"Как я отсидел провёл лето" (9-10 лет)
К первому юбилею отсидки на этой прекрасной планете, т.е. к 10 годам, я успешно закончила 6-й класс со всеми пятёрками и освобождением от физкультуры. Меня также "освободили" от одного из немногих любимых предметов в квартире матери -- турника, который ставился в распор в дверном проёме, т.к.нечего портить новые косяки". Мать и её мать продолжали обставлять новое осиное гнездо деревянной натураааальной (произносить с благоговейным придыханием) мебелью и такими же дверьми/пустыми проёмами, не предполагающими дверей, которые по-прежнему было нельзя закрывать. Хотя почему я называю это место осиным гнездом? Этим летом в отпуске я пару недель жила в комнате с действующим осиным гнездом, свисающим с матраца под моей кроватью. Осы нежно будили в 5 утра, ужуживая через оконные щели наружу, и не мешали романтично пить утренний чай на балконе с видом на горный водопад; иногда делали круг почёта по комнате вечерами и уползали греться в гнёздышко под мои спящим телом; выучили команду "Гулять!" и были не против фотографий. Вполне воспитанные насекомые, уважавшие личные границы. Тогда как в "родном осином гнезде" вплоть до 9 лет я должна была спать на одной кровати с родительницей и "не мешать" по утрам, а "официальный" подъём у родительницы был в 9 утра. До этого времени мне нельзя было вставать кроме как в туалет при нестерпимом желании, потому что любые мои движения "мешали спать", я "будила",лишала сна",запланировала меня (родительницу) убить, лишив сна". Эти фразы произносились на полном серьёзе, родительница могла жаловаться (точнее, я не знаю, как такой тип монолога правильно называется) из кровати от 5 минут до 1 часа:Нет, ты посмотри что она делает... Она смерти моей хочет, она мне спать не даёт! Она же как фашист, нет, она хуже фашиста! Даже фашисты не издевались так над людьми, как она! Я целыми днями хожу как овца круговая, потому что не сплю! Я хожу как чумная, всё забываю! Она не даёт мне самого главного -- спать! Это она хорошо рассчитала, хорррошоооо, чтобы от меня избавиться!" Иногда посередине монолога был плач со взыванием к своей матери или рассуждение, как у матери "по голове бегут мурашки", и её "поэтому сейчас парализует". Если я пыталась оправдываться, монолог затягивался ещё дольше, где меня в третьем лице обвиняли в том, что во снах я проигрываю сценарии смерти/убиения родительницы; как родительница "постарела от слёз" из-за меня;знать надо, от кого рожать" и "будь проклят тот день, когда я... (многозначительное молчание, означающее то ли слова "выйти замуж за этого человека", то ли "родить ребёнка", то ли "зачать ребёнка от этого человека.)
До того как родительница таки стала ходить на работу, оставляя сидеть со мной свою мать, вместо любимого дедушки, который со слов родительницы и её матери то "устал", то "у него глаз не видит" (у деда действительно была прооперированная глаукома), то "никакого дедушки, он тебе всё разрешает", -- встать раньше 9 утра она могла только ради сдачи моего анализа крови или особых дел в летнее время. Мои анализы мать сдавала регулярно, рассказывая налево и направо, как она "не вылезает из поликлиник", что я "вся больная" и т.д. Мать тащила меня к 7 утра, попутно ругаясь, как ей тяжело вставать ради меня и как я торможу процесс. А выходить так рано нужно было потому, что ей "не хочется сидеть в очереди", мать упрекала меня, если мы приходили не первыми/вторыми. Моё бесконечное "лечение" непонятного "заболевания" происходило при условии, что всё "нездоровое поведение" у меня были связано только с матерью и её матерью: я хотела спать отдельно; я хотела гулять со сверстниками, я вообще хотела летом гулять, играть в игрушки и заниматься активными играми, а не "играть на фортепиано" и быть запертой в 4 стенах; я уставала от ежедневных криков родительницы, длительных скандалов, угроз, собственного плача и постоянного страха, что она самоубьётся, а мне предъявят обвинение в милиции и т.