Вот, например, что пишут корифеи в Арбитражных судах:
Вместе с тем, понесённые стороной расходы в связи с её участием в гражданском (административном) процессе (в суде общей юрисдикции) не могут быть предъявлены к взысканию путём подачи отдельного иска в арбитражный суд, поскольку судебные расходы не могут быть квалифицированы как убытки. ГПК РФ предусмотрен порядок распределения расходов, понесённых стороной в связи с участием в судебном разбирательстве в суде общей юрисдикции, и в данном случае эти расходы не могут быть квалифицированы ни в качестве убытков, ни в качестве судебных расходов, предъявляемых в арбитражный суд в порядке статей 110, 112 АПК РФ.
Откуда это? А вот отсюда — Постановление от 24 апреля 2020 года (дело № А40-211797/2019). Но не ищите там объяснение — ну, вот почему судебные издержки, то есть затраты, направленные на восстановление нарушенного права, вот просто «не могут быть квалифицированы как убытки».
Вот просто написали так и всё. Потому что иной порядок предусмотрен? Ага! А в голову не приходит, что некоторая особенная возможность реализации своего права в силу между прочим Конституции РФ не означает ограничение иных возможностей? И не приходит в голову, что само по себе указание на порядок осуществления какого-то права ничего не говорит о природе такого права? Нет, что Вы! В Арбитражном суде об этом неведомо.
Ну, можно, конечно, просто сказать, что вот ВС РФ считает как раз иначе, чем корифеи из Арбитражного суда... но, может, лучше разобраться самим, а?
Давайте попытаемся.
При обсуждении одного случая, если отбросить всё, что явно не относится к делу, было высказано одно мнение, признаться, несколько неожиданное, но которое, тем не менее, имеет смысл обсудить. Встал вопрос таким таким образом: «...не теряет ли лицо право на компенсацию судебных затрат на правовую помощь, если такое требование не было поставлено перед судом при рассмотрении дела? Как по мне, если только не открыто уголовное дело по 382 КК Украины и в уголовном деле не заявлен гражданский иск — теряет»
Поясним, что КК есть просто УК в варианте русского языка, который используют украинские юристы. Ну, просто потому что Уголовный кодекс по-украински называется «Кримiнальний кодекс», я, например от тех юристов, которые работают в Болгарии часто слышал «Наказательный кодекс», ну, просто потому, что в болгарском он называется «Наказателен кодекс». Обратите внимание, что в речи украинских юристов, которые говорят на русском также, встречается «открытые дела», а не «возбуждённые производства».
Иными словами:
если решение уже вынесено, а в ходе рассмотрения дела истец не попросил возместить ему издержки на оплату юридической помощи, то имеет ли он право потребовать возмещений таких издержек в отдельном иске?
Второй вопрос, который нам удалось вычленить, таков:
кто должен отвечать за издержки по юридической помощи, связанные с исполнением уже вынесенного решения, особенно если оно исполнялось неоправданно долго и исполнялось принудительно?
Попытаемся ответить на оба вопроса.
Перво-наперво постараемся вспомнить, как законодатель определяет понятие убытков. В частности реального ущерба.
В разных законодательствах есть свои нюансы, но общее между ними вот что: реальный ущерб есть затраты, которые обладатель права, чьё право нарушено, понёс или должен будет понести для защиты нарушенного права, а также утрата или повреждение его имущества.
Подчеркнём: определения от законодательства к законодательству могут меняться по текстуальной форме, потому и не приводим конкретных норм, скажем, российского или украинского закона, их может посмотреть каждый сам, но указанный смысл останется в этой части тем же.
Второе, что следует вспомнить, так это то, откуда могут возникать кредиторские требования (обязательства). В частности, заметим, они могут возникать, среди всего прочего, именно из причинения убытков. Не так ли?
Теперь зададимся ещё одним вопросом: является ли обращение в суд и ведение дела в гражданском процессе, например, способом защиты нарушенного права? — Ответ очевиден: да, является.
Тогда из сказанного прямо следует, что прибегание к платной юридической помощи, кто бы её ни оказывал, — юрист с дипломом, в мантии, или без диплома, аттестата, свидетельства, лицензии, мантии, парика и вообще даже голый, — есть затраты по восстановлению нарушенного права.
Но тогда напрашивается простой вывод, что оплаченная юридическая помощь в процессе есть не что иное, как как раз реальный ущерб. И из причинения его возникает обязательство (кредиторские требования), должником по которому будет тот, кто право нарушил.
Так?
Так-то так, да вот, как ни странно, немножечко не совсем так.
Дело в том, что в понятие реального ущерба и убытков вообще не входит понятие затрат на устранение угрозы праву правообладателя. Только на устранение нарушения. А вот в суд человек может обратиться не только в связи с нарушением права, но и в связи с угрозой таковому. Посему из представления о затратах на юридическую помощь в суде как об убытках надо исключить всё, что касается защиты от угрозы праву. Именно потому. что угроза праву или свободе никак не входит в определение самого понятия об убытках. И если бы не существовало соответствующей особенной нормы, которая устанавливала бы право на возмещение затрат на юридическую помощь в процессе вообще, а были бы только нормы, трактующие возникновение обязательств из причинения убытков, то ни истец в процессе об устранении угрозы праву или свободе, ни ответчик вообще (у ответчика в судебном процессе самим процессом право вообще никак не нарушается, а даже прибавляется, но всегда есть угроза праву или свободе) ни в каком процессе не имели бы права на возмещение им их затрат по оказанию им юридической помощи.
