Продолжение громкой истории из 90х. Предыдущая часть здесь.
"Долг плясуна -- не дрогнуть вдоль каната"
На приговор Патриция пришла уже с вещами: и подсудимые, и пресса прекрасно знали его содержание. В перерыве все же не выдержала, забежала в аптеку рядом с судом, купила три пузырька с валерьянкой и все три на глазах у обалдевшей аптекарши выпила. Так, в состоянии прострации и дослушала судью.
На нее -- единственную женщину среди осужденных к лишению свободы сотрудников "TESS Petroleum" -- наручники надевать не стали и отвели в комнату к главному конвоиру Язепу.
"Он на меня смотрит и говорит: ты точно не бандитка. Кофе хочешь?" -- "Хочу". -- "Доченька моя, все будет хорошо".
А я сижу под валерьянкой и ни на что не реагирую. "Выпила кофе? Поехали оформляться".
Патриция:
– В процессе следствия мне пришлось отсидеть в следственном изоляторе госполиции около двух месяцев. Казалось бы, подвал бывшего КГБ, мрачная камера. Но изолятор -- не женская тюрьма. Я сидела в очень приличном обществе -- с Эдите Янсоне (президент фирмы Lata international обвинялась в расхищении миллионных сельскохозяйственных кредитов. -- прим. авт.). Жили мы с ней весело. Целыми днями напролет тренировались в английском, от скуки взялись даже изучать латынь. Устраивали себе маленькие праздники.
Нам передадут кусочек французского сыра с виноградом, мы сидим, перебираем вслух вина, которые подошли бы к этом сыру, музыку. Эстетствовали, одним словом. Если бы в изоляторе все и завершилось, я бы считала это просто приключением.
В Ильгюциемскую женскую тюрьму меня привезли вечером, отправили в душ, поискали в волосах вшей. Какая чистая девочка, сказали, -- очень странно.
И определили меня в карантинное отделение. Там выдерживают новеньких три дня, чтобы по анализам определить, какие есть болячки и можно ли запускать в общие камеры. Все три дня я провела в одиночестве: лежала, читала, ходила на прогулку. К концу третьего дня всех заключенных собрали в общем зале -- пережидать, пока в помещениях потравят тараканов. Я посмотрела вокруг и содрогнулась. Никогда не приходилось видеть такое количество некрасивых, угрюмых, грубых женщин. Тут же начали толкать сзади: кто такая? продай костюм! отдай сигареты! Это был ужас. Ощущение, что я в толпе, которая меня вот-вот растерзает на кусочки.
Рядом сидела женщина, которая без конца хохотала. Она повернулась и спрашивает: "Знаешь, кто я? Самая знаменитая женщина Латвии! Мне первой дали пожизненное заключение". И я вспомнила, что читала про нее: она убила трех человек. Я подскочила к персоналу, закричала, что живот болит. И просидела в туалете все оставшееся время, глотая слезы.
Но карантин мой закончился. Меня отвели в общую камеру, где навстречу уставились четыре пары глаз. Я -- мышь мышью. Здрасьте, говорю. Спросили, за что села. Сказала, что по делу Кадырова. И стала тихо обживаться в своем уголке.
На следующий день пришла мой адвокат Ирина Воронова. Я вышла к ней -- страшная, нечесаная, реву в три ручья: Ира, я не выдержу!!! Она истерику перебила -- какую косметику тебе принести? Я осеклась. Посмотрела на эту картину со стороны, ужаснулась. И взяла себя в руки.
А вскоре мне принесли первую передачу. За эти несколько дней я уже поняла, кого в камере больше всего уважают. Подошла к этой девушке и сказала: знаю, что принято делиться, но не знаю -- как. Научи, пожалуйста. Она посмотрела с интересом. И каждому отрезала по кусочку, после чего задала вопрос: ты есть будешь отдельно или за общим столом? Говорю -- за общим. Она: но тогда тебе придется всегда делиться. Я ответила, что это меня не пугает.
Продолжение здесь⤵️
Подпишись на наш канал и читай:
Ирена Полторак (с) "Лилит"