п.; я не хотела есть еду, приготовленную ей. Однако, например, с дедом еда была вкусная, если готовил он (пустой суп, по моей просьбе/каша-затируха" из муки/бледные блины без масла -- мои любимые блюда). Холодильник всегда был полупустой, с наполнением в виде малого количества стандартных овощей (свёкла, капуста, картошка) и дополнений в виде масла, сыра и 1-2 несладких молочных продуктов, т.к. мать готовила "на один день",чтобы не стояло", а позавчерашний суп -- это почти отрава. О сладком, кроме варенья, в обычные дни мне можно было только мечтать, хотя сладкий варенец/ряженка/снежок имел или очень малую разницу в цене с несладким, или вообще никакой. Мать в магазине кривила лицо и говорила, что там "гольный сахар". На "1 раз попробовать", в виде исключения, мне могли купить сладкий молочный продукт, но не на постоянной основе. Однажды мать разрешила мне принять кусочек домашнего пирога от девочки во дворе. Я расхваливала этот кусочек, наслаждаясь каждым укусом, искренне сообщая, что никогда ещё не ела такого вкусного пирога, хотя мать матери часто летом пекла пироги с дачным урожаем. Мать с кривым лицом сказала, что скорее всего просто в пирог везде добавили сахар, и в начинку, и в тесто. Повторюсь, что финансовых ограничений на покупку/готовку более сладких продуктов не было, диабета у меня -- тоже. Другим исключением, когда родительница летом вставала раньше 9 утра, было её желание купить что-либо на рынке. Например, арбуз, который, конечно же, она покупала "ради меня". Она ходила на рынок только рано утром, чтобы там "не было народа" -- её везде раздражали "толпы народу". После покупки арбуза она шла домой досыпать, укладывая меня рядом с собой, несмотря на мои протесты, говоря умирающе-страдальческим тоном:Давай полежим, не шевыряйся, просто спокойно полежим... " Если я "шевырялась", то снова была виновата в её "недосыпе".
Кто рано встаёт, того ультрафиолет не убьёт.
Девочку с пирогом я встретила первый раз рано утром -- мать считала, что летом можно гулять только рано утром или поздно вечером, когда её жир не "плавится от жары" (см. предыдущие части) и нет "пыла-жара". Тогда же полагалось ходить купаться на городские пляжи, хотя мать "не любила лежать на пляже" и ходила туда "ради меня". Встав пораньше, с недовольным лицом она принималась собираться, временами останавливаясь, чтобы поугрожать, как мы сейчас "никуда не пойдём". Она долго проговаривала, как ей тяжело туда ехать, как её раздражают люди в автобусе, что "везде грязь", на пляже тоже грязь и "полно народу", поэтому оттуда надо уйти "раньше 10 утра, пока народ не набежал". Родительница не брала с собой полотенце, на котором можно было полежать и позагорать, т.к. считала, что "на пляже не лежат, искупался и домой", а купаться можно только утром, пока "вода чистая и её температура близка по температуре к воздуху". Мне было холодно, некомфортно, хотелось жариться в "самую жару" на песочке, выкинув куда подальше все платочки, которые мне надевали на голову, чтобы "не напекло солнце", и играя с другими детьми. Пару раз в детстве у меня был такой опыт, в частности, когда мать матери получила путёвку на прогулочный теплоход до острова на реке и обратно. Там была знакомая женщина с мальчиком моих лет, с которым я наконец-то могла поиграть и проваляться в песке/воде целый день. Мне разрешили угоститься запечённой в фольге картошкой, которую принесла знакомая, и я снова поразилась, насколько вкусной бывает еда -- взятую с собой еду матери я ожидаемо не хотела, и согласилась есть эту протоплазму, в которую превращались обычные исходные продукты, только чтобы "не объедать других людей". На городском пляже мать часто не переодевалась сама в купальник, а сидела на пляжной лавочке под зонтиком,проглотив кол", и со страдальческим выражением лица смотрела на меня, приговаривая голосом нааааастеньки:Плавай-плавай". Иногда она считала, что лавочка слишком грязная для её аристократической одежды, и тогда стояла под зонтиком в ожидании, показательно прячась от солнца, так как стабильно боялась рака (не только от солнца, но и от пищевых продуктов,от экологии", и регулярно "находила" его у себя).
