Сергей Иванович решился…
Целый вечер он усиленно готовился, нагладил рубашку, искупался, побрился, почистил зубы и надел новый костюм, который был использован всего раз в жизни, на собственный юбилей и, уже десять лет висел в шкафу, напоминая о прошедшей молодости. За эти годы многое, что произошло в жизни. Например он сломал ногу, возвращаясь поздно вечером под шафе с корпоративной вечеринки, после этого бросил пить совсем. Потерял любимую жену, стал вести здоровый образ жизни и вышел на пенсию.
Он застегнул последнюю пуговицу пиджака, подрезал усы, провел по ним рукой, пригладил волосы и поправил галстук.
- А ничего так выгляжу, просто орел. – Несколько раз он приподнял брови, вытянул губы трубочкой вперед. – Хорош! – Но все стоял и стоял перед зеркалом, любуясь своим бравым видом.
Вечером он решился сделать предложение руки и сердца красавице Оксане. Продавщице местного магазина. Она была девушкой незамужней, весьма приятной наружности, немного пышнотелой, но у каждого влюбленного мужчины в предпочтении свои параметры. Сергею Ивановичу они нравились. Он частенько заходил в сельмаг затариться на день другой, делал вид, что выбирает продукты, а сам наблюдал за предметом своего обожания и был доволен, особенно его внимание притягивали крутые бедра красотки и бюст.
Вечерами, засыпая в пустой холодной кровати, он вспоминал ее формы, голос и заливистый смех. Иногда она ему снилась. Тогда утром настроение его поднималось и он даже напевал про себя, восторгаясь увиденным сном.
Он вышел из дома и направился к магазину. Вечером в клубе давали спектакль, поставленный силами артистов народного театра под руководством завклуба. Это был шанс пригласить ее в клуб и признаться в любви.
В магазине было людно, но молодежь, купив пива и мороженое спешила в культурный центр, успеть приобрести билеты и занять лучшие места.
Зал опустел. Сергей Иванович подошел к кассе.
- Чего тебе, Иваныч, - спросила звонким голосом Оксана. – Может пива?
- Ты же знаешь Оксана, я не употребляю. Вести здоровый образ жизни я стал еще восемь лет назад. И надо тебе сказать, что это здорово приятно для организма в целом. Если бы ты пожелала, то мы могли бы вместе заняться своим здоровьем.
- Что?
- Я хотел бы предложить тебе руку и сердце. – Выпалил Иваныч, как на духу и с нетерпением ждал ответа, с сердцем опустившимся глубоко в пятки.
В этот грандиозный кульминационный момент, Оксана дернулась и, открыв рот, рухнула за прилавок. Иваныч обомлел. Он не понял, что так поразило бедную женщину: радость выйти замуж или отчаяние выйти замуж именно за него. Он опустил руки на прилавок и наклонившись заглянул за него. Оксана лежала без чувств, она была так мила в этом беспомощном состоянии. Понимая, что надо срочно спасать предмет своей любви, он поспешил к ней, но повернувшись, наткнулся на живого черта.
- Черт меня задери, - вскрикнул он и, поняв что не вовремя вспомнил о нечистой силе, прикусив губу, сам стал сползать вниз от охватившего его тело страха. Черт наклонился над ним и спросил:
- Иваныч, что с тобой? - Толкая его в плечо своим копытом.
Тот вообще обомлел и, прикусив губу еще сильнее, отвернулся.
- Мать честная, господи помоги, нечистая сила одолевает, и имя мое от него не скрыто.
- Вы совсем что ли, Оксана, эй, помоги, где ты там?
Оксана выглянула из-за прилавка и, увидев страшное создание, снова чуть не лишилась чувств. Она спряталась за прилавок и крестилась. Черт был весь покрыт черными волосами. На голове торчали два рога и пятачок, покрытый шерстью, иногда похрюкивал. Зато копыта цокали по полу пустого помещения очень звучно.
Черт тем временем не унимался.
- Вот блин, только и зашел водочки купить, а тут такое. – Он положил свою лапу с темным копытцем на плечо Иваныча.
Оксана шептала слова молитвы, наверное, она делала это вслух, так как Иваныч, услышав ее голос, стал повторять за ней.
- Оксана, едри тебя в коромысло, это ж я, Петька.
Оксана с сомнением взглянула на мохнатое чудо.
- Оксана, хватит там сидеть, дай быстрее водки, у меня спектакль через десять минут начинается, а я тут с вами вожусь. - Истерично орал артист.
- Петька, дурак, напугал до смерти. С ума сошел в таком виде по заведениям прыгать. – Теперь Оксана возмутилась по полной, с опаской косясь на своего постоянного клиента. – Пошел вон отсюда, паразит.
- Оксана, - взмолился черт, - спасай, боюсь на сцену выходить, дай глотнуть стопочку для храбрости, а то спектакль сорву.
- Гад, губитель душ, живодер, водочки ему подавай! На, жри свою водку. Зайди мне в следующий раз, уж я тебя отхожу шваброй по бокам.
- Спасибо, милая, спасибо, - весело верещал Петька, дергая своим пятачком и хрюкая от удовольствия. – Теперь мне сам черт не страшен. – Он встал в позу. Вытянул руку вперед. – Народ! Я готов, я иду. - Еще раз взглянув на своих случайных зрителей, он выскочил из магазина вприпрыжку.
Спектакль прошел на «ура». Актеров несколько раз вызывали на поклон и даже подарили цветы. Завклубом был доволен. И костюмы, и артисты были на высоте. Особенно радовалась Люська, парикмахерша, которая поспорила с Зиночкой, портнихой, что загримирует Петьку так, что его мать родная не узнает и вообще, никто не узнает. А все из-за того, что Петька жутко боялся выходить на сцену, сказать слово перед зрителями. А Зинка, портниха, что шила костюмы к спектаклю, нагло утверждала, что Люська профан в гриме.
Теперь все убедились - Люсьена мастер с большой буквы. Она выиграла спор и новую сумочку Зиночки, которую та купила по случаю в городе.
Сергей Иванович просидел весь спектакль рядом с Оксаной в магазине. Они открыли бутылочку шампанского, чисто запить свой страх, и коробочку конфет, наслаждаясь вишней в шоколаде. Оксана была слишком добра с ним и не смогла отказать ему. Совместное происшествие настолько сблизило их, что они уже на следующий день пошли подавать заявление в сельский совет.
Там они встретили бабку Нюру, которая крестясь рассказывала всем о конце света.
- Истинно вам говорю, по улицам уже черти бегают. Во как! Своими глазами видела! Веду свою козу с выпаса, смотрю, мать честнаааая! А он, этот поганец выскочил из магазина, руками машет, подпрыгивает и кричит: "Ждите меня, я к вам иду!".
Все смеялись. А ей было не до смеха и она усердно замаливала свои грехи дома, перед иконами.
