Жара - приятный, долгожданный, но в то же время утомительный элемент лета. Не каждый рад зною и духоте… По словам ученых, женщины хуже переносят жару, чем мужчины, но зато как точно и красочно они могут ее описать!!! Сегодня предлагаю в помнить стихи о жаре русских поэтесс. Жарко веет ветер душный, Солнце руки обожгло, Надо мною свод воздушный, Словно синее стекло; Сухо пахнут иммортели В разметавшейся косе. На стволе корявой ели Муравьиное шоссе. Пруд лениво серебрится, Жизнь по-новому легка… Кто сегодня мне приснится В пестрой сетке гамака? (Анна Ахматова) Когда я маленькой была, я помню: жарко было. И, жизнерадостно гола, я в трусиках ходила. А взрослых аж кидало в жар, их зной сжимал в объятьях, и мне их было очень жаль в их пиджаках и платьях. Теперь, как правила велят, прилично я одета, и косточки мои болят от жарких вздохов лета. И лишь когда со мной любовь – а не над умной книжкой! – я становлюсь с восторгом вновь малышкой и голышкой. (Римма Казакова, «Жарко») Опять жара.
Жара - приятный, долгожданный, но в то же время утомительный элемент лета. Не каждый рад зною и духоте… По словам ученых, женщины хуже переносят жару, чем мужчины, но зато как точно и красочно они могут ее описать!!!
Сегодня предлагаю в помнить стихи о жаре русских поэтесс.
Жарко веет ветер душный,
Солнце руки обожгло,
Надо мною свод воздушный,
Словно синее стекло;
Сухо пахнут иммортели
В разметавшейся косе.
На стволе корявой ели
Муравьиное шоссе.
Пруд лениво серебрится,
Жизнь по-новому легка…
Кто сегодня мне приснится
В пестрой сетке гамака?
(Анна Ахматова)
Когда я маленькой была,
я помню: жарко было.
И, жизнерадостно гола,
я в трусиках ходила.
А взрослых аж кидало в жар,
их зной сжимал в объятьях,
и мне их было очень жаль
в их пиджаках и платьях.
Теперь, как правила велят,
прилично я одета,
и косточки мои болят
от жарких вздохов лета.
И лишь когда со мной любовь –
а не над умной книжкой! –
я становлюсь с восторгом вновь
малышкой и голышкой.
(Римма Казакова, «Жарко»)
Опять жара. Какая нудь.
Лень даже пальцем шевельнуть.
И ежели сместилась тень,
То вслед за ней сместиться лень.
Который день жара стоит,
Но жив ещё один пиит,
И тянется к перу рука,
И пьёт пиит из родника,
Что и в жару не пересох,
И пишет он то «ах», то «ох»,
То очи долу, то горе…
О чём он пишет?
О жаре.
(Лариса Миллер)
Солнце.
Скалы.
Да кустарник рыжий.
Выжженная, тощая трава…
Что сказал ты?
Наклонись поближе,
Звон цикад глушит твои слова.
То ли так глаза твои синеют,
То ли это неба синева?
Может, то не Крым,
А Пиренеи?..
Звон цикад глушит твои слова.
Марево плывет над дальней далью.
Так похоже облако на льва.
Дульцинея…
Дон-Кихот…
Идальго…
Звон цикад глушит твои слова.
Слышишь звон доспехов Дон-Кихота?
Скалы…
Зной…
Кружится голова…
Ты лениво отвечаешь что-то,
Звон цикад глушит твои слова.
(Юлия Друнина, «Зной»)
Безветрием удвоен жар,
И душен цвет и запах всякий.
Под синим пузырем шальвар
Бредут лимонные чувяки.
На солнце хны рыжеет кровь,
Как ржавчина, в косичке мелкой,
И до виска тугая бровь
Доведена багровой стрелкой.
Здесь парус, завсегдатай бурь,
Как будто никогда и не был, —
В окаменелую лазурь
Уперлось каменное небо,
И неким символом тоски-
Иссушен солнцем и состарен —
На прибережные пески
В молитве стелется татарин.
(София Парнок)
Читайте наш канал и любите литературу!