Тогда как я, сколько себя помню, обожаю солнце, прогулка по 40-градусной жаре под солнцем меня только радовала, без всяких позорно-уродливых "косыночек" и "платочков", которые на меня навинчивались. При движении по улице мать со стонами и вздохами о том, что "дышать нечем", тащила меня "в тенёк" (ненавижу это слово), тогда как мне нравится ходить по солнечной стороне улицы/сидеть на солнечной стороне в общественном транспорте даже в самую жару, без последствий в виде солнечных/тепловых ударов, солнечных ожогов и т.д. Да, мне больше всего нравится находиться на солнце с 11 утра и до 4 дня, я обнимаюсь с ультрафиолетовым излучением и не боюсь ни канцеров, ни канцлеров:) Как только в продаже появился крем от загара, мать начала им меня обмазывать. Я ненавижу крем от загара и вообще наносить на себя крем; везде кроме экстремальных условий/прямых показаний по здоровью считаю это нежничаньем и пустой тратой средств/времени. Мне был противна как концепция крема, так и прикосновения матери к моему телу без одежды. Вообще, мне было отвратительно находиться в (полу) обнажённом виде рядом с родительницей и её матерью, особенно при условии возможного физического контакта. Когда я спала ночью рядом с матерью, иногда она хотела понежничать и погладить меня по спине/ягодицам или "по щёчке", со словами, что у меня очень нежная "детская бархатная кожа". Лет с 8 мне это было точно противно, и я просила так не делать, на что мать отвечала:Ты что, что-то нехорошее себе думаешь? Это же не какой-то мужик тебя гладит, это я тебя глажу, ты не подумай там себе ничего!" Сразу скажу, про сексуальные подтексты разных прикосновений, возможных от людей, я знала лет с 5, но точно не связывала их с этими действиями родительницы. Мне были просто неприятны как сами прикосновения, так и слова о "нежности" и "бархатности" моих кожных покровов. Во-первых, я считала достойным иметь загорелую пуленепробиваемую кожу, жёсткую и устойчивую к любым воздействиям, и только так. Во-вторых, лет с 8 я не могла понять, почему днём можно бить по щекам, хоть и без значительных повреждений, а вечером гладить по ним же, то же относительно других частей тела. Также мне были неприятны и поцелуи "баааабушки", когда меня заставляли целоваться с ней при расставании или встрече. Я ненавидела слюни на своих щеках и хватания меня без спросу матерью и её матерью, особенно за руку выше локтевого сустава. У матери был целый ряд её личных неприятных прикосновений, когда она орала на меня -- именно не ударов, а продолжительных тычков пальцем в плечо, например; или хватаний меня за руки с последующим притягиванием к своему лицу, и принудительными ударами моими ладонями по её лицу, сопровождаемыми словами:Давай! Давай!!! Бей меня!!! Ты ведь этого хочешь!!! Сломай мне очки!!!".
И дым отечества младенчества нам сладок и приятен.
