Когда стало очень тихо, Марийка подняла руки вверх и осторожно отодвинула доски.
Услышав лёгкий шорох, замерла.
То, по-видимому, шуршали мыши.
Марийка перевела дух и встала на ноги. Колени болели. Кружилась голова.
В помещении была кромешная тьма.
— Дедусь, — тихо-тихо произнесла Марийка и прислушалась.
В ответ — тишина.
Выбраться из бочки удалось не сразу.
"По дороге с ветром" 31 / 30 / 1
Пришлось карабкаться на вторую бочку, накрытую досками, а потом прыгать.
Девушка встала на колени и начала руками осторожно ощупывать полы.
Когда её рука коснулась ткани, вздрогнула. Подползла.
Старик был жив.
Изредка при дыхании из груди раздавался свист.
Марийка щупала его и пыталась понять, куда попала пуля. Не смогла определить.
Взяла деда за руки и потащила к черному ходу.
Она примерно помнила, где он.
Нашла дверь на удивление быстро. Открыла.
На город спускался вечер.
Было уже не так шумно, как днём.
Редкие голоса, сигналы машин, крики людей как бы затихали, становились смирными перед ночью.
У входа валялись доски, куски тряпок, разбитые горшки.
Чуть поодаль ближе к углу, ведущему в обход здания, лежал человек.
Марийка ахнула и закрыла рот рукой. Это был один из охранников.
Второго Марийка не видела.
Дед стал что-то бормотать.
На свету девушка рассмотрела его.
Пуля, видимо, всего лишь слегка зацепила его в области шеи.
Тонкая тёмно-красная струйка запеклась на коже чуть ниже уха.
Губы старика были очень плотно сжаты, а лицо сильно поведено.
Марийка перекрестила его, себя и потащила деда за руки дальше.
Уже на улице обратилась к первому прохожему с мольбой о помощи.
Тот как-то быстро остановил экипаж.
Погрузил туда деда, помог залезть Марийке. Она дрожащим голосом продиктовала адрес.
Извозчик пообещал прислать для старика врача.
Всё было как во сне.
Чужие люди так быстро помогли, что девушке даже не верилось. Затаскивать старика в дом пришлось самой.
На пороге остановилась, услышав ужасное пение.
Голос поющего был пискляв и немелодичен настолько, что хотелось заткнуть уши.
Марийка открыла дверь и вошла, оставив старика на крыльце.
За столом сидел Инкерман.
Он был пьян. Стучал кулаком по столу и пел.
Оглянувшись, произнёс:
— О, я тебя и не ждал сегодня, душа моя…
— Помогите, — попросила Алексея Даниловича Марийка, — там старик… Он ранен.
Инкерман поднялся на ноги, подошёл к двери, выглянул, чуть не сбив Марийку с ног и недовольно высказался:
— Зачем ты притащила сюда его? Думаешь, он достоин жизни?
— Он живой, — возмутилась девушка. — Он слегка ранен. Пуля прошла мимо, зацепив шею.
— Жа-а-а-ль, — усмехнулся профсоюзник. — Я желал ему другой смерти.
— Это вы его? — голос Марийки дрожал.
— Боже упаси! Мои руки чисты, и душа тоже. Просто этот человек прожил достаточно. Он нам не нужен дома. Оставь его на крыльце. Он дойдёт…
— Он не может ходить? — Марийка уже чуть ли не плакала.
— Ты вроде не глупа, а понять не можешь. Дойдёт он… В смысле жизнь закончится…
Марийке стало не по себе.
Она присела рядом с дедом, взяла его холодную костлявую руку в свою.
Старик открыл глаза.
Но не было в его взгляде сосредоточенности и внимания.
Инкерман держался за дверь, боясь упасть.
— Я продолжу с вашего позволения, Марья… А вы лечите этого…
Он вернулся в дом.
— А кто тут у нас болен? — у калитки показался невысокого роста мужчина с красным чемоданчиком.
Он быстро раскрыл его, вытащил какую-то трубочку, постучал ею по коленкам, потом припал ухом к груди.
— Сердечко шалит, плохо дело. Мест в стационаре нет. Домой занесём, кpoвь пущу… И чего ты его на пороге разложила, а?
Заметив рану на шее, доктор присвистнул и произнёс:
— О, тут милочка надобно сообщить о ранении. Нам так велено. Нынче с этим строго.