Однако как раз особенная норма, устанавливающая возникновение кредиторских требований и для такого вида процессов, а также и у ответчика в любых процессах — существует. И именно в силу её существования и ответчик имеет право на возмещение затрат по оказанию ему юридической помощи и истец в исках об устранении угрозы праву. Именно в силу существования особенной нормы. В случае же иска об устранении нарушения права или свободы истец действительно имеет право на подобное возмещение уже в силу общих норм о возмещении убытка.
Таким образом надо признать, что сторона процесса, в чью пользу принято решение, только в силу особенного правила имеет право требовать от другой стороны вне зависимости от вида судебного процесса возмещения ей затрат по оказанию юридической помощи. Следовательно, надо также признать, что у соответствующего субъекта имеется кредиторское требование, а у другого — долговое обязательство возместить указанные затраты.
Налицо, таким образом, пара «кредиторское требование — долговое обязательство». Следовательно, есть и «обязательство» в смысле гражданского законодательства. Крайне неудачное, хотя и очень традиционное название!
Но если обязательство единожды возникло, то прекратиться оно вообще может только и исключительно на основаниях, которые предусмотрены законодательством. И, обратите внимание, среди указанных оснований нет такого основания, как
вынесение решения суда!
или
окончание судебного процесса,
или
выдачи исполнительного документа…
Просто нет!
А это значит, что обязательство возмещения затрат по возмещению юридической помощи при ведении дел в суде, например, не могут прекратиться сами по себе с окончанием судебного процесса.
И поэтому право требовать их возмещения остаётся вне зависимости от того, заявлялись такие требования в судебном процессе, в котором они возникли, или нет. Более того: обязательства (кредиторские требования), говоря строго, не прекращаются и истечением срока исковой давности, ведь такого основания для прекращения обязательств (кредиторских требований) в законе не установлено, но установлено, что обращение в суд есть только один из способов защиты нарушенных прав и свобод, а срок исковой давности есть не что иное, как срок, в течение которого государство (и именно и только государство! Для третейских судов правила об истечении срока исковой давности как общего правила также нет!) берёт на себя обязанность осуществлять судебную защиту права или свободы.
Но... повторю. Убытки есть затраты, которые связаны только с нарушением права, а не с устранением угрозы такого нарушения. Поэтому они не возникают из процесса об устранении угрозы нарушения. Там дело обстоит сложнее — вот там действительно затраты на юридическую помощь возникают именно в силу судебного акта, которые их распределяют, а вот дальнейшее связано с удовлетворением кредиторского требования.
Теперь перейдём ко второму капитальному вопросу.
Предположим, что исполнительная служба, как бы она ни именовалась, напортачила в деле принудительного исполнения вынесенного и вступившего в силу решения. Предположим, что именно и даже вследствие такого поведения принудительное исполнение безобразно затянулось. Ясно, что за виновные действия судебных исполнителей отвечает бюджет государства. Тут особо обсуждать нечего, как нам кажется. Тогда что ж получается? Получается, что за время принудительного исполнения все издержки надо предъявлять исключительно к бюджету, а не к должнику и его универсальным правопреемникам?
А вот и нет!
На самом деле мы просто как-то вот так привыкли, что судебное решение исполняется принудительно и исполнительной службой. А зря привыкли! В реальности на природу обязательств само по себе судебное решение и его состояние никакого вообще влияния не оказывает. Вступление в законную силу судебного решения не меняет природы обязательства, а лишь устанавливает его бесспорность. То есть оно, обязательство, было и до того, а вот с момента вступления в законную силу соответствующего решения это обязательство для участников процесса приобретает бесспорный характер (Именно, именно! характер есть определённость для-иного. От меня всё ещё требуют доказательства того, что юристу стоит владеть, как минимум, терминологией философии?) Вступление в законную силу решения имеет только процессуальный, но не материальный характер. Это означает, что вообще-то в норме судебные решения должны исполняться не принудительно, а добровольно. И только в том случае, когда последнее не произошло, только тогда вступает в действие механизм принудительного исполнения, который, между прочим, тоже является уже чистым механизмом защиты нарушенного права, но даже не устранения угрозы праву. А тогда ясно, что затраты на юридическую помощь, связанные с принудительным исполнением вступившего в законную силу судебного решения, есть именно убытки и как таковые они порождают кредиторские требования их возместить.
Так что неисполненым решение не может быть исключительно по вине исполнительной службы, и в обязательстве возместить убытки в этой части всегда есть должник по судебному решению, который должен был исполнить, но не исполнил решение добровольно. А если в одном и том же обязательстве должника два, то в отсутствие каких-то особенных правил, они считаются солидарными. Для данного же случая никаких особенных норм нет. Но тогда правом кредитора является выбор к кому из них и в каком объёме предъявлять требование. И даже в каком порядке: по частям или сразу всё. Кредитора, а не суда и не должников!
А из сказанного следует вывод: когда субъект пожелает предъявить (в форме заявления иска) требование о возмещении затрат на юридическую помощь, тогда он это и делает — это его право, лишь бы только он не вышел за пределы срока исковой давности по отношению ко всем должникам, и к кому из солидарных должников он хочет предъявить требования — к тому и имеет право предъявить.
Это — вопросы не разрешения такого рода исков по существу, а исключительно тактики защиты прав. Последняя же, скажем, с судьями вообще обсуждению не подлежит. Судьям о тактиках знать даже вредно — не их это. Сами же тактические приёмы и методики носят секретный характер.
Правда, это если следовать законодательству и его логике. А не просто заявлять что-то в судебных актах, изрекая как-бы-истину.