Где-то в 9-10 лет я вытребовала право спать в самой дальней комнате, которая лицемерно предполагалась быть "моей". Ну, может, и не лицемерно: мне ж объяснили, что дверь закрывать нельзя, потому что "а чем ты там таким занимаешься, что тебе надо скрывать, а?" и "Я думала, что вот мы переедем в новую большую квартиру, и всё будет нааааше, только на двоих, и не будет никаких закрытых дверей". Следует добавить, что входная дверь была намертво закрыта от любых гостей, родственников кроме родителей матери и почти эфемерных друзей -- не моих, конечно же. Мне их иметь не полагалось, а тем более "водить кого-то домой". Дверь закрывалась не только от людей, но и от "курева", которое "шло из подъезда".На ночь", а иногда и в середине дня, когда, по мнению родительницы, из подъезда слишком сильно "несло куревом", она затыкала щели между дверью и дверной коробкой поролоновыми лентами, перевезёнными со старой квартиры, где они служили тем же целям. Ритуал был следующий: мать "чувствовала" "запах курева", после чего бежала к двери, распахивала наружную металлическую дверь, с резкими звуками открывая замки (мне было запрещено "щёлкать замками", замки нужно было "закрывать и открывать аккуратно", а то "весь запорный механизм внутрь двери упадёт, не откроем же дверь потом, не откроооииим!!! Сколько денег потеряем и дверь придётся срезаааать!!!"), высовывала голову в подъезд и орала:Опять курят/уже откурились!!! Ну что за люди, это не люди!!! Я щас спущусь!!!" И действительно, иногда не ленилась спуститься с 5 до 1 этажа и требовала от курильщиков "перестать курить в подъезде". Затем она резко закрывала обе двери и начинала затыкать внутреннюю. Я была индифферентна к сигаретному дыму, а один его сорт мне даже нравился, но ещё больше мне нравилось, если родительницу "не слушали" и "продолжали курить". Периодически родительница пыталась вычислять, кто именно курит в подъезде, прислушиваясь к открывающимся дверям на разных этажах, и находя временнУю связь с запахом "курева". Если звуков не было, родительница могла найти запах, идущий "из вентиляции", и снова поносИть курильщиков. Иногда родительница "чувствовала" запах, который я никак не могла уловить, и мотивировала это своим "тонким обонянием". Когда я стала чуть старше, и родительница временами выпускала меня из домашней клетки одну, она давала указание "посмотреть, кто там курит". Чаще всего в подъезде либо не было никого, либо я была благодарна соседу, что он курит, доставляя родительнице неудобство. Позже я стала ей отвечать, что обрадуюсь, если "будут курить прямо тебе в морду". (Если у кого-то возник вопрос "ко-ко-ко, как можно так с родителями разговаривать, мало тебя били" -- к тому моменту я не только не боялась никаких физических воздействий, а ещё и могла выдать хорошей сдачи в случае нападения, чего всем в подобных ситуациях и рекомендую достигать как можно раньше, попутно раздавая её и "ко-ко-кошникам", если слишком активно лезут с нравоучениями.) Иногда родительница мотивировала не выпускание меня на прогулку со сверстниками именно тем, что она "уже заткнула дверь".Тебя бы кто заткнул" -- мысль, которая всегда сопровождала меня в эти моменты.
Дом = место заключения. Семья = тюрьма.
Летом после 6 класса я решила "перерешать учебники" за 7 класс, чтобы получить поощрение, побольше свободного времени в грядущем учебном году, и не так переживать, что сейчас другие дети целыми днями стайкой гоняют по солнышку во дворе, ездят со взрослыми на пляж, одеваются в красивую и недорогую одежду, которую им покупают по их выбору/отдают с красиво одетых братьев и сестёр, получают мелкие подарки и едят вкусности, а я сижу за "заткнутой дверью", пока родительница не соизволит выйти. Я писала раз за разом, для достижения идеального написания, чернильной ручкой в тетради в широкую линейку упражнение с пропущенными буквами:Скинуло кафтан зелёный лето, Отсвистели жаворонки всласть... " Я сидела за "письменным столом" из натурааального дееерева и таком же стуле, купленными "для меня", равными по неудобству и по требованиям к "аккуратному обращению". Стол был узкий даже для ребёнка, на него нельзя было положить учебник и тетрадь, а под ним нельзя было положить ногу на ногу. На что мать говорила "а тебе и не надо класть ногу на ногу!" Высота стула была недостаточной, чтобы удобно писать, вперёд-назад стул можно было только переставлять, приподнимая, но не "возить по полу, который моя мать красила, всё мясо себе с рук стёрла (слёзы-всхлипы)!!!" У стула было белое плюшевое сиденье, изначально закрытое плёнкой, которая так и не была сняла за 25+ лет использования стула. На плёнку полагалось класть мою старую пелёнку, чтобы голый зад не потел на плёнке. Надо добавить, что в случае жаркого лета меня заставляли ходить по дому только в трусах --чтобы не потеть", что для меня было крайне неприятно. Более отвратительным было только надевание на меня "ночной сорочки", когда я выросла из всех детских пижам, с порванными-зашитыми рукавами и горловинами, т.к. родительница любила меня потаскать за одежду, -- из "натурааального трикотажа", с оборочками (!), от Ивановской фабрики, и требование спать в ней без трусов (!!), чтобы "там ничего не прело".
