931 году работал в звании профессора, а с 1931 по 1935 — директором Казанского государственного университета.
Варвара Дмитриевна работала в детском саду фабрики «Спартак», позднее в библиотеке Татарского Коммунистического университета.
В январе 1937 года Носон-Бер Залманович был арестован. Варваре Дмитриевне «предложили» уйти с работы, выселили из квартиры.
В ночь 20–21 августа 1937 года она была арестована. Детей отправили в детский спецприемник, разослали по разным детским домам. Имущество конфисковали. Документы, архив, работы Векслина, библиотека — были уничтожены.
Решением ОСО НКВД СССР была осуждена на 5 лет как ЧСИР. Два года провела в тюрьмах Казани и Свердловска. Затем была этапирована в Томский лагерь для ЧСИР, позже — в лагерь на станции Яя Томской железной дороги. Последние два с половиной года заключения, уже во время войны, провела на Баскусканской каменоломне каменноугольных шахт Анжеро-Судженска.
По дороге в Свердловск она выбросила письмецо-записку к своей матери Фекле Петровне Тарасовой: «Мама, спасите детей... Пусть знают и любят друг друга, растут среди родных»... Письмо до адресата не дошло. Но родные поступили именно так, как она хотела. В материалах дела сохранилась долгая переписка ее брата, сестры и матери с органами НКВД о передаче им детей из детдомов на воспитание. Через 4 месяца их забрали родственники матери.
В течение двух лет Варвара Дмитриевна не знала о судьбе своих детей. Сына она так и не увидела — Илья погиб в 1943 году «смертью храбрых», похоронку ей все-таки доставили. От мужа она не отказалась, утверждала, что он невиновен. Подписала один-единственный протокол допроса — с признанием, что она жена Векслина...
В 1944 году 17-летняя дочь Галина каким-то чудом смогла добраться до Баскусканской каменоломни, чтобы встретиться с матерью.
Из воспоминаний дочери Тарасовой Галины Носон-Беровны:
— Здоровье мамы сильно сдало. Медицинская комиссия рекомендовала перевести ее на более легкие поверхностные работы. На шахте такого не было. Ее направили на Баскучанский камнедробильный завод в каменоломню. Там, в июле 1944 года, через семь лет, я увидела маму... Меня подвели к бывшему клубу — здесь жили бывшие заключенные.... Идет толпа около двадцати человек, ведут маленькую худенькую женщину, седую, почти беззубую... Вели ее под руки, почти волокли. Она лепетала что-то невнятное... Мы обнялись.
У меня промелькнула мысль, что, если ко мне подведут любую из этих женщин, — я поверю, что это моя мама... Так изменилась она.
Только прижавшись к ней, я узнала оспинку на верхнем веке глаза. И поняла — это моя мама.... При первой встрече с мамой в память врезался ее «парадный» наряд — старенькая трикотажная кофта и защитного цвета юбка, сшитая из кусочков материи размером 3 на 5 см. Это еще в лагере, где они шили гимнастерки и брюки, разрешелось брать такие обрезы.
Варвара Дмитриевна Векслина была освобождена в 1945 году. В Казани и других крупных городах ей было жить запрещено, жила в селе Усады Высокогорского района ТАССР. И только после реабилитации в сентябре 1956 вернулась в Казань.
Умерла в Казани 21 марта 1965 года.
Ее мужу Векслину Носон-Бер Залмановичу в августе 1937 года военной коллегией Верховного суда ТАССР был вынесен приговор — 10 лет лишения свободы с конфискацией имущества. Он был этапирован из Москвы в Вологду, затем на Соловецкие острова в СЛОН и окончательно в Норильск. Умер в Норильсклаге 17 октября 1942 года. Реабилитирован посмертно в 1956 году «за отсутствием состава преступления».
Полную информацию о людях, названных в этой публикации, вы сможете посмотреть в их личных карточках Томского мартиролога.
Музей располагает электронной базой данных более чем на 200 тысяч человек, прошедших за годы советской власти на территории Томской области через горнило «чрезвычаек» и «троек», раскулачиваний и массовых депортаций народов.
