У дверей комнаты с табличкой «Смерть» стоит огромная очередь. Народу — пруд пруди. Все, заняв свои места, сидят тише воды, ниже травы. Тут открылась дверь, из комнаты выпорхнула в коридор красавица-ангелочек с белыми крылышками и обратилась к собравшимся нежным голосом:
— У нас правила такие же, как и в бренном мире: сперва принимаем граждан-льготников, то есть инвалидов, ветеранов войны и труда. Остальных — в порядке очередности. Вот вы, дед, с медалями на костюме, полагаю, ветеран войны? Прекрасно. Милости прошу, не занимайте очередь, пройдите в кабинет. Вам дань и уважение. За верное служение Отечеству пропускаем вас первым. Нет ли возражающих?
— Нет, пусть пройдет, — загудели все в один голос. Но ветеран сам был другого мнения.
— Родные мои! За уважение премного вам благодарен. Однако я не спешу, хочу пройти в порядке очереди. — Он, отвесив толпе низкий поклон, уселся на свое место.
— Хорошо, дед. Ждите своей очереди. А тот безногий и безрукий инвалид почему не проходит? Смотрю, душа висит на ниточке, а очередь далека. Уступите, граждане, дорогу. Ну-ка, друг любезный, нажми на все педали и дуй в комнату!
— Нет, что вы! Пройду в порядке очереди, — заголосил инвалид, скорчившись на своей маленькой инвалидной коляске, — очередь для меня — понятие святое, в жизни ее ни разу не нарушал.
— Может, пропустите старушку, возле меня сидящую, она здесь со времен Чингизхана — давно откуковала свое. А то все надобности справляет тут же, сидя. Подрубить под корень — и делу венец, — одноглазый мужик указал трясущимися руками на старушку, поклевывающую носом. — Бабуля, иди, тебя приглашают!
Но и старушка ни за какие коврижки не согласилась, прошепелявила беззубым ртом:
— Коли спешишь, сам зайди! А я успею в порядке очереди.
Вдруг как гром среди ясного неба появился бородач величиной со шкаф и, шагая вкривь и вкось, начал как танк таранить собравшихся, проталкиваясь все ближе к двери. Он обдал толпу запахом навоза и туалетной жижи, перемешанным с запахом больничной койки, тускло обвел всех ничего доброго не сулившими оловянными глазами, выдающими отпетого наркомана, и гаркнул:
— Чего уставились, тараканы?! Вздумали раньше меня пройти! Не выйдет! Видите вот эту дубину! — он потряс в воздухе кулаком и обнял за изящную талию ангелочка. Та легонько оттолкнула руку и, чтобы узнать, куда разместить его по религиозной принадлежности, спросила:
— Вы мусульманин?
— А чё? Можно стать и мусульманином. Нам грешным все равно. Что война, что сабантуй. Только с одним условием: сейчас же вознаградите меня или героином, или анашой. Можно гашиш, или сыграем в любовь, хочешь? Ха-ха-ха!
Он затянул во все горло: «Молодым везде у нас дорога!» — и вломился в дверь смерти. Через пролом все увидели, как ржаво-кровавая коса блеснула в воздухе — наркоман сыграл в ящик…
Да, страшный приснился сон. Испугавшись своего же крика, проснулся я весь в поту. Целую ночь ныл коренной зуб. Заснул только под утро. Впрочем, разве это сон?! А зуб все ноет и болит. О еде и думать страшно. Обулся и пошел к врачу. Встал в хвост бесконечной очереди. Судя по продвижению очереди, расстояние между мной и кабинетом стоматолога не ближе расстояния между Белебеем и Москвой. Быстро не пройдешь. В коридоре яблоку негде упасть. Все больные с искривленными лицами, охая и ухая, держатся за свои опухшие щеки.
Вот из комнаты, словно волшебная фея, вышла красавица-медсестра в белом халате:
— Инвалиды, ветераны войны и труда принимаются вне очереди, — сообщила она и исчезла за дверью. Больше половины народа оказалось льготниками. Они все разом, словно торнадо, навалились на дверь. За ручку двери схватились одновременно десяток рук, казалось, оторвут ее вместе с косяком. Сразу начали делить между собой пальму первенства за внеочередную очередь однорукий механизатор с ветераном войны:
— Я пролил кровь за Отчизну, защищал ее от врагов! — кричал ветеран. — Очередь моя!
— А чё, думаешь, из моей раны вишневый сок потек, что ли?! — обиделся механизатор, размахивая пустым рукавом рубашки. — Во время жатвы руку косилкой на комбайне оторвало, когда заботой горел о хлебе для народа. Моя очередь!
— Наверняка сел за руль пьяным, из-за чего и оторвало!
Уже поднялась было у механизатора здоровая рука на обидчика, но прервали. Беременная женщина, бодая арбузообразным пузом присутствующих, ринулась в атаку:
— Я мать пятерых детей. Воспитываю сыновей — будущих защитников Родины. Награждена материнской медалью — она, спешно отстегивая пуговицы, распахнула джемпер и показала белую кофту. Увидев на ней блестящую медаль, льготники немного остыли. Но только на мгновение.
Дама средних лет с истрепанными нервишками дернула беременную за локоть и посадила на место:
— Не горячись, милочка. Я вот заслуженная учительница! Пока всю свою трудовую жизнь воспитывала ваших малышей, лишилась всех зубов, выходит, я должна пройти вне очереди! — С целью осуществить задуманное, она яростно начала прокладывать себе дорогу, выставив вперед могучую грудь.
Вдруг откуда ни возьмись появился страшный, волосатый бородач, величиной со шкаф. Бросив оловянный взгляд на толпу, он, словно танк, начал таранить всех попавшихся на пути. По всему видно — наркоман. Все молча расступились, зная, что их слова ему как мертвому припарка.
— Что за базар устроили здесь, тараканы?! Пока всех не задавил, убирайтесь к чертовой матери! — Он вышвырнул ветерана в одну сторону, однорукого механизатора в другую и, пробравшись к двери, распахнул ее настежь. Появившуюся перед ним медсестру обнял и тесно прижал к телу. Как та ни старалась освободиться от него, не смогла, и, чтобы выразить свое недовольство, грубовато спросила:
— Фамилия?
— Ха-ха. Неважно. Главное, зубу моему кайф нужен. Кумекаешь? Кайф! Если есть героин — еще лучше. Зачем фамилию спрашиваешь, хочешь познакомиться? Вот он я собственной персоной. Сыграем в любовь?
— Сейчас и сыграешь, и кайф заодно получишь! — ответил громовластный мужской голос из кабинета, после чего, то ли на улице, то ли в кабинете, прогремел гром, блеснула молния, послышался душераздирающий крик наркомана.
По всему телу будто прошел высоковольтный ток. Словно по мановению волшебной палочки исчезла зубная боль. А у двери все шум, раздор, дележ очереди. Кто-то дергает за чей-то воротник, раздают тумаки, крик, гам — дым коромыслом.
Смотрел я на это зрелище как выходец с того света, вспомнив о ночном ужасном сне, и подумал, зачем занимать очередь, когда зуб перестал болеть, не пора ли вернуться домой. Нет, не от страха. Если ничто не болит, зачем показываться врачу!
Оригинал публикации находится на сайте журнала "Бельские просторы"
Автор: Камил Фазлый
Журнал "Бельские просторы" приглашает посетить наш сайт, где Вы найдете много интересного и нового, а также хорошо забытого старого.