Может возникнуть впечатление, что у меня было хорошее материальное обеспечение и заботливое отношение, а я вроде как не ценю и чем-то ещё недовольна. Но ситуация следующая.
В квартире была куча дорогих предметов обстановки, которые или нельзя трогать, или можно трогать только следуя строго определённым правилам. Например, не касаться деревянных частей книжного шкафа (больше всего похожего на гроб), открывать его, мееедленно притягивая дверцу к себе за ключ, который для открытия замка следовало поворачивать очень аккуратно. Иначе после слишком громкого звука следовал крик родительницы и причитания. Аналогичные правила были для _каждого_ предмета мебели в доме, и не только мебели. На кровать, закрытую покрывалом, нельзя было садиться. Нельзя было садиться на край кровати. Какое-то время нельзя было садиться на кровать в течение дня вообще, только чтобы лечь спать. Нельзя садиться на стулья без подстилок. У матери была видеокамера, фотоаппарат, видеомагнитофон, 3 телевизора (1 поновее, 2 советского времени). Видеокамерой и ф/а пользовалась только родительница, мне давали их в руки пару раз, но они мне и в принципе были не нужны. Были "мои" видеокассеты, подаренные мне на разные праздники, с фильмами типа "Бетховена" и "Том и Джерри", но пользоваться ими можно было только по специальному разрешению на каждое пользование. То же с обычными мультфильмами по телевизору, в м/ф по наиболее детско-развлекательному каналу мне отказывали, т.к.нечего портить телевизор" -- этот канал плохо ловился. Но фильмы родительницы по этому каналу телевизор "не портили". Смотреть телевизор после получения разрешения можно было только с определённого расстояния и в определённой позе, сидя на стуле с прямой спиной и положив руки на колени. Смотреть телевизор без родительницы нельзя. Сидеть нога на ногу было запрещено. Скрещивать ноги во время выполнения уроков и еды тоже было нельзя.Госногоконтроль" заглядывал под стол и требовал поставить ступни на пол параллельно.Елозить по ковру" ногами под столом было нельзя. У другого ковра при проходе по нему требовалось "перешагивать кисти", которые располагались по двум из сторон ковра. Выключать/выключать свет нужно было касаясь только клавиши выключателя, на задевая ни сантиметра площади вокруг него. Открывать форточку когда захочется нельзя -- из неё "налетит пыли", которую родительница протирала с подоконников каждый вечер, показывая мне условно-грязную тряпку со словами "воооон сколько пыли с дороги намело, грязь, земля!" В квартире было постоянно душно, и чуть повзрослев я стала отстаивать право на открытую форточку. Таким образом, коллекция дорогих предметов, да и вообще предметов в квартире матери, создавала мне только дополнительные сложности и ухудшение качества жизни, а не наоборот. Мне было бы легче с самым страшным старым табуретом для универсального использования, доской вместо кровати (это я заполучила в съёмной комнате, когда свалила от матери после 18-летия), лампочкой Ильича и голыми стенами без отделки, чем в этом "золотом дворце".