— Прошу вас, — взмолилась Марийка, — не нужно. У него же только царапина. Маленькая.
— Царапина, — усмехнулся врач. — Такая царапина могла вызвать сердечный приступ.
Дед в это время пошевелился, пробормотал:
— Товарисчи, воды-то как хочется. В горле пересохло.
— Ну раз хочется, значит, дадим, — доктор уже не говорил о том, что кому-то сообщит.
Вместе с Марийкой он занёс деда в дом.
Инкерман оглянулся, зло зыркнул на доктора, отвернулся и уснул, положив голову на стол.
— Ты не кручинься, девочка, — стал успокаивать её врач, изредка поглядывая на профсоюзника. — Сейчас многие пьют… Иначе никак. Переживём и это. Уже сколько столетий русский дух жив? А? Сколько? Так что терпи.
Доктор дал указания насчёт старика, поклонился и вышел.
Марийка даже не знала, как зовут спасённого.
Он редко открывал глаза и просил пить.
Девушка поила его маленькой ложечкой.
Инкерман проснулся утром.
Растормошил Марийку и потребовал у неё протокол вчерашнего собрания.
Она отдала.
Он читал всё записанное громко. Так же, как и на собрании вещал о хорошей жизни.
— Я ненадолго, — произнёс Алексей Данилович. — Нужно узнать, что там вчера было за представление. Ты, судя по всему, осталась жива чудом. Ну и славно. Ты мне ещё пригодишься.
Марийка покраснела и спросила:
— А вы хотели, чтобы я умерла?
Профсоюзник уставился на девушку и, положив руку на сердце, ответил:
— Боже упаси! Как я могу такую милость отправить на тот свет! Ты рождена, чтобы спасать кошечек и собачек. И вот этого… Играйся, моя милая. Игра со смертью тоже очень хороша. Поверь мне.
А сейчас мне пора. Я вернусь. Надеюсь, к моему возвращению этот милый старичок отдаст свою душу богу. И мы с тобой как следует это отметим. До встречи, Марья!
Нервно схватив сумку со стула и затолкав туда протокол, Инкерман покинул дом.
Марийке стало казаться, что вместе с профсоюзником покинула дом и какая-то тяжесть из её сердца, какая-то каменная глыба потащилась за ним и освободила девушку.
Пока Инкермана не было дома, Марийка переодела старика, нашла в шкафу у Зульфии мужскую одежду.
Старик мило улыбался и молчал. От воды отказывался мотанием головы.
Алексей Данилович пришёл не один.
С ним были двое мужчин. От них сильно пахло табаком и хмельным.
Марийка закашлялась. Закашлял и старик.
Инкерман подошёл к девушке, протянул ей руку и произнёс:
— Товарищ Маша, я вынужден вас оповестить о том, что со мной пришли мои друзья. Я не могу сказать, что от нас не будет шума. Но обещаю сдерживать себя, как только смогу. Знакомьтесь, Маша, это Гена.
Взглянув на Гену, Марья хотела было сказать: «Да мы знакомы», но промолчала.
Смущённо опустила голову.
— А это Александр, очень давний мой знакомый. Вместе с ним мы стояли на пути к свободе и таки добились её. Мои друзья не обидят вас, товарищ Маша.
Мужчины расселись за столом.
Инкерман сам накрывал. Резал хлеб, выкладывал в тарелки консервы.
Принёс одну тарелку Марье и сказал:
— Это тебе. Можешь ради доброты душевной поделиться со стариком. Но я бы не стал…
— Спасибо, — кивнула девушка.
Поначалу хотела отказаться. Но очень сильным было чувство голода.
Старик спал.
Марья оставила ему половину порции.
Сидя в кресле, уснула.
Очнулась от чьих-то прикосновений.
Вздрогнула и закричала.
— Тщ-тщ-тщ, — услышала она. — Меня Геной зовут. Хочешь, я покажу тебе ночной город?
— Эй, Лазаревский! Уймись и ложись спать. Наталке всё расскажу.
Голос Инкермана был каким-то спасительным.
Лазаревский отошёл от Марийки.
Продолжение тут
Дорогие читатели!
Пусть с этой минуты сбываются ваши мечты!
Добрых и ласковых снов вам!