В квартире была одна вешалка с псевдозолотыми рожкАми, при покупке которой родительница и её мать долго спорили, достаточно ли в ней деталей из натураааального дерева, а другая -- бамбуковая, покрытая лаком. На них висели вещи, купленные до моего рождения и/или дырявые в хлам (для домашней носки). Я носила купленные деду чисто белые футболки, которые ему то ли не подошли по размеру, то ли он не захотел носить; футболку родительницы, которая ей не понравилась; футболку родительницы, которую она купила при поездке в Чехословакию эннадцать лет назад, из страшно царапающейся и сразу воняющей пОтом синтетики; самые дешёвые бриджи из "натураааального" трикотажа, потому что на красивый и удобный (для меня)бросовый товар" (для родительницы), продаваемый на рынке, у неё "не было денег". Равно как и "не было денег" на "мужицкую одежду"; но и на девчачье платье с блёстками (полностью закрытое) тоже "не было денег", потому что оно "вульгарное" и "должно обтягивать то, что у тебя ещё нечего обтягивать, а на доске это платье не смотрится". Я похвалила футболку одной сверстницы, завистливо глядя на неё, на что девочка (одна из двух в неполной семье) непонимающе сказала:Ты что, она же самая обычная". Раз на мои желания "не было денег", я охотно соглашалась или на донашивание родительских вещей (хоть новых, хоть нет), и успешно выискивала самую недорогую "натураааальную" одежду, когда всё же приходилось мне что-то покупать. Набор дорогущей фирменной детской одежды, состоящий из белоснежных шорт, костюма штаны-с-юбкой, жилетка и белоснежная футболка, натурааааального купальника -- был предметом как насмешек сверстников, так и моей ненависти, потому что каждая серенькая полосочка на белоснежных шортах каралась. Я не могла ответить сверстникам на вопросы:Зачем твоя мама надевает на тебя белые шорты? Это ты захотела такие? Почему тебя так странно одевают? Почему ты не носишь летом сланцы?" Я не понимала, что такое получать ту одежду, которую ты хочешь, за исключением 1-2 пар носков/трусов с большущим скрипом --ну лааадно, не так дорого стоЯт, одни эти носки я куплю, раз они тебе настолько нравятся". После белоснежных шорт мне насильно купили оранжевый сарафан, тогда как я хотела штаны защитного цвета. Продавец в палатке пыталась донести -- зачем ей сарафан, купите то, что она хочет, по деньгам штаны даже дешевле! Но родительница скорчила очередную рожу, фыркнула на продавца и сказала, что ей, родительнице, лучше знать, и советы ей не нужны. Я ненавидела оранжевый цвет, сам сарафан как вещь (равно как и всю чисто "девчачью" одежду) и отсутствие в нём карманов. Я носила этот сарафан 3 года каждое лето, пока не выросла из него окончательно; то же было и с другой одеждой. Периодически мне сообщали, что моя одежда -- это не моя одежда, потому что мне её купила родительница/её мать. Принимать подарки в виде одежды и носить их сразу, без одобрения родительницы, от родственников/знакомых мне запрещалось, главенствовал также принцип "в моём доме чужой одежды не будет" -- т.е. сэконд-хенд, в который я умоляла пойти родительницу, мне тоже был недоступен. Я недоумевала, чем стиранная после дряблого тела родительницы одежда отличается от стиранной и протравленной газом одежды с явно более подтянутых тел/детей моего размера, и внятно мне на этот вопрос никто не ответил. Только из соображений заоблачной брезгливости матери (но не к своим слюням/слюням её матери, вешаемым на меня) и суеверий про чужую одежду мне не доставалась даже поношенная удобная одежда. Любимые удобные штаны я носила с 4 до 12 лет, они к тому времени стали из ярко-синих бледно-голубыми и из штанов уменьшились до бриджей. Родительница ругалась, что я в них хожу "как шобола", но даже не собиралась купить мне новые, которые бы я захотела (повторяю, вопрос не в цене, я видела очень дешёвые и по своему вкусу).
Чисто детских приятностей/новой одежды/канцелярии мне покупали намного меньше, чем это делалось, например, для двоих дочерей матерью-одиночкой из соседнего дома, работавшей дворником. Более обеспеченные семьи я даже не рассматриваю. При этом мне всегда говорили:Да ты же одета лучше всех!",Да у тебя же всё есть, и хоть я (мать) и хвалюсь другим, что ты ничего не просишь -- так тебе же нечего просить и хотеть!" Мать матери спонтанно могла купить "мне" мягкую игрушку в магазине, которая понравилась матери, и я ею потом не играла. Более того, про неё говорили, что прямо играть ею нельзя, иначе она вся обтреплется, только повесить и смотреть. Я поражалась, что очень часто другим детям (включая детей матерей-одиночек, больных/бедных/пьющих/живущих на 2 семьи родителей) покупают/отдают/выдают новые краски/кисточки/ручки/карандаши/тетради с рисунками/дневники с машинками каждый год; что у них есть красивые школьные рюкзаки с картинками, а некоторых обувают в настоящие кроссовки и разрешают в них везде ходить (2 девочки у учительницы пения в моей школе)! Им можно писать настоящей! шариковой! ручкой! А летом им можно гулять целыми днями и общаться со сверстниками, в том числе приглашая их домой. Большинству устраивали детские дни рождения, вне зависимости от материального состояния семьи. Я не понимала, какие же достижения у этих детей, что им столько можно? Учатся на 6 по 5-балльной шкале? Убирают при этом весь дом? Обращаются к родителям на "Вы"? Берут все медали по музыке, рисованию, танцам, пению и спорту? Однако, я радовалась, что в своём случае не буду обязана матери и её матери никакими приятными подарками, дорогими развлечениями, мне не придётся за них отвечать и расплачиваться во взрослом возрасте. Также я считала, что экономлю средства родительницы, и поэтому ко мне можно будет предъявить куда меньше претензий, чем к другим детям, когда я вырасту, на тему потреблённых у родителей ресурсов.
Надо сказать, я завидовала и очень "неблагополучным" детям: двум мальчикам из пьющей семьи можно было зайти в столовую после того как поели все дети и доесть остатки. Я завидовала, что можно сожрать весь белый хлеб, кое-где колбасу, остатки второго-первого, допить чаИ (с сахаром!) /какао/компоты, потому что в столовой не бывает невкусно, а остатков довольно много! Один раз я побывала у этого мальчика дома, когда якобы он украл браслет из бисера, который мне был куплен бааабушкой, и с этой баааабушкой мы пошли требовать браслет к нему домой. Цена вопроса тогда была 2.5 рубля, цена маленького пакетика бисера или проезда в троллейбусе. Я увидела, что хоть в коридоре и бьются какие-то мошки над вешалкой с одеждой, но оба мальчика едят (!) гречку, такую же, как и мне дают в доме родительницы, в здоровых мисках! И на пляж мелкой речки недалеко от нашего района они ездили в любой день лета, в отличие от меня! Мать считала, что эта речка слишком грязная для её аристократической персоны. Во взрослом возрасте я с удовольствием купалась в этой речке и не нашла той самой "грязи".
Однажды я была в детском дневном лагере, и нас повели на поучающий фильм, где показывали тюрьму строгого режима. Я не поняла, где там строгий режим: в целом, всё как дома, и даже лучше, т.к. не один в комнате живёшь. Еду заключенным выдают, то есть голодом не морят, а значительно менее вкусной еды, чем у родительницы -- не бывает. Разве что сильно гнилые продукты, но и это можно вытерпеть. Я не увидела в фильме ничего, чего не видела бы дома, кроме двухэтажных кроватей -- им я позавидовала. Пришла к выводу, что строгость скорее всего подразумевает битьё, которое не показали, но и оно отличается от стандартного домашнего тем, что там просто не заботятся о сохранении общего здоровья и общего вида тушки. Но у некоторых детей и дома такое бывает, у отдельных отбитых родителей. Но зато чаще всего им можно ходить в школу, гулять, получать сочувствие окружающих и вкусные объедки/обноски! А значит, я им завидую -- т.к. к боли я вообще малочувствительна. Если бы мне предложили оттерпеть 1 конечное физическое издевательство с утра, а потом -- весь день получать вышеперечисленные плюшки среднестатистического ребёнка, я бы согласилась не глядя! О прочих событиях в этом лагере; нескольких радостных днях и ночах без родительницы; а также об особенностях использования компьютера --
В последующем продолжении.